— Да, — бесстрастно отрезал Чудакулли. — Это именно что сугубо твоё мнение. Где ещё ты найдешь библиотекаря, который одной левой ногой повыдергивает тебе все конечности? Люди такое уважают. Совсем недавно глава Гильдии Воров спрашивал меня, не можем ли мы превратить их библиотекаря в орангутана. Кроме того, библиотекарь — единственный из всех вас, кто бодрствует больше часа в день. Так или иначе…
— А я всё равно не согласен, — заявил декан. С сугубо моей точки зрения, такое его поведение постоянно ставит нас в неловкое положение. И ведёт он себя совсем не так, как подобает порядочному орангутану. Я читал одну книжку, и в ней говорилось, что у доминирующего самца орангутана должны быть огромные защёчные мешки. У него есть огромные защечные мешки? Что-то я их не замечал. Не говоря уже о том…
— Закрой рот, декан, — прервал его Чудакулли, — или я не разрешу тебе отправиться на Противовесный континент.
— Я поднял совершенно оправданный вопрос и… Что-что?
— Нас запросили о Великом Валшебнике, — ответил Чудакулли. — Разумеется, я сразу подумал о тебе.
«Как о единственном известном мне человеке, способном сидеть на двух стульях сразу», — мысленно добавил он.
— Отправиться в империю? — задохнулся декан. — Мне? Но там же ненавидят иностранцев!
— Ага. Ты их тоже ненавидишь. На этой почве вы чудесно поладите.
— Но ведь это в добрых шести тысячах миль отсюда! — пропищал декан, лихорадочно выискивая лазейку. — Всем известно, на такие расстояния магия не действует.
— Э-э… По правде говоря, несколько ошибочное заявление, — прозвучал голос с другой стороны стола.
Взоры всех присутствующих устремились на Думминга Тупса, самого юного и удручающе сообразительного члена преподавательского состава. На коленях у Тупса покоился какой-то сложный механизм из деревянных планок.
— Э-э… Думаю, сложностей никаких не возникнет. Раньше считалось, что такой перенос невозможен, но тут все дело в абсорбции энергии и относительных скоростях, а если мы их учтем, то… — Думминг неопределённо развел руками.
На эту небольшую речь остальные члены Волшебного Совета отреагировали озадаченно-подозрительным молчанием, которым, впрочем, встречались все ремарки Думминга.
— Значит, относительные скорости, говоришь?… — наконец уточнил Чудакулли.
— Да, аркканцлер.
Уставившись на свой громоздкий прообраз логарифмической линейки, Думминг ждал. Он знал, что аркканцлер непременно как-то прокомментирует его слова — руководство обязано знать все и разбираться во всём.
— Ничего себе относительные… Моя мать перемещалась быстрее молнии, когда…
— Относительные скорости — это те скорости, с которыми одни предметы перемещаются относительно других предметов, — скороговоркой пояснил Думминг. — И мы довольно легко можем их рассчитать. На Гексе, — он ласково погладил деревянную конструкцию.
— О нет! — Профессор современного руносложения вскочил со своего кресла. — Лично я против. Мы же в этом ничего не понимаем — нам что, больше всех надо?
— Мы — волшебники, — возразил Чудакулли. — А следовательно, нам действительно надо больше всех. Или ты предпочитаешь сидеть и ждать, когда тебе всё принесут на тарелочке?
— Послушайте, я ничего не имею против того, чтобы вызвать какого-нибудь мелкого демона и попросить его выполнить то или это, — развёл руками профессор современного руносложения. — Это нормально. Но чтобы какая-то механическая штуковина думала за нас?… Мы идем против самой Природы! А кроме того, — тон профессора стал несколько менее зловещим, — в последний раз была куча проблем. Эта адская машинка сломалась, и весь Университет наводнили муравьи.
— Такого больше не произойдет, — возразил Думминг. — Я…
— Кстати, я заметил, ты вставил в свой приборчик бараний череп. Симпатично, — заметил Чудакулли.
— Он необходим для оккультных преобразований, — попытался растолковать Думминг, — но…
— И шестеренок с пружинками явно прибавилось, — продолжал аркканцлер.
— Дело в том, что муравьи не очень хорошо справляются с дифференциальным исчислением, вот я и…
— А что это за странная вихляющаяся штуковина с кукушкой?
— Часы Нереального Времени, — объяснил Думминг. — Абсолютно незаменимы для расчета…
— Так или иначе, всё это несущественно, потому что я совершенно не намерен покидать Университет, — встрял в спор декан. — Если уж никак не выкрутиться, давайте пошлём туда какого-нибудь студента. У нас их хоть отбавляй.
— Пудинга сливового порцию вторую, пожалуйста, передайте, добры так будьте! — подал голос казначей.
Совет затих.
— Кто-нибудь понял, о чём это он? — первым нарушил молчание Чудакулли.
Вообще-то, казначея нельзя было назвать сумасшедшим. Просто некоторое время назад он пересёк стремнины безумия и теперь, изредка берясь за весла, мирно дрейфовал в тихой заводи по другую сторону потока. Порой он даже высказывал довольно здравые мысли — со своей точки зрения.
— М-м, это он заново переживает вчерашний день, — объяснил главный философ. — Но в обратном порядке.
