Одна из заросших водорослями сточных канав забурлила, и оттуда медленно выбрался Сундук, гоня перед собой волну спасающихся бегством мелких аллигаторов, крыс и каймановых черепах, руководимых неясным, но абсолютно точным животным инстинктом.
На крышке Сундука застыло выражение мрачной решимости. Вообще, ему немногое было нужно от этого мира — если не считать полного уничтожения всех других форм жизни. Но сейчас больше всего на свете он нуждался в своем хозяине.
То, что это сокровищница, легко можно было понять по невероятной пустоте. Двери были сорваны с петель, решетки, закрывавшие ниши в стенах, — выломаны. Вокруг валялось множество разбитых сундуков. Их вид вызывал у Ринсвинда прилив вины, и он примерно две секунды гадал, куда подевался его Сундук.
В сокровищнице царила почтительная тишина, как это всегда бывает в тех местах, откуда только что исчезла большая сумма денег. Найджел отошел в сторону и, в надежде отыскать тайники, ощупал несколько сундуков, тщательно исполняя инструкции, изложенные в главе одиннадцать.
Канина нагнулась и подобрала с пола небольшую медную монетку.
— Как это ужасно, — высказался наконец Ринсвинд. — Сокровищница, в которой нет сокровищ.
Сериф стоял и улыбался во весь рот.
— Не стоит так переживать, — посоветовал он.
— Но кто-то украл у тебя все деньги! — воскликнула Канина.
— Полагаю, это слуги, — отозвался сериф. — Очень вероломно с их стороны.
Ринсвинд бросил на него странный взгляд.
— Разве тебя это не беспокоит?
— Не особенно. На самом деле я очень мало трачу. И я часто спрашивал себя, каково оно — быть бедным.
— Скоро тебе представится прекрасная возможность это выяснить.
— Мне понадобится чему-нибудь учиться?
— Всё приходит само собой, — успокоил Ринсвинд. — Учишься по ходу дела.
Где-то вдалеке раздался взрыв, и часть потолка превратилось в желе.
— Э-э, слушай, — вмешался Найджел, — этот ковёр…
— Да, — подхватила Канина. — Ковёр.
— Ах да, ковер… Нажми на нос стоящей позади тебя статуи, о персиковозадая драгоценность пустынного рассвета.
Канина, покраснев, совершила указанное мелкое святотатство над большой зелёной статуей Бога-Крокодила Оффлера.
Ничего не произошло. Потайные отделения усердно избегали открываться.
— Гм. Попробуй левую руку. Она предприняла безуспешную попытку повернуть длань. Креозот почесал затылок.
— Может, нужно дернуть за правую…
— На твоем месте я постаралась бы вспомнить, — резко сказала Канина, когда правая рука тоже не помогла. — Некоторых выступов этой статуи я предпочла бы лишний раз не касаться.
— А это что тут за штуковина? — осведомился Ринсвинд.
— Если и хвост ничего не откроет, ты об этом здорово пожалеешь, — предупредила Канина Креозота и пнула вышеупомянутую деталь ногой.
Где-то вдали послышался металлический стон, исходящий словно из страдающей кастрюли. Статуя содрогнулась, внутри стены прозвучало несколько гулких ударов, и Бог-Крокодил Оффлер тяжеловесно, со скрипом, отъехал в сторону. За ним открылся туннель.
— Мой дед построил этот тайник для наших самых драгоценных сокровищ, — сообщил Креозот. — Он был очень… — сериф поискал подходящее слово, — изобретательным человеком.
— Если вы рассчитываете, что я туда сунусь, то… — начал Ринсвинд.
— Отойди, — высокомерно скомандовал Найджел. — Я пойду первым.
— Там могут быть ловушки… — с сомнением произнесла Канина, бросая взгляд на серифа.
— Возможно, о небесная газель, — отозвался тот. — Последний раз я заглядывал сюда, когда мне было шесть лет. По-моему, там есть какие-то плиты, на которые не стоит наступать.
— Насчет этого не волнуйся, — заявил Найджел, всматриваясь в царящий в туннеле мрак. — Вряд ли нам встретится такая ловушка, которую я не смогу засечь.
— У тебя что, большой опыт в такого рода делах? — кисло осведомился Ринсвинд.
— Главу четырнадцать я знаю наизусть. Там даже картинки есть, — ответил Найджел и нырнул в темноту.
Несколько минут они ждали. Если бы не приглушенные проклятия и не доносящиеся время от времени из туннеля глухие удары, то можно было бы сказать, что воцарилась полная ужаса тишина. Наконец где-то вдалеке раздался отдающийся эхом голос Найджела:
— Здесь абсолютно ничего нет. Я всё проверил. Никаких потайных ходов. Должно быть, дверь какая-нибудь прикипела, или что-нибудь в этом роде.
Ринсвинд с Каниной обменялись взглядами.
— Он понятия не имеет о ловушках, — констатировала она. — Когда мне было пять лет, отец заставил меня преодолеть специально оборудованный им коридор, чтобы научить…
— Но он ведь все-таки прошел этот туннель, — перебил её Ринсвинд.
Послышался звук, словно кто-то провел гигантским мокрым пальцем по гигантскому стеклу, и пол содрогнулся.
— Во всяком случае, выбора у нас нет, — добавил Ринсвинд и нырнул в туннель. Остальные последовали за ним. Большинство людей, знающих Ринсвинда, с течением времени начинали относиться к нему, как к аналогу прямостоящей шахтерской канарейки[37]. Общая идея состоит в следующем: если Ринсвинд держится на ногах и не предпринимает непосредственных попыток удрать, значит, надежда ещё есть.
