— А? — Коэн оторвался от своих наблюдений. — О-о! Угу. Вполне подойдёт. Большие куски. Послушай, господин Сборщик Налогов… что эти люди делают во дворце?
— А что бы вы хотели, чтобы они тут делали?
— Ничего. Имел я их всех.
— Прошу прощения, мой господин? Он их[85], — перевёл Профессор Спасли.
Вид у свежеиспечённого лорда-камергера стал слегка опешивший.
— Вы?… Всех сразу?… Здесь?
— Это фигуральное выражение, юноша. Таким образом император дает понять, что желает чтобы все быстро покинули помещение.
Придворные заторопились прочь. Внятная пиктограмма стоит тысячи слов.
Некоторое время спустя художник Три Надёжные Лягушки поднялся на ноги, вытащил из ноздри кисточку, снял с ветки мольберт и попытался думать о чём-нибудь хорошем.
Сад очень изменился.
Ива погнулась. Пагода была уничтожена вышедшим из-под контроля цумистом, который сожрал крышу. Голуби улетели. Мостик сломался. Его модель, наложница Нефритовый Веер, убежала вся в слезах после того как выбралась из декоративного прудика.
А ещё кто-то украл его соломенную шляпу.
Поправив то, что осталось от его одеяний, Три Надёжные Лягушки постарался взять себя в руки.
Плитка с наброском была, разумеется, раздавлена.
Он вытащил из сумки ещё одну и потянулся за палитрой.
Прямо посредине которой красовался отпечаток гигантской подошвы.
Он едва не расплакался. От картины исходили такие хорошие вибрации. Он чувствовал, знал, что эта его картина войдёт в историю. А краски? Эти люди вообще представляют себе, сколько в наше время стоит киноварь?
Три Надёжные Лягушки вздохнул и покачал головой. Осталась только синяя краска. Ну ничего, он им покажет, что такое настоящий мастер…
Пытаясь не обращать внимания на царящую вокруг разруху, Три Надёжные Лягушки сконцентрировался на событиях недавнего прошлого.
«Итак… — думал он. — Нефритовый Веер по мостику убегает от человека, который размахивает руками и кричит: „Прочь с дороги!“, а следом за ним несутся человек с плетью, три стражника, пятеро стиральщиков и борец цумо, который так разогнался, что не может остановиться».
Придется, конечно, немного упростить, но…
Преследователи — не считая цумиста, чьё телосложение не позволяло совершать столь сложные маневры, завернули за угол.
— Куда он подевался?
Они находились во дворике, с одной стороны которого стоял свинарник, а с другой располагалась помойка.
Прямо посредине дворика лежала остроконечная шляпа.
Один из стражников схватил за руку товарища, который попытался было сделать шаг вперёд.
— Осторожнее, — предостерёг он.
— Это же всего лишь шляпа.
— Ага, а остальное где? Не мог же он просто взять и… исчезнуть… превратиться…
Стражники попятились.
— Ты тоже слыхал?
— Говорят, он взмахнул руками, и в стене от такая дырища появилась!
— Это что! А я слышал, прилетел он к нам на невидимом драконе.
— Но что мы скажем лорду Хону?
— Я не хочу, чтобы от меня осталась горстка праха!
— А я не хочу докладывать лорду Хону, что мы его упустили. Хватит бед и без этого. А я только купил себе новый шлём…
— Ну… мы могли бы взять с собой шляпу. Как вещественное доказательство.
— Верная мысль. Возьми её.
— Я? Почему я? Ты возьми!
— На неё может быть наложено какое-нибудь ужасное заклятие.
— В самом деле? Значит, если я до неё дотронусь, то ничего? Спасибо! Пусть её возьмёт кто-нибудь из этих!
Стиральщики попятились, гункунгская привычка к повиновению испарилась точно утренняя роса. Стражники были не единственными, до кого дошли слухи о Великом Волшебнике.
— Только не мы!
— Получите срочный заказ на стирку носков!
Стражники обернулись. Из свинарника появился какой-то крестьянин. Он тащил мешок, а лицо его было прикрыто широкополой соломенной шляпой.
— Эй, ты!
Человек рухнул на колени и принялся колотить головой о землю.
— Только не убивайте меня!
Стражники переглянулись.
— Мы тебя не убьем, — пообещал один из них, — если ты подойдешь к вон той шляпе и поднимешь её.
— К какой шляпе, о могучий воин?
— Вон к той! И пошевеливайся!
Крестьянин по-крабьи пополз по двору.
— Эта шляпа, о господин?
— Да!
Пальцы крестьянина ощупали плитку двора, наткнулись на потрепанные поля шляпы, и тут… Он издал громкий вопль.
— Твоя жена форменная корова! Мое лицо плавится! Плавится-а-а-а-а-а!
Ринсвинд выждал, пока топот быстро удаляющихся сандалий затихнет, после чего встал, отряхнул шляпу и спрятал в мешок.
Успех операции превзошёл все ожидания. Кроме того, он выяснил ещё одну очень важную вещь об империи: крестьян тут никто не замечает. Наверное, всё дело в одежде. Только самые простые люди одеваются так, а значит, тот, кто так одевается, — простолюдин. Всё очень логично. Тут действует тот же рекламный принцип, что и в случае со шляпой волшебника, только наоборот. Находясь в непосредственной близости от человека в остроконечной шляпе, вы стараетесь не делать никаких резких движений, ведёте себя очень вежливо и осторожно. Зато человека в широкополой соломенной шляпе вы зовёте исключительно «Эй, ты!» и…
Именно в этот самый момент кто-то сзади крикнул: «Эй, ты!» и огрел Ринсвинда палкой по спине.
