Под внешним налетом бравады они нервничали. Лорды напоминали овчарок, которые краем глаза увидели мир за пределами овечьего загона.
Лорд Хон всячески поддерживал их тревогу. Он намеревался использовать её, и очень скоро. Он улыбался и улыбался.
Наконец он произнёс:
— Однако, мои лорды, несмотря на принимаемые вами и заслуживающие всяческого восхищения меры, ситуация остается серьёзной. Поступила информация, что из Анк-Морпорка на подмогу мятежникам прибыл самый главный из анк-морпоркских волшебников и что существует заговор по ниспровержению прекрасной, существующей ныне организации поднебесной империи и убийству императора, да живет он ещё десять тысяч лет. Я делаю естественное предположение, что за всем этим стоят заморские бесы.
— Ничего об этом не знаю! — резко сказал лорд Тан.
— Мой дорогой лорд Тан, а я и не говорил, что ты должен об этом знать, — ответил лорд Хон.
— Я хотел сказать… — начал лорд Тан.
— Твоя преданность императору не подлежит сомнению, — продолжал лорд Хон с мягкостью ножа, рассекающего тёплое масло, — Правда заключается в том, что почти наверняка этим людям помогает кто-то высокопоставленный, однако нет абсолютно никаких причин подозревать что это ты.
— Надеюсь, что нет!
— Воистину это так.
Лорд Фан и Максвини слегка отодвинулись от лорда Тана.
— Ума не приложу, как же это случилось? — начал лорд Фан. — Конечно, нельзя отрицать, иногда находятся безумцы, которые уходят туда, за Великую Стену. Однако допускать, чтобы они возвращались…
— Увы, предыдущему великому визирю не чужды были порой некоторые причуды, — откликнулся лорд Хон. — Он считал, что будет интересно узнать, какие сведения принесут такие «возвращенцы».
— Сведения? — воскликнул лорд Фан. — Этот город… Анк… Мор… Пок — сущая мерзость! Чистой воды анархия! Там, судя по всему, вообще нет традиций дворянства, и тамошнее общество представляет собой просто-напросто термитник! Было бы лучше для нас, мои лорды, если бы этот город был вообще стёрт с лица Диска!
— Очень мудрый и проницательный комментарий, лорд Фан, — кивнул лорд Хон. Тем временем, какая-то его часть каталась по полу от смеха. — Я прослежу, чтобы к покоям императора приставили дополнительную стражу. Мы не пустим беду на порог.
Он внимательно разглядывал лордов, которые внимательно разглядывали его. «Они считают, что я хочу править империей, — думал он. — Так что все они — за исключением лорда Тана, соратника мятежников, каковым он неминуемо окажется, — пытаются сейчас вычислить, как обратить это в свою пользу…»
Распустив собрание, лорд Хон вернулся в свои покои.
Считалось безусловным фактом, что призраки и демоны, обитающие за пределами Великой Стены, не имеют никакого понятия о культуре и тем более слыхом не слыхивали о книгах. Поэтому обладание всякими официально не существующими объектами каралось смертной казнью. С конфискацией.
Лорд Хон собрал изрядную библиотеку. Он даже раздобыл карты.
И не просто карты. В комнате с зеркалом до потолка он держал ящичек, всегда запертый… Не сейчас. Позже…
Анк-Морпорк. Само название искушало и манило.
Всё, что надо, это один год. Ужасающее пугало мятежа позволит ему выковать такую военную мощь, о который не мечтал даже самый безумный император. А потом будет совершенно естественным построить флот и отправить его вершить расправу над заморскими демонами. Спасибо тебе, лорд Фан. Твой призыв будет подхвачен и поддержан.
И какая разница, кто император?! Пускай империя будет дополнительным призом, который он получит просто так, походя. А сейчас ему нужен Анк-Морпорк с его деловитыми гномами и достижениями, прежде всего техническими. Взять, к примеру, тех же Лающих Псов. Добрая половина из них взорвались. А всё потому, что их отлили по неточным чертежам. Задумка была правильной, но реализация — поистине смертоносной. Не только для врага, но и для всех тех, кто стоял поблизости от Лающего Пса.
Зато, когда лорд Хон взглянул на эту проблему под анк-морпоркским углом зрения, глаза его словно бы открылись. Какое разумное устройство общества, а ведь и действительно, лучше поручить работу благородного пушкодела какому-нибудь крестьянину, хорошо разбирающемуся в металлах и взрывчатых веществах, нежели чиновнику, который получил самую высокую оценку на экзамене, где требовалось написать стих о железе. В Анк-Морпорке люди делают вещи.
Вот он идёт как хозяин по Брод-авеню, вот пробует пироги прославленного Себя-Режу-Без-Ножа Достабля. А вот играет в шахматы с лордом Витинари. Кстати, надо будет не забыть оставить ему хотя бы одну руку, иначе последняя мечта так и не осуществится.
Лорда Хона трясло от возбуждения. Да, да… сейчас. Пальцы потянулись к секретному ключику на цепочке, который висел у него на шее.
Это была почти и не тропинка вовсе. Её бы даже кролики не заметили, протрусив спокойно мимо. Сплошная отвесная скала — и вдруг в ней возникает узенькая, незаметная щёлочка.
Ну а дальше вам оставалось только двигаться вперёд. Расселина открывалась в длинную лощину с несколькими естественными пещерами, ошметками травы и ручейком.
И с шайкой Коэна. Разве что он называл её Ордой. Орда сидела на солнышке и жаловалась, что нынче уже не так тепло, как раньше.
