— Зато он с головы до ног в шрамах.
— Именно к этому я и веду, декан. Но заметь, большая их часть располагается на спине. Беда следует за ним по пятам, но он оставляет её за спиной. Кто-то Там Наверху улыбается ему.
Ринсвинда передёрнуло. Он всегда подозревал, что Кто-то Там Наверху приглядывает за ним. И, должно быть, улыбается — недоброй такой улыбкой.
— Его даже нельзя назвать полноценным волшебником! На экзаменах он ни разу не ответил больше чем на два процента вопросов, и это был его личный рекорд!
— По-моему, он проснулся, — произнёс кто-то.
Ринсвинд сдался и открыл глаза. Над ним склонились бородатые, чрезмерно розовые лица.
— Как дела, дружище? — Одно из лиц протянуло Ринсвинду руку. — Я — аркканцлер. Ты как себя чувствуешь?
— Добром это не кончится, — бесстрастно откликнулся Ринсвинд.
— Что-что?
— Я знаю. Добром это не кончится. Скоро случится что-то ужасное. Я так и думал, всё шло слишком хорошо, чтобы и дальше так продолжаться.
— Вот видишь? — торжествующе вопросил декан. — Скоро сюда прибудут сотни ножек. А я предупреждал. И почему меня никто никогда не слушает?
Ринсвинд сел.
— Только не надо со мной любезничать, — сказал он. — Не предлагайте мне виноград и всякие там фрукты. Я всё равно не поверю, что вы собираетесь использовать меня для чего-то хорошего.
В сознании его замелькали беспорядочные воспоминания об очень недавнем прошлом. Жаль, что его мечты и желания той юной дамы не совпадали. Картошка слишком простой, незатейливый овощ, чтобы заинтересовать разгуливающих в подобных одеяниях девушек.
Он вздохнул.
— Ну ладно, что дальше?
— Как ты себя чувствуешь?
Ринсвинд покачал головой.
— Всё очень плохо, — сказал он. — Терпеть не могу, когда со мной так носятся. Это обязательно сулит какую-нибудь гадость. Как насчёт того, чтобы рявкнуть на меня?
Чудакулли уже был сыт по горло.
— А ну, выбирайся из кровати, несчастный человечишка, и следуй за мной, иначе тебе не поздоровится!
— А-а, так-то лучше. Вот теперь я чувствую себя как дома. Теперь мы перешли к делу, — хмуро прокомментировал Ринсвинд.
Он спустил ноги с кровати и осторожно встал.
На полпути к двери, возле которой выстроились остальные волшебники, Чудакулли вдруг остановился.
— Руновед?
— Да, аркканцлер, — голос профессора современного руносложения так и сочился невинностью.
— А что это ты прячешь за спиной?
— Ничего не прячу, аркканцлер, — откликнулся профессор современного руносложения.
— Похоже на какой-то очень большой инструмент.
— Ах, это… — Профессор современного руносложения сделал вид, будто только сейчас заметил приличных размеров молоток, зажатый в собственной руке. — Как же оно называется… ах да, молоток! Это ведь молоток, верно? Да, именно так он и называется. Молоток. Я, должно быть, проходил мимо, вижу — валяется, ну я его и… подобрал на ходу. Нужно поддерживать чистоту в Университете.
— А ещё должен отметить, — ядовито продолжал Чудакулли, — что в непосредственной близости от декана я наблюдаю боевую секиру, которую ты, декан, упорно пытаешься засунуть в карман.
Со стороны заведующего кафедрой беспредметных изысканий послышалось мелодичное «дзинь».
— А это напоминает звук пилы, — продолжал Чудакулли. — Есть здесь хоть один человек, который не прячет то или иное орудие человеческого труда? Ага, понятно. Тогда будьте так добры, объясните мне, на кой чёрт вам понадобились все эти штуковины?
— Ха, тебе очень повезло, что ты не встречался этим, — пробормотал себе под нос декан, упорно избегая взгляда аркканцлера. — Раньше, бывало, только повернись спиной… Сразу слышался топот этих чёртовых ножек и…
Чудакулли тираду декана проигнорировал, положив руку на костлявое плечо Ринсвинда, он повёл волшебника в сторону Главного зала.
— Ну что ж, Ринсвинд, — миролюбиво промолвил Чудакулли, — мне тут сообщили, что в волшебстве ты не силён.
— Это чистая правда.
— И ты, мол, провалил все экзамены…
— Боюсь, и это правда, провалил все до одного.
— И тем не менее, все называют тебя Ринсвиндом-волшебником.
Ринсвинд опустил глаза.
— Ну, я вроде как работал здесь, этим, заместителем библиотекаря…
— Человекообразным номер два, — подсказал декан.
— …Делал всякую работенку, был на подхвате, туда-сюда…
— Кто-нибудь заметил, как здорово я пошутил? Человекообразное номер два… По-моему, довольно остроумно.
— Но фактически ты не имел права называть себя волшебником? — гнул своё Чудакулли.
— С формальной точки зрения, пожалуй что, не имел.
— Ага… Тут-то и кроется проблема.
— Но у меня есть шляпа, и на ней написано «Валшебник», — с надеждой в голосе произнёс Ринсвинд.
— Боюсь, это не поможет. Гм-м… Налицо небольшое осложнение. Дай-ка подумать… На сколько ты можешь задержать дыхание?