— Забавно, — заметил Креозот. — Я граблю собственную сокровищницу. Если я меня поймаю, то могу приказать бросить меня в змеиную яму.
— Но ты мог бы сдаться на свою милость, — предложила Канина, окидывая взглядом параноика пыльную каменную кладку.
— О нет. Думаю, мне пришлось бы преподать себе урок, чтобы это послужило мне примером.
У них над головами раздался слабый щелчок. Небольшая плита отошла в сторону, и вниз медленно, рывками опустился ржавый металлический крюк. Выдвинувшийся из стены стержень со скрипом постучал Ринсвинда по плечу. Когда волшебник обернулся, крюк повесил ему на спину пожелтевшую табличку и втянулся обратно в потолок.
— Что происходит? Что происходит? — завопил Ринсвинд, пытаясь прочитать то, что написано у него на лопатках. — Тут говорится: «Пни меня», — ответила Канина.
Участок стены рядом с окаменевшим от страха волшебником скользнул вверх, большой ботинок, закреплённый на конце сложной последовательности металлических сочленений, неохотно дернулся. Вся конструкция переломилась в колене.
Трое беглецов молча воззрились на неё.
— Вижу, мы имеем дело с извращенным умом, — подвела итог Канина.
Ринсвинд аккуратно отцепил от себя табличку и бросил её на пол. Канина протиснулась мимо него и с выражением свирепой осмотрительности на лице зашагала по туннелю. Когда перед ней выскочила металлическая рука на пружине и дружески замахала ей, девушка не стала её пожимать. Скользнув взглядом по подведенной к руке разлохмаченной проволоке, Канина уставилась на большую стеклянную банку, в которой находились два изъеденных коррозией электрода.
— Твой дед, видимо, славился своим чувством юмора? — уточнила она.
— О да, — кивнул Креозот. — Всегда был не прочь посмеяться.
— Прекрасно.
Канина осторожно нажала на плитку, которая, на взгляд Ринсвинда, ничем не отличалась от своих товарок. Пружина тихо и печально щелкнула, и из стены на уровне подмышки выскочила и закачалась растрепанная метелка из перьев.
— Я бы с удовольствием познакомилась со старым серифом, — сквозь сжатые зубы процедила Канина. — Хотя вовсе не для того, чтобы пожать ему руку. Ты бы лучше подсадил меня, волшебник.
— Что-что?
Канина раздраженно указала на приоткрытую каменную дверь, виднеющуюся в нескольких шагах от них.
— Хочу посмотреть, что там наверху, — объяснила она. — Просто соедини руки в замок, чтобы я могла встать на них, понял? И как тебе удается быть таким бесполезным?
— Когда я пытаюсь быть полезным, то неизменно попадаю в неприятности, — пробурчал Ринсвинд, пытаясь не обращать внимания на тёплую плоть, мимолетно коснувшуюся его носа.
Он слышал, как она шарит над дверью.
— Так я и думала, — воскликнула она.
— Что там такое? Нацеленные на нас дьявольски острые копья?
— Нет.
— Решетка с шипами, готовыми проткнуть?…
— Это ведро, — отрезала Канина и попыталась сдвинуть указанный предмет с места.
— Что, с кипящей, отравленной?…
— С обыкновенной засохшей известкой.
Канина спрыгнула наземь.
— Да, таким уж был мой дед, — заметил Креозот. — С ним не соскучишься.
— Ну, с меня довольно, — твердо заявила Канина и указала в дальний конец туннеля. — Эй вы, двое, пошли.
Им осталось сделать пару шагов, как Ринсвинд почувствовал в воздухе над собой какое-то движение. Канина толкнула его в спину, и он полетел вперед, в открывающееся за туннелем помещение. Ударившись об пол, он перекатился и ощутил, как что-то царапнуло его пятку. Одновременно раздался оглушительный грохот.
Весь потолок, огромная каменная глыба четырех футов толщиной, рухнул в туннель.
Ринсвинд преодолел облако пыли, подполз к упавшей плите и, водя дрожащим пальцем по буквам, разобрал надпись на одной из её сторон.
— «Просто животики надорвёшь, правда?» — прочитал он и без сил распростёрся на полу.
— Вот он, мой дедушка, — весело проговорил сериф, — всегда…
Он поймал взгляд Канины, обладающий убедительностью обрезка свинцовой трубы, и мудро заткнулся.
Из облаков пыли, кашляя, появился Найджел.
— Что случилось? — спросил он. — С вами всё в порядке? Когда я здесь проходил, оно так не делало.
Ринсвинд попытался найти подходящие слова, но не смог придумать ничего лучше, чем сакраментальное:
— Неужели?
Сквозь крошечные зарешечённые окошечки под самым потолком в огромный зал просачивался свет. Из этого зала не было другого выхода, кроме как сквозь несколько сотен тонн камня, завалившего туннель. Иными словами — именно ими воспользовался бы Ринсвинд, — они очутились в ловушке. Волшебник немного расслабился.
По крайней мере, ковер-самолёт узнавался сразу. Он покоился, скрученный в трубку, на возвышающейся в центре зала плите. Рядом стояла небольшая, отполированная до блеска масляная лампа и лежало — Ринсвинд вытянул шею, чтобы рассмотреть получше — маленькое золотое кольцо. Он застонал. Все три предмета окружала слабая октариновая корона, указывающая на их магическое происхождение.