— На кусочки? Э-э… И насколько мелкие?…
— Огромный позор тебе, Две Огненные Травы!
Ринсвинд болезненно улыбнулся Цветку Лотоса.
— По правде говоря, выдавил он, — я не настолько велик. Да, чуть-чуть я великий, — поторопился добавить он, заметив, что Бабочка нахмурилась, — но не очень.
— В писаниях Учителя сказано, что ты поразил многих могучих волшебников и решительно преуспел во всех опасных ситуациях.
Ринсвинд уныло кивнул. Это более или менее соответствовало действительности. Но в большинстве случаев всё это получалось ненамеренно. Тем временем, Запретный Город выглядит… как бы это сказать… очень даже запретно. Тебя туда явно не зовут. И не похоже, чтобы там торговали открытками. И наверное, единственный сувенир, который можно оттуда вынести, это собственные зубы. Упакованными в мешочек.
— Э-э… Я так понял, этот ваш воловий друг сейчас томится в какой-то глубокой темнице?
— В самой глубокой, — подтвердил Две Огненные Травы.
— А… кто-нибудь когда-нибудь оттуда выходил? В смысле из самой глубокой темницы?
— Как правило выходят оттуда только частично, — ответила Цветок Лотоса.
— Большей частью в виде голов, — уточнил Две Огненные Травы. — Которые насаживают на кол и выставляют над воротами.
— Но с Тремя Запряженными Волами этого не случится! — твёрдо заявила Цветок Лотоса. — Таково слово Великого Волшебника!
— Вообще-то, ничего подобного я не обещал…
— Обещал, — решительно оборвала его Бабочка.
Глаза Ринсвинда наконец привыкли к полумраку, и он разглядел, что находится в каком-то помещении вроде склада или подвала. Городской шум, сильно приглушенный, проникал через зарешечённое окошечко под потолком. Склад был битком набит какими-то бочонками и вязанками, и практически на каждом предмете кто-то сидел. На него, Ринсвинда, смотрели горящими глазами, с явным восхищением, но выражение лиц было не единственным, что объединяло собравшихся здесь.
Ринсвинд оглянулся по сторонам.
— Кто эти дети? — удивился он.
— Это, — объяснила Цветок Лотоса, — гункунгская ячейка Красной Армии.
Две Огненные Травы фыркнул.
— Ну и зачем ты сказала ему это? — спросил он. — Теперь его точно придется убить.
— Но ведь… все они такие юные!
— Может, лет им слегка недостает, — ответил Две Огненные Травы, — но по мужеству своему и чести они способны сравниться с великими древними воинами.
— И, наверное, они так же опытны в рукопашной? — хмыкнул Ринсвинд. — Я что-то не заметил за местными стражниками особой любви к детям. Это я к тому… А хотя бы какое-нибудь оружие у вас имеется?
— То оружие, которое нам понадобится, мы голыми руками отнимем у наших врагов! — провозгласил Две Огненные Травы.
Ответом ему был хор одобрительных восклицаний.
— В самом деле? И как же вы заставите их выпустить из рук оружие? — осведомился Ринсвинд.
Он указал на очень маленькую девочку, которая уклонилась от его указательного пальца, будто от заряженного ружья. На вид девочке было лет семь. В руках она держала игрушечного кролика.
— Как тебя зовут?
— Одна Любимая Жемчужина, о Великий Волшебник!
— И что ты делаешь в Красной Армии?
— Меня наградили медалью за развешивание листовок, о Великий Волшебник!
— С надписями типа: «Пожалуйста, Да Постигнут Наших Врагов Лёгкие Неприятности»?
— Э-э… — девочка вопросительно посмотрела на Бабочку.
— Восстание даётся нам нелегко, — объяснила та. — У нас нет… опыта.
— Так вот, я здесь для того, чтобы сообщить вам: распевая песни, расклеивая листовки и сражаясь голыми руками с вооруженными стражниками, ничего не добьёшься, — сказал Ринсвинд. — Если вы идёте против реальных людей с реальным оружием, это не сработает. Вам надо…
Его голос постепенно стих. Ринсвинд вдруг заметил, как пристально смотрят на него сто пар глаз и как внимательно вслушиваются в его слова двести ушей.
В эхо-камере своей головы он ещё раз проиграл сказанную речь. Итак, он сказал: «Я здесь для того, чтобы сообщить вам…»
Вскинув руки, он бешено замахал ими со стороны в сторону.
— …То есть, конечно, не мне учить вас, — поспешно начал он.
— А вот это правильно, — одобрил Две Огненные Травы. — Мы победим потому, что на нашей стороне сама история.
— Мы победим потому, что на нашей сторонне сам Великий Волшебник, — резко парировала Бабочка.
— А я вот что вам скажу! — прокричал Ринсвинд. — Я бы предпочел полагаться на себя, а не на историю! О чёрт, что я несу?
— Значит, ты поможешь Трём Запряжённым Волам? — уточнила Бабочка.
— Пожалуйста! — поддержала Цветок Лотоса.
Ринсвинд посмотрел на девушку, на слезы в уголках её глаз и на кучку подростков с разинутыми от восторга ртами, детей, которые верят, что, распевая зажигательные песни, можно и в самом деле победить армию.
Так что, если подумать, выход у него только один.