— Не знаю… Наверное, на пару минут. А это имеет какое-то значение?
— Думаю, да — в контексте перспективы провисеть вверх ногами на опоре Бронзового моста два прилива подряд, после чего быть обезглавленным. К сожалению, именно таково уставное наказание для человека, который пытается выдать себя за волшебника. Поверь, я крайне огорчен. Однако Закон есть Закон.
— О нет!
— Извини. Но тут уж нам не выкрутиться. Иначе повсюду шастали бы всякие типчики в остроконечных шляпах, не имея на эти самые шляпы никакого права. Увы, я ничего не могу сделать. У меня связаны руки. В магическом Законе сказано, что волшебником можно стать, либо закончив, как положено, Университет, либо совершив великое деяние во славу волшебного дела, но в твоем случае, боюсь…
— А нельзя ли просто отослать меня обратно на остров? Мне там так нравилось. Там было скучно!
Чудакулли печально покачал головой.
— К сожалению, нельзя. Преступление совершалось на протяжении многих лет. И поскольку ты не сдал ни одного экзамена и не совершил, — тут Чудакулли слегка приподнял брови, — повторюсь, не совершил никакого великого деяния во славу волшебного дела, я, как это ни печально, вынужден приказать слугобразам[53] взять верёвку и…
— Э-э… Насколько помнится, я вроде бы пару раз спас мир. Это как-то свидетельствует в мою пользу?
— А кто-нибудь из Университета был тому свидетелем?
— Нет, пожалуй что, нет.
Чудакулли опять покачал головой.
— В таком случае это не считается. Очень печально, потому что, если бы ты совершил великое деяние во славу волшебного дела, я бы с радостью оставил тебе твою шляпу — а заодно, разумеется, и то, на чём её обычно носят.
Вид у Ринсвинда стал совсем удрученный, вздохнув, Чудакулли решил предпринять последнюю попытку.
— Так что, — начал он, — поскольку ты, по-видимому, так и не сдал экзамены, а также НЕ СОВЕРШИЛ НИКАКОГО ВЕЛИКОГО ДЕЯНИЯ ВО СЛАВУ ВОЛШЕБНОГО ДЕЛА, я вынужден…
— Но… Но я же могу попробовать совершить великое деяние, правда? — вопросил Ринсвинд, тоном человека, убежденного, что на самом деле свет в конце тоннеля — это прожектор приближающегося на всех парах паровоза.
— Попробовать? Гм-м… Эту мысль, безусловно, стоит обдумать.
— И что это может быть за деяние?
— Ну, к примеру, ты можешь найти ответ на какой-нибудь очень древний и важный вопрос типа… Чёрт побери, а это что за многоногая штуковина?
Ринсвинд даже не потрудился оглянуться. Он сразу узнал выражение, появившееся на лицо Чудакулли, который смотрел ему за спину.
— О, — откликнулся он. — Пожалуй, на этот вопрос я смогу ответить.
Магия — это вам не математика. Как и сам Плоский мир, она следует законам не столько логики, сколько здравого смысла. Но на кулинарию она тоже не похожа. В кулинарии всё просто: торт — это торт. Смешайте ингредиенты, запеките их при указанной температуре — и получите торт. Нет такой запеканки, для приготовления которой требуется лунный свет. И нет такого суфле, в рецепте приготовления которого указывалось бы, что белки должна взбивать девственница.
Тем не менее, люди, страдающие пытливостью, испокон веков задавались вопросом, есть ли у волшебства какие-либо правила, существует более пятисот заговоров, гарантирующих любовь другого человека, самых разнообразных, от возни с семенами папоротника ровно в полночь до довольно неаппетитных манипуляций с носорожьим рогом (тут время конкретно не указывался но, наверное, не сразу после еды). Но что, если (стояли на своём пытливые умы) в процессе анализа всех этих заговоров выявится некий крохотный, на первый взгляд не заметный, но мощный общий знаменатель, некий метазаговор, какое-нибудь элементарное уравнение, помогающее достигнуть требуемого результата более простым путем, — а заодно и всё носорожье племя вздохнет с облегчением?
Именно для того, чтобы отыскать ответ на этот вопрос, и построили Гекс — хотя Думминг Тупс не любил слово «построили». Да, он и несколько студентов посмышленее собрали Гекс, этого нельзя отрицать, но иногда… гм-м… иногда ему казалось, что некоторые части прибора, как бы странно это ни звучало, просто возникли из ниоткуда.
Например, он точно знал, что никто не планировал встраивать в Гекс Лунный Фазовый Генератор, однако данная деталь присутствовала и, судя по всему, являлась важной, неотъемлемой частью прибора. Также они собрали Часы Нереального Времени, но никто, похоже, понятия не имел, как эта штуковина работает.
В общем, Думминг подозревал, что тут они столкнулись с ярко выраженным случаем формирующей причинности — эта опасность всегда подстерегает ученого, тем более, если он работал в учреждении вроде Незримого Университета, где реальность истончилась до крайности и продувается самыми загадочными ветрами. Стало быть, если его подозрения оправданны, нельзя сказать, что они изобрели, собрали или создали некий прибор. На самом деле они лишь облекли в физические одеяния уже присутствовавшую где-то идею, которая только ждала своего часа, чтобы начать существовать.