— Серебряная Орда… — протянул он. — Отлично. То есть по цвету их волос. То есть у кого есть волосы. Значит, с этими… с этой Серебряной Ордой ты намерен ворваться в город, поубивать стражников и обчистить сокровищницу?
— Ага, вроде того, — кивнул Коэн. — Само собой, всю стражу убивать не понадобится…
— В самом деле?
— Жалко времени.
— Ну да, разумеется, надо оставить себе занятие на завтра.
— Я к тому, что они там будут заняты, революцией и всем прочим.
— Так у них там ещё и революция? О боги.
— Говорят, кое-кто видел знамения, — сказал Коэн. — А ещё говорят…
— Знамения, революция… А живут-то они когда? — удивился Ринсвинд.
— Мой тебе совет — оставайся с нами, — сказал Чингиз Коэн. — Рядом с нами тебе ничто не угрожает.
— О, вот в этом-то я как раз и не уверен, — оскалился в жуткой ухмылке Ринсвинд. — Совсем не уверен.
«Когда я один, добавил он про себя, со мной случаются только обычные ужасы».
Коэн пожал плечами и оглядел полянку. Его взгляд упал на фигуру худого, сухонького человечка. Тот сидел немного в стороне от остальных и читал какую-то книжку. Лицо Коэна просветлело.
— Ты только посмотри на него, — благодушно-покровительственно, словно говоря о собаке, научившейся новым фокусам, сказал он. — Вечно сидит, уткнувшись в книжку. — Он повысил голос. — Эй, Проф! Иди-ка сюда, объясни волшебнику, как добраться до Гункунга.
Он вновь повернулся к Ринсвинду.
— Проф расскажет тебе всё, что ты хочешь знать, потому что он знает всё. Я тебя оставляю с ним, а мне надо поговорить со Стариком Винсентом. — Он махнул рукой, словно отгоняя какую-то мысль. — Не то чтобы у него какие-то проблемы, — с вызовом сказал он. — Так, память немного сдаёт. Из-за этого по дороге сюда он заварил небольшую кашу. Я всё твержу ему: Винсент, говорю, насилуют женщин, а поджигают дома…
— Насилуют? — не понял Ринсвинд. — Что-то тут…
— Ему восемьдесят семь, — перебил Коэн. — Только не вздумай пойти и грубо разрушить невинные стариковские мечтания.
Проф оказался высоким, похожим на палку человеком с дружелюбно-рассеянным выражением лица и лёгкой бахромой белых как снег волос, благодаря которым сверху он очень напоминал ромашку. Его облик определённо не соответствовал общим представлениям о кровожадном разбойнике — даже несмотря на то, что одет он был в слегка великоватую кольчугу, а со спины у него, закреплённые ремнями, свисали огромные ножны. Меча в них, впрочем, не было. Вместо меча из ножен торчали разнообразных размеров свитки и кисти. Кольчужная рубаха Профа была снабжена нагрудным кармашком. Из кармашка выглядывали цветные карандаши в кожаном чехольчике.
— Рональд Спасли, — представился он, пожимая руку Ринсвинда. — Эти господа очень льстят мне, отзываясь о моих познаниях. Итак, ты хочешь попасть в Гункунг, верно?
Ринсвинд как раз размышлял об этом.
— Ну, пока что я хочу узнать дорогу в Гункунг, — осторожно сказал он.
— Понятно. Ну что ж, в это время года я двигался в направлении заката, пока не закончатся горы и не начнётся аллювиальная равнина с драмлинами и прекрасными экземплярами валунов, наглядно иллюстрирующих подвид «валунов случайных, рассеянных». До этой равнины примерно десять миль.
Ринсвинд изумлённо вытаращился на него. Указания разбойников обычно звучат в духе «двигайся прямо, пока не пройдёшь горящий город, как пройдёшь всех граждан, подвешенных за уши, поверни направо».
— Драмлины… Как-то угрожающе звучит, — осторожно заметил он.
— О, право, бояться не стоит, это не более чем постледниковые холмы, — объяснил Профессор Спасли.
— А как насчёт этих самых валунов? Они что, так названы, потому что случайно-рассеянно падают тебе на…
— Это всего лишь валуны, движимые ледником и переносимые им на большие расстояния, — терпеливо растолковал Профессор Спасли. — В самом деле, беспокоиться абсолютно не о чем. Ландшафт начисто лишен какой-либо враждебности.
Ринсвинд ему не поверил. Самая простая почва ударяла его очень сильно и много раз.
— Однако, — продолжал Профессор Спасли, — Гункунг на данный момент несколько опасен.
— Да неужели? — Ринсвинд скривил губы в усталой улыбке.
— Это не совсем осада. Все просто-напросто ждут, когда император умрёт. Имеет место то самое, что у них здесь называется, — он улыбнулся, — «интересные времена».
— Ненавижу интересные времена.
Прочие члены Орды разбрелись кто куда. Кто задремал, остальные жаловались друг другу на боли в ногах. Издалека доносился голос Коэна:
— Смотри, вот это спичка, а это…
— Знаешь, для варвара ты выражаешься очень интеллигентно, — заметил Ринсвинд.
— Право, я ведь начинал вовсе не как варвар. Раньше я был профессором, преподавал в разных Школах. Поэтому меня и зовут Проф.
— И что ты преподавал?
— Географию. А ещё меня очень интересовала ариентология[59]. Но я решил бросить преподавание и зарабатывать на жизнь мечом.
