— Где тебя носило? — сказала она. — И как зовут твоего друга?
Выше уже говорилось, что Сундук крайне редко проявляет какие-либо эмоции — за исключением двух: слепой ярости и ненависти. Поэтому вам будет очень трудно оценить те чувства, с которыми он проснулся, лёжа на крышке и болтая ногами в воздухе, в сухом русле реки в нескольких милях от Аль Хали.
Ещё и нескольких минут не прошло с восхода солнца, а воздух уже был похож на дыхание раскалённой печи. После определённого числа раскачиваний Сундуку удалось направить большинство ножек в нужную сторону, и теперь он стоял, вытанцовывая в замедленном темпе замысловатую джигу, чтобы как можно меньше ног касалось обжигающего песка.
Он не заблудился. Он всегда точно знал своё местоположение. Он всегда был здесь.
Просто всё остальное временно куда-то подевалось.
Проведя некоторое время в раздумьях, Сундук повернулся, сделал очень медленный шаг — и врезался в валун.
Сильно озадаченный этим, он попятился и сел. Им овладело такое чувство, будто его набили горячими перьями. Сейчас ему не помешали бы тенечек и порция приятного прохладительного напитка.
После нескольких неудачных попыток он поднялся на вершину ближайшего бархана, откуда открывался непревзойденный вид на сотни других барханов.
Глубоко в своём деревянном сердце Сундук ощутил тревогу. Им пренебрегли. Ему посоветовали отвалить. Его отвергли. А ещё он выпил такое количество орака, что им можно было отравить небольшую страну.
Если есть в мире что-то, в чём дорожная принадлежность нуждается больше, чем во всём остальном, так это человек, которому можно принадлежать. Сундук, полный надежды, нетвёрдой походкой зашагал по обжигающему песку.
— Вряд ли у нас есть время знакомиться, — сказал Ринсвинд. В ту же самую секунду вдали с глухим грохотом, от которого содрогнулся пол, обрушилась часть дворца. — По-моему, нам пора…
До него дошло, что он разговаривает сам с собой.
Найджел выпустил из рук меч.
Канина шагнула вперёд.
— О нет… — взмолился Ринсвинд, но было уже слишком поздно.
Мир внезапно разделился на две части — та, в которой существовали Найджел и Канина, и та, в которой было всё остальное. Воздух между двумя молодыми людьми потрескивал. Возможно, в их половинке мира раздавались далёкие звуки оркестра, щебетали птицы, по небу неслись крошечные розовые облака и происходили прочие вещи, которые обычно случаются в подобные мгновения. Так что у каких-то там дворцов, рушащихся в соседней вселенной, нет ни единого шанса.
— Послушайте, может быть, я все-таки успею представить вас друг другу, — в отчаянии вмешался Ринсвинд. — Найджел…
— Разрушитель, — мечтательно подсказал Найджел.
— Хорошо, Найджел-Разрушитель, — уступил Ринсвинд. — Сын Голозада…
— Могущественного, — перебил его Найджел.
Какое-то время Ринсвинд стоял с открытым ртом, после чего пожал плечами. — Ладно, кем бы он там ни был, — согласился он. — Ну, а это Канина. Довольно забавное совпадение, тебе будет интересно узнать, что её отцом был… м-м-мф…
Канина, не отводя взгляда от Найджела, протянула руку и обхватила лицо Ринсвинда пальцами — мягко, но так, что её рука, сжавшись посильнее, могла бы превратить его голову в шар для игры в кегли.
— Хотя я мог и ошибаться, — продолжил он, когда Канина отпустила его. — Кто знает? Кого волнует? Какое это имеет значение?
Они даже не видели его.
— Пойду-ка посмотрю, может, шляпу удастся найти? — предложил Ринсвинд.
— Хорошая мысль, — пробормотала Канина.
— Меня, конечно, убьют, но я ничуточки не возражаю, — добавил Ринсвинд.
— Замечательно, — отозвался Найджел.
— Думаю, никто даже не заметит, что я ушёл, — не унимался Ринсвинд.
— Чудно, чудно, — откликнулась Канина.
— Скорее всего, меня разрубят на мелкие кусочки, — заметил Ринсвинд, продвигаясь к двери со скоростью умирающей улитки.
Канина моргнула.
— Какая шляпа? — переспросила она и тут же вспомнила: — Ах, та…
— Я уж даже не надеюсь, что вы двое сможете помочь мне, — предположил Ринсвинд.
В отдельном мирке Найджела и Канины птицы устроились на ночлег, крошечные розовые облачка умчались прочь, а оркестр уложил инструменты в чехлы и потихоньку смылся веселиться в ночном клубе. Какая-то часть реальности вернулась на место.
Канина с трудом отвела восхищённый взгляд от восторженного лица Найджела и перевела его на лицо Ринсвинда. Средняя температура взгляда сразу понизилась.
— Послушай, ты ведь не скажешь ему, кто я на самом деле? — взмолилась она. — Только парням приходят в голову интересные мысли, как… В общем, если ты это сделаешь, я лично переломаю тебе все…
— Я буду слишком занят, — перебил её Ринсвинд. — Вы же не собираетесь помогать мне искать шляпу. Хотя я не представляю, что ты в нём нашла?
— Он хороший. Я редко встречаю хороших людей.
— Да, что ж…
— Он смотрит на нас!
— Ну и что? Надеюсь, ты его не боишься?