— Эй, парни, я вернулся, — произнёс Коэн.
— А ты уходил, что ли?
— Чиво? Чивоонгрит?
— ВЕРНУЛСЯ, говорит.
— Обулся? Во что?
Гордо улыбаясь, Коэн посмотрел на Ринсвинда.
— Вот, привёл с собой, — сообщил он. — Как я уже говорил, в наше время трудно работать в одиночку.
— Э-э… — протянул Ринсвинд, понаблюдав некоторое время за пасторальной сценой. — А есть среди них кто-нибудь, кому меньше восьмидесяти?
— Конечно. Эй, Малыш Вилли, покажись-ка, — позвал Коэн.
Из небольшой кучки стариков поднялся скрюченный человечек с явными признаками обезвоживания и лишь слегка менее морщинистый, чем остальные. Особенно бросались в глаза его ноги. Он носил ботинки с чрезвычайно толстыми подошвами.
— Это чтоб ноги доставали до земли, — объяснил он.
— А в обычных ботинках они… э-э… не достают?
— Не-а. Ортопедическая проблема. Это как… Знаешь, есть много людей, у которых одна нога короче другой? Так вот, у меня такая, понимаешь забавная штука…
— Не говори! — воскликнул Ринсвинд. — Иногда на меня находят поразительные озарения… А у тебя обе ноги короче?
— Ну надо ж, насквозь видит. Даром что волшебник, — восхитился Малыш Вилли.
Следующего старца Ринсвинд наградил сияющей улыбкой сумасшедшего. Почти с полной уверенностью можно было утверждать, что улыбается он человеческому существу. Ведь сморщенные обезьянки обычно не передвигаются в креслах с колесиками и не носят шлёмов с рожками. Существо скорчило Ринсвинду гримасу.
— А это…
— Чиво? Чиво?
— Хэмиш Стукнутый, — представил Коэн.
— Чиво? Этактоита?
— Готов поклясться, это кресло повергает врагов в ужас, — произнёс Ринсвинд. — Особенно его спицы.
— Мы чуть кишки себе не надорвали, перетаскивая его через Великую Стену, — признал Коэн. — Но видел бы ты, с какой скоростью оно катается!
— Чиво?
— А это Маздам Дикий.
— И тебя в то же место, волшебник.
Поглядев на экспонат номер три, Ринсвинд просиял.
— Шикарные костыли… Просто дух захватывает! А эти надписи на них, «ЛЮБОВЬ» и «НЕНАВИСТЬ», — очень романтично.
Коэн улыбнулся горделивой улыбкой собственника.
— Маздам считался одной из самых опасных задниц в мире.
— В самом деле? Правда?
— Ты не поверишь, что может натворить простая травяная свечка.
— Обращайся, поимеем, — пообещал Маздам. Ринсвинд сморгнул.
— Слушай, Коэн, а можно один вопрос?
Он оттащил древнего варвара в сторонку.
— Я не хочу, чтобы это выглядело так, будто я пришел мутить воду, — начал он, — но ты разве не замечаешь, все эти люди малость, как бы это сказать, просроченные? Несколько, не хочу слишком сильно это подчеркивать, староватые.
— Чиво? Чивоонгрит?
— Говорит, УШИ У НАС ВАТОЙ ЗАЛОЖЕНЫ!
— Чиво?
— О чём это ты? В них сконцентрировано почти пятьсот лет героического варварского опыта! — удивился Коэн.
— Пятьсот лет бойцового опыта — это, конечно, хорошо, — согласился Ринсвинд. — Очень хорошо. Но было бы неплохо, если бы он распределялся не на двух-трёх человек, а чуточку побольше. Ну каких боевых действий можно от них ждать? Что они будут падать на противника?
— Ты не прав. — Коэн указал на человечка бренного вида, который не отрываясь смотрел на большой чурбан из тика. — Взгляни-ка на старика Калеба-Потрошителя. Видишь? Голыми руками прикончил больше четырёхсот человек. Сейчас ему восемьдесят пять. Только пыль смахнуть — и цены ему не будет!
— Какого чёрта он делает?
— Понимаешь ли, они ведь знают, что скоро им предстоит рукопашная. Рукопашная — это большое дело, славное дело, ведь людям здесь запрещено носить оружие, так что у большинства оружия не будет. Поэтому Калеб освежает в памяти некоторые приёмы. Видишь тиковый чурбан? Поразительно, что Калеб способен сотворить с такой штукой. Он сначала издаёт леденящий душу вопль, а потом…
— Коэн, они все глубокие старики.
— Они сливки варварского сообщества!
Ринсвинд устало вздохнул.
— Коэн, они уже сыр, а не сливки. Зачем ты их тащил сюда?
— Они помогут мне кое-что украсть.
— Что? Какую-нибудь драгоценность?
— Так, кое-что, — буркнул Коэн. — Из Гункунга.
— В самом деле? А в Гункунге, наверное, большое население?
— Около полумиллиона.
— И уж конечно, полно стражников?
— Я слышал, тысяч около сорока. А если считать все их армии, то на три четверти миллиона потянет.
— Понятно. И значит, ты с полудюжиной этих ископаемых…
— Это Серебряная Орда, — не без гордости произнёс Коэн.
— Кто-кто?
— Так их зовут. В нашем деле имя не последняя штука. Серебряная Орда.
Ринсвинд оглянулся. Некоторые сереброордынцы пригрелись на солнышке и задремали.