— После того как всю жизнь учил детишек?
— Согласен, это потребовало некоторого изменения перспективы.
— Но как же лишения, ужасные опасности, ежедневная близость смерти? Наверное, ты тоскуешь по прошлому…
Глаза Профессора Спасли радостно заблестели.
— Так ты тоже участвовал в учебном процессе?
Ринсвинд оглянулся на чей-то крик и увидел двух воинов Орды, склонившихся нос к носу и оживлённо о чём-то споривших.
Профессор Спасли вздохнул.
— Я пытаюсь научить их игре в шахматы, — сказал он. — Эта игра помогает понять ум обычного ариентира. Но, похоже, у моих друзей начисто отсутствует понятие того, что ходы надо делать по очереди. А их представление о гамбите? Они думают, что гамбит — это когда ферзь с пешками всем кагалом кидаются вперёд и поджигают ладьи противника.
Ринсвинд придвинулся ближе.
— Послушай, только между нами… Чингиз Коэн?… — тихо произнёс он. — Он что, совсем сошёл с ума? В смысле если речь идёт о том, чтобы прирезать с полдюжины жрецов, из которых песок сыплется, и стащить пару поддельных бриллиантов, это ладно. Однако атаковать сорокатысячную стражу — это же верная смерть!
— Но он ведь будет не один, — безмятежно откликнулся Профессор Спасли.
Ринсвинд растерянно заморгал. Коэн действовал на окружающих как вирус. Он распространял оптимизм, будто обычную простуду.
— Ах да. Разумеется. Прошу прощения. И как я мог забыть?! Семеро против сорока тысяч? Не думаю, что у вас возникнут какие-либо проблемы. Ну, я, пожалуй, пойду. Скорее даже побегу.
— У нас разработан План. Это будет… — Профессор Спасли на секунду-другую прервался. Его глаза подернулись легкой дымкой. — Ну, как это слово… Это ещё делают с камнями и палками. Иногда с людьми. В общем, это будет самое большое оно в истории.
Ринсвинд в ответ лишь тупо уставился на него.
— Кажется, там оставалась лишняя лошадь.
— Вот, у меня кое-что есть для тебя, — прервал его Профессор Спасли. — Так ты, наверное, лучше поймешь, что к чему. Здесь изложена самая суть…
Он вручил Ринсвинду небольшую кипу бумажек, сшитых вместе тонким шнурком.
Торопливо засовывая листки в карман, Ринсвинд успел прочесть лишь заглавие на первой странице. Оно гласило:
«КАК Я ПРОВЁЛ ОТПУСК»
Ринсвинд сделал свой выбор. Что у нас имеется? Во-первых, город Гункунг, осаждённый, исполненный всяческих опасностей и пульсирующий под напором революции. А во-вторых, все прочие города Диска.
Следовательно, крайне важно было поточнее разузнать местонахождение Гункунга, чтобы по ошибке на него не напороться. Ринсвинд очень внимательно выслушал инструкции Профессора Спасли и направился в строго противоположную сторону.
Где-нибудь на побережье можно будет сесть на корабль. Разумеется, волшебники удивятся, увидев, что он вернулся так быстро, но всегда можно отовраться, что, мол, дома никого не было.
Холмы сменились бугристыми пустошами. За теми, в свою очередь, потянулась нескончаемая сырая равнина. Сквозь пропитанный влагой воздух просматривалась река, такая извилистая и петляющая, что временами создавалось впечатление, будто она течёт задом наперёд.
Равнина представляла собой шахматную доску культивации. Ринсвинду нравилась сельская местность в теории, разумеется; при условии, что она не поднимается ему навстречу и для разнообразия находится по ту сторону городской стены. Но то, что раскинулось у него перед глазами сейчас, вряд ли можно было назвать сельской местностью. Скорее это напоминало одну большую ферму, части которой не отделяются друг от друга заборами или какими-либо другими ограждениями. Там и сям торчали огромные валуны, на вид угрожающего, случайно-рассеянного происхождения.
Время от времени вдалеке Ринсвинд видел занятых какой-то работой людей. Насколько ему удалось понять, основу их деятельности составляло перетаскивание грязи с одного места на другое.
А один раз он увидел человека, который, стоя по щиколотку в грязи на затопленном водой поле, держал на верёвке вола. Вол щипал траву и время от времени извергал содержимое кишечника. Человек держал верёвку. Создавалось устойчивое впечатление, что это его единственное занятие и единственная профессия.
Впрочем, на пути Ринсвинда попадались и другие местные жители. По большей части они толкали тачки, груженные навозом, а может, и грязью. На Ринсвинда они не обращали никакого внимания. Подчёркнуто не обращали внимания — минуя его, они пристально изучали динамику перемещения грязи под ногами или волово-кишечные события на полях.
Ринсвинд готов был первым признать, что особой сообразительностью он не отличается[60]. Но даже он не мог не заметить очевидного. Эти люди не обращали на него никакого внимания, потому что в упор не видели людей, путешествующих верхом.
Вероятно, они были потомками людей, которые твёрдо усвоили: если слишком пристально смотреть на всадника, то можно испытать ряд очень острых ощущений. К примеру, от удара дубиной по уху. Таким образом, несмотрение на всадников стало наследственной чертой. Те, кто смотрел на всадников взглядом, который мог быть истолкован как «неправильный», жили слишком недолго, чтобы успеть размножиться.