— А вдруг он со мной заговорит?! — Ринсвинд оторопел.
Уже не в первый раз он заметил, что в мире существуют целые области человеческих переживаний, прошедшие мимо него — если только области могут проходить мимо людей. Возможно, это он прошёл мимо них. Ринсвинд пожал плечами и спросил:
— Почему ты так легко согласилась идти в гарем?
— Мне всегда хотелось знать, что там происходит.
Наступило молчание.
— Ну и? — не вытерпел Ринсвинд.
— Ну, мы все сидели тут, а потом, через какое-то время, пришёл сериф, потом он подозвал меня к себе и сказал, что раз я новенькая, то теперь моя очередь, а потом… ты ни за что не догадаешься, чего он хотел от меня. Девочки говорят, это единственное, что его интересует.
— Э-э…
— С тобой всё в порядке?
— Прекрасно, прекрасно, — пробормотал Ринсвинд.
— У тебя всё лицо блестит.
— Нет, у меня всё прекрасно, прекрасно.
— Он попросил меня рассказать ему сказку.
— О чём? — подозрительно осведомился Ринсвинд.
— Девушки сказали, что он любит сказки, в которых действуют кролики.
— Ага. Кролики.
— Такие маленькие, белые и пушистые. Но я знаю только те сказки, которые рассказывал мне отец, когда я была совсем маленькой, и не думаю, чтобы они были очень уместны.
— Мало кроликов?
— Много отрубленных рук и ног. — Канина вздохнула. — Вот почему ты не должен рассказывать о моём прошлом ему, понимаешь? Я просто не создана для нормальной жизни.
— Сказки в гареме — это, чёрт возьми, вовсе не нормально, — возмутился Ринсвинд. — Это никогда не привьётся.
— Он снова на нас смотрит! — схватила Ринсвиндову руку Канина.
Он стряхнул её ладонь, помянул Создателя и торопливо подошёл к Найджелу, который схватил его за другую руку и спросил:
— Надеюсь, ты не выдал меня? Я не переживу, если ты сказал ей, что я только учусь быть…
— Нет-нет. Она лишь хочет, чтобы ты нам помог. Это нечто вроде поиска идеала.
Глаза Найджела заблестели:
— Ты имеешь в виду индеи?
— Чего-чего?
— Так написано в книге. Там говорится: «для того, чтобы стать настоящим героем, нужно иметь индею».
Ринсвинд наморщил лоб:
— Это что, какая-то птица?
— Думаю, это скорее что-то вроде обязательства, — возразил Найджел, но без особого убеждения.
— По мне, так это больше похоже на птицу, — заявил Ринсвинд. — Точно, я как-то читал о ней в собрании басен о животных. Крупная. Не умеет летать. Большие лапы, вот.
По мере того как его уши впитывали то, что произносили его уста, лицо Ринсвинда теряло всякое выражение.
Пять секунд спустя вся троица покинула гарем, оставив позади себя четырёх распростёртых на земле стражников и гаремных дам, которые устроились поудобнее и приготовились рассказать друг другу пару-другую сказок.
В сторону Края от Аль Хали пустыню прорезает река Цорт, прославленная в мифах и лживых россказнях. Она пробирается по окрашенному в коричневый цвет ландшафту, точно длинное, влажное описательное предложение, перемежаемое песчаными отмелями. А каждая отмель покрыта иссушенными солнцем брёвнами, и многие из них относятся к тому виду брёвен, у которых есть зубы. Заслышав вдалеке, выше по течению, какой-то плеск, большинство брёвен лениво приоткрыли по одному глазу, и внезапно у этого большинства выросли ноги. Дюжина чешуйчатых тел скользнула в мутные волны, которые тут же сомкнулись над ними. Тёмная вода осталась безмятежно спокойной, если не считать двух-трёх не поддающихся объяснению участков ряби, смахивающих на галочку.
Сундук неторопливо дрейфовал вниз по реке. Вода принесла ему некоторое облегчение. Он медленно поворачивался в слабом течении, и именно к нему стремились несколько загадочных завихрений, быстро перемещающихся по поверхности реки.
Они сошлись в одной точке.
Сундук дёрнулся. Его крышка резко распахнулась, и он с коротким и отчаянным скрипом скрылся под водой.
Шоколадные волны Цорта сомкнулись над ним. Смыкаться у них получалось особенно хорошо.
А чудовская башня возвышалась над Аль Хали огромным и прекрасным грибом, одним из тех, рядом с которыми в книжках рисуют маленький значок в виде черепа и скрещенных костей.
Сначала стражники серифа оказывали сопротивление, но теперь вокруг основания башни сидело довольно много обалдевших лягушек и тритонов. И это были те, кому повезло. Какие-никакие, а руки-ноги у них остались, и большая часть жизненно важных органов до сих пор находилась внутри. Город оказался под властью чудовства… науки военного времени.
Некоторые из построек у самого основания башни уже начали превращаться в здания из сверкающего белого мрамора, который, судя по всему, предпочитали волшебники.
Наша троица смотрела на всё происходящее сквозь дыру в дворцовой стене.
— Очень впечатляет, — критически заметила Канина. — Твои волшебники более могущественны, чем я думала.
— Они не мои, — возразил Ринсвинд. — И не знаю, чьи. Мне это не нравится. Все волшебники, с которыми был знаком я, не могли один кирпич на другой поставить.