— Казначея, вот кого нужно послать, — твёрдым тоном сказал декан.
— Ни в коем случае! Где он там достанет пилюли из сушеных лягушек?
— У-ук!
Вихляющимися перебежками в кабинет ворвался библиотекарь. Он яростно размахивал каким-то предметом.
Предмет был красным — по крайней мере, когда-то, давным-давно, он таковым был. А ещё он очень походил на остроконечную шляпу, вот только её острый кончик куда-то подевался, а широкие поля сильно обгорели. А ещё на этой шляпе было вышито какое-то слово. Большей частью блестки осыпались, но после них на поношенной ткани остались бледные следы, по которым и можно было определить, что тут некогда было написано:
«ВАЛШЕБНИК»
— Я ж говорил, где-то я это слово видел! — воскликнул Чудакулли. — Эта шляпа лежала у тебя на полке в библиотеке, верно?
— У-ук.
Аркканцлер проинспектировал останки шляпы.
— Валшебник… — повторил он. — Насколько отчаявшимся человеком нужно быть, чтобы написать на своей шляпе «ВАЛШЕБНИК»…
Гладкую поверхность воды разорвали несколько громадных пузырей, и плот слегка покачнулся. Через пару мгновений следом за пузырями всплыли ошмётки акульей шкуры.
Вздохнув, Ринсвинд смотал удочку и вытащил ноги из воды. Скоро берег украсится ещё одним акульим остовом. И что такого он в них находит? Лично ему, Ринсвинду, акулье мясо по вкусу напоминало старые, маринованные в моче башмаки.
Ринсвинд взялся за импровизированное весло и направил плот к берегу.
Вообще-то, островочек был очень неплох. Шторма обходили его стороной. Так же как и корабли. Зато на острове было полным-полно кокосовых орехов и росли хлебные деревья. Даже эксперимент с пальмовым вином удался, хотя после этого Ринсвинд пару дней не мог толком ходить. Лагуна служила щедрым источником креветок, устриц, крабов и омаров, а в глубокой зелёной воде рядом с рифом большие серебристые рыбины буквально дрались друг с другом за привилегию проглотить кусок гнутой проволоки на обрывке шнурка. По сути, после шести месяцев, проведённых на острове, Ринсвинду не хватало только одного. До сих пор он ни разу даже не вспоминал об утраченном. Теперь же он думал о нём точнее, о ней — беспрерывно.
Очень странно. Например, в Анк-Морпорке ему и в голову не приходило, что когда-нибудь он будет мечтать о чем-либо подобном. В Анк-Морпорке Ринсвинд не замечал за собой подобных влечений. А ведь там можно было на каждом углу. Спустя шесть месяцев Ринсвинд буквально сгорал от неутолимого желания.
Плот ударился в белый песок примерно в тот же момент, когда в лагуну, обогнув риф, вошло большое каноэ.
Чудакулли восседал за рабочим столом, окружённый старшими волшебниками, которые по очереди пытались ему что-то втолковать — что было крайне опасно: обычно аркканцлер впитывал только те факты, которые ему нравились, остальное же отметал как полнейшую чушь и очень злился при этом.
— Значит, — зловеще произнёс Чудакулли, — вы уверены, что это не сыр?
— Абсолютно уверены, аркканцлер, — подтвердил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Ринсвинд — это волшебник.
— В некотором роде, — поправил профессор современного руносложения.
— Не сыр… — протянул Чудакулли, упорно не желавший расставаться с полюбившимся ему фактом.
— Нет.
— А на слух — очень даже сыр. Вот сами послушайте: этот ринсвинд настолько нежен, что так и тает во рту…
— Черт побери, никакой Ринсвинд не сыр! — прокричал декан, внезапно выходя из себя. — И не йогурт! И с кислым молоком он не имеет ничего общего! Ринсвинд — бельмо на глазу, вот кто он такой! Позорное пятно на белоснежном покрывале волшебства! Полный дурак! Неудачник! Да и вообще, чего спорить, его никто не видел с того самого… э-э, несчастного случая с чудесником, а лет уже прошло немало.
— Ах да, припоминаю… — по лицу Чудакулли расплылась мерзковатая улыбочка. — И ещё припоминаю, что в те дни кое-кто из волшебников проявил себя не с лучшей стороны…
— Увы нам, увы, — поддакнул профессор современного руносложения и смерил хмурым взглядом декана.
Тот в ответ презрительно вскинул голову.
— Не знаю, как ты, профессор, но я в то время ещё не был деканом, а поэтому в событиях не участвовал и знаю о них только понаслышке.
— По-моему, ты уже тогда входил в число старших волшебников.
— О да, но так уж сложилось, что в те дни я как раз навещал тётушку.
— Стало быть, весь город чуть не разнесло, а ты ничего не заметил?
— Моя тётушка, к твоему сведению, живет в Щеботане.
— Насколько мне известно, Щеботан тоже активно участвовал в событиях.
— …Вернее, неподалеку от Щеботана. В его окрестностях, если можно так выразиться. А окрестности у Щеботана довольно большие. До самого города ещё ехать и ехать вдоль побережья, ну а потом нужно повернуть…
— Ха!
— Зато тебе, как я вижу, известны все подробности случившегося, — голос декана так и сочился ядом.