Он, Ринсвинд, подыграет этой Красной Армии, но при первой же возможности возьмёт ноги в руки и смоется отсюда подальше. Гнев Бабочки — куда более предпочтительная альтернатива, чем кол. Конечно, какое-то время придется пожить в шкуре лицемера и обманщика, но это всё же лучше, чем некоторое время пожить на острие кола.
В мире и так слишком много героев. Тогда как Ринсвинд на Диске только один, и его святая обязанность перед окружающим миром заключается в том, чтобы охранять и оберегать этот редкий вид, постоянно балансирующий на грани вымирания.
Придорожная гостиница. Двор. Стойло для Сундуков.
В стойле гигантские сундуки, способные вместить всё, что нужно целой семье на две недели. Рядом стоят скромные сундучки торговцев-коммивояжеров с образчиками товара, простые квадратные ящики на грубо обточенных ножках. Тут же расположились аккуратные небольшие дорожные сумки, какие берут с собой на одну ночёвку.
В багажном стойле жизнь не прекращается ни на секунду: то чья-то ручка загрохочет, то какая-нибудь старая петля заскрипит. Периодически резко хлопает крышка и раздается приглушённое топ-топ-топ — это багаж поменьше торопливо разбегается в стороны, подальше от неприятностей.
Три здоровенных Сундука, обтянутые грубо выделанной кожей, с виду относились к той категории дорожных принадлежностей, которые обычно болтаются поблизости от дешёвых отелей и бросают непристойные предложения дамским сумочкам.
Но на сей раз объектом их пристального внимания стал небольших размеров Сундучок с незапертой крышкой и изящными ножками. Бедняга, пытаясь избегнуть наглых взглядов, тут же забился в самый дальний угол стойла.
Пару раз на попытку больших Сундуков приблизиться шипастая крышка Сундучка с угрожающим скрипом приотворялась.
Но дальше отходить уже было некуда. Задние ноги Сундучка уперлись в ограду стойла.
Из-за стены, отделяющей двор от улицы, вдруг донесся громкий топот. Стремительно приблизившись, топот неожиданно оборвался.
После чего раздался приглушенный «плюх», как будто некий тяжёлый объект приземлился на туго натянутую матерчатую крышу фургона.
Какой-то квадратный предмет исполнил медленное сальто-мортале на фоне восходящей луны.
Затем этот предмет тяжело приземлился прямо перед тремя большими Сундуками и, не долго думая, бросился в атаку.
Вскоре, разбуженные шумом, из гостиницы повыскакивали встревоженные постояльцы. Двор устилала изорванная и втоптанная в землю одежда. Три больших Сундука, изрядно потрепанные и напуганные, были обнаружены на крыше. Они долго не позволяли к себе приблизиться, лишь яростно щёлкали крышками, скребли ножками по черепице и пихались друг с другом, пытаясь забраться как можно выше. Остальной багаж, запаниковав, проломил стену, окружающую постоялый двор, и умчался в бескрайние поля.
В конце концов весь багаж отыскался. Кроме одного Сундука.
В этот вечер, усаживаясь ужинать, члены Орды так и раздувались от гордости. «Ну точь-в-точь мальчишки, вылезшие из коротких шортиков и надевшие свою первую пару настоящих, взрослых штанов», — усмехнувшись, подумал Профессор Спасли.
Что отчасти соответствовало действительности. Каждый ордынец стал гордым владельцем пары мешковатых шаровар и длинного серого халата.
— Мы ходили по магазинам, — с гордостью в голосе произнёс Калеб. — И платили за покупки деньгами. И мы одеты как самые настоящие цивилизованные люди.
— Что есть, то есть, — откликнулся Профессор Спасли тоном, каким обычно хвалят детишек.
Он очень надеялся, что Орда не поймет, какого именно типа одежда на них надета и к какому именно типу цивилизованных людей они теперь относятся. Единственная проблема — бороды. Цивилизованные люди, носящие данного типа одежду, бородатостыо не отличаются. Более того, они прямо-таки славятся своей безбородостью. Но куда больше они славятся тем, что не имеют кое-чего ещё, намного более важного.
Коэн поерзал.
— Чешется, — пожаловался он. — Это и есть штаны? Никогда их раньше не носил. И рубах тоже. Что толку в рубахе, если она не кольчуга?
— А всё-таки здорово у нас получается, — заметил Калеб.
Калеб-Потрошитель даже побрился. Брадобрей, первый раз в жизни столкнувшийся с настолько запущенным случаем, вынужден был прибегнуть к помощи стамески. Сейчас Калеб всё время потирал внезапно оголившийся подбородок, сверкающий розовой, как у младенца, кожей.
— Ага, мы теперь по-настоящему цивилизованные, — согласился Старик Винсент.
— Если не считать момента, когда ты подпалил ту лавку, — подал голос Малыш Вилли.
— Да я так, чуточку, она даже не совсем сгорела.
— Чиво?
— Проф?
— Да, Коэн?
— А почему ты сказал тому торговцу фейерверками, что все, кого ты знал, умерли внезапной смертью?
Профессор Спасли осторожно постучал кончиком башмака по большому свёртку под столом, лежащему рядом с красивым новым котелком.
— Чтобы он молчал о моих покупках, — откликнулся он.
— Но зачем тебе понадобились пять тысяч фейерверков?
— Чиво?