Затем перед Ринсвиндом возникло рассерженное лицо какого-то слуги. После чего перед Ринсвиндовым носом возник грозящий палец.
— Ты опоздал! Какая нерадивость! Ну-ка, быстро внутрь!
— Но я…
Палка снова опустилась на плечи Ринсвинда. Слуга гневно указал на дверь расположенного в некотором отдалении сарая.
— Дерзость! Позор! Немедленно работать!
Мозг Ринсвинда уже приготовил было слова: «Ага, стало быть, раз у нас есть большая палка, мы думаем, будто мы самый умник-сан? Что ж, а я, так уж вышло, Великий Волшебник, и сейчас мы посмотрим, многого ли ты добьешься со своей большой палкой».
Но где-то на полпути между мозгом и языком эти слова превратились в:
— Слушаюсь и повинуюсь, господин! Уже иду!
В тронном зале осталась только Орда.
— Итак, господа, у нас получилось, — нарушил молчание Профессор Спасли. — Перед вами на тарелочке лежит весь мир.
— Все сокровища, какие мы только пожелаем, — мечтательно добавил Маздам.
— Точно.
— Так чего ж мы тут торчим? — спросил Маздам. — Быстрее за мешками!
— Мешки больше не нужны, — возразил Профессор Спасли. — На этот раз вы будете красть у самих себя. Это целая империя. Её нельзя запихать в мешок и поделить вечером у костра!
— Может, тогда изнасилуем кого-нибудь?
Профессор Спасли вздохнул.
— Насколько мне известно, императорский гарем насчитывает триста наложниц. Уверен, они с большим удовольствием с вами встретятся, хотя они встретятся с вами с ещё большим удовольствием, если вы удосужитесь перед этим снять башмаки.
Лица у стариков озадаченно вытянулись наверное, примерно так выглядела бы рыба, пытающаяся постигнуть концепцию велосипеда.
— Будем брать что полегче, — произнёс наконец Малыш Вилли. — Рубины и изумруды, особенно на них надо налегать!
— А уходя, чиркнем спичкой, — добавил Винсент. — Эти бумажные стены и лакированное дерево запылают только так!
— Нет, нет, нет! — воскликнул Профессор Спасли. — Одни только вазы в этой комнате бесценны.
— Н-да, великоваты, не унести. Слишком много лошадей потребуется.
— Но… а как же цивилизация?
— Хорошего понемножку. Как-нибудь мы вернёмся. Правда, Коэн?
Коэн, сгорбившись на своём троне, смотрел в дальнюю стену.
— Правда что? — опомнился он.
— Я говорю, берём что утащим и отправляемся восвояси, домой, верно?
— Домой… угу…
— У нас ведь такой был План?
Коэн избегал смотреть в глаза Профессору Спасли.
— М-да… План… — пробормотал он.
— И надо признать, дельце-то выгорело, — похвалил Маздам. — Отличный был План. Чтобы ты въехал вместо босса. Здорово. Клеёвая затея. Никаких хлопот. Никакой возни с замками и прочим. А теперь идём домой. Со всеми сокровищами, которые сможем унести.
— Зачем? — вдруг спросил Коэн.
— Зачем что? Это же сокровища.
Коэн, казалось, принял некое решение.
— Слушай, Маздам, как ты потратил свою последнюю добычу? Ты говорил, что из того замка с призраками вынес три мешка золота и драгоценностей.
Маздам выглядел несколько озадаченным, как будто его только что спросили, как пахнет фиолетовый цвет.
— Как потратил? Не знаю… Ну, ты ж в курсе, как оно бывает. Какая разница, на что тратить?…
— Добро ж награбленное. А ты… ты на что свою последнюю добычу потратил?
Коэн вздохнул.
Маздам воззрился на него, разинув рот.
— Надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы по-настоящему остаться здесь? — Он бросил гневный взгляд на Профессора Спасли. — Какую вы тут кашу втихаря заварили?
Коэн постучал пальцами по подлокотнику трона.
— Вот ты говоришь «домой», — сказал он. — А куда домой?
— Ну… какая разница…
— Да и Хэмиш вон…
— Чиво? Чиво?
— Я к тому… ему ведь сто пять, верно? Может, пора уже остепениться, осесть где-нибудь?
— Чиво?
— Осесть? — повторил Маздам. — Ты однажды это попробовал. Украл ферму и сказал, что будешь разводить свиней! А потом бросил… Сколько ты там свиней разводил? Часа три?
— Чивоонгрит? Чивоонгрит?
— Говорит, ТЕБЕ ПОРА УЖЕ ОСЕСТЬ ГДЕ-НИБУДЬ, Хэмиш.
— Я вас всех сейчас так осяду!
В дворцовых кухнях стоял шум-гам. Тут собралось пол императорского двора — причём большинство людей забрели сюда впервые. Народу было, как на уличном рынке, и слугам, чтобы делать своё дело, приходилось пробиваться сквозь толпу.
Тот факт, что один из этих слуг, по-видимому, не совсем точно знал, в чём именно заключаются его обязанности, прошёл во всеобщей суматохе незамеченным.