— Нет, для еды они совершенно не годятся, — слабо сказал он через некоторое время.
— Почему? — крикнул Двацветок. — У них что, пластинки не того цвета?
— Ну, не совсем.
— Тогда, наверное, на ножках не такие пленки?
— Вообще-то, с виду с ними всё в порядке.
— Значит, шляпка. Эти пятнышки крайне подозрительны, — догадался Двацветок.
— Я в этом не уверен.
— Так почему же их нельзя есть?
Ринсвинд кашлянул.
— Всё дело в крошечных дверцах и окнах, — удрученно произнёс он. — Первый и главный признак.
Над Незримым Университетом грохотал гром. Дождь лился на университетские крыши и, клокоча, хлестал из глоток горгулий, хотя одна или две твари посообразительнее сумели-таки укрыться среди лабиринтов черепицы.
Далеко внизу, в Главном зале, на углах церемониальной октограммы стояли восемь самых могущественных волшебников Плоского мира. Вообще-то, говоря по правде, они не были самыми могущественными, однако все до единого обладали большими способностями к выживанию, а в мире магии, основанном на жесточайшей конкуренции, это означало практически то же могущество. Каждому волшебнику восьмого уровня дышали в спину полдюжины волшебников седьмого уровня, пытающихся убрать его с дороги, и старшим волшебникам следовало изначально выработать у себя бдительность по отношению к, скажем, скорпионам в своей постели. Итог этим размышлениям может подвести одна старая поговорка, которая гласит: «когда волшебнику надоедает искать у себя в тарелке толчёное стекло, значит, ему надоела жизнь».
Самый старый из магов, Грейхальд Спольд из ордена Древних и Истинно Подлинных Мудрецов Ненарушенного Круга, опёрся всей тяжестью на резной посох и изрёк следующие словеса:
— Давай дальше, Ветровоск, меня уже ноги не держат.
Гальдер, который для пущего эффекта сделал паузу в своей речи, бросил на него свирепый взгляд.
— Что ж, хорошо, я буду краток…
— Вот и чудненько.
— Все мы искали указаний по поводу событий сегодняшнего утра. Кто-нибудь может сказать, что он их получил?
Волшебники искоса взглянули друг на друга. Нигде, кроме как на братской вечеринке после конференции профсоюзов, не найдешь столько взаимного недоверия и подозрений, сколько на собрании старших волшебников. Однако простой и непреложный факт заключался в том, что день прошел крайне неважно. Словоохотливые в обычных обстоятельствах демоны, в спешном порядке вызванные из Подземельных Измерений, напускали на себя застенчивый вид и уклонялись от расспросов. Волшебные зеркала потрескались. С гадальных карт таинственным образом исчез весь рисунок. Хрустальные шары совершенно затуманились. Даже чайные листья, презрительно отвергаемые волшебниками как легкомысленный и ненадежный метод гадания, сбивались в кучку на дне чашки и отказывались сдвинуться с места.
Короче, собравшиеся волшебники пребывали в растерянности. В ответ на вопрос Гальдера они дружно помотали головами и что-то тихо забормотали.
— А посему я предлагаю исполнить Обряд АшкЭнте, — драматическим голосом объявил Гальдер.
Он-то надеялся на ответ типа: «Э, нет, только не Обряд АшкЭнте! Порядочный человек не должен связываться с такими штуками!»
На деле же волшебники выразили единогласное одобрение.
— Замечательная идея.
— По-моему, разумно.
— Что ж, приступай.
Слегка выбитый из колеи, Гальдер вызвал в зал процессию младших волшебников, которые внесли разнообразные магические принадлежности.
В тексте уже мелькали кое-какие намёки на то, что примерно в это время в братстве волшебников начались разногласия по поводу того, как правильно заниматься магией.
Молодые волшебники во всеуслышанье заявляли, что магии давно пора начать совершенствовать свой образ, а всем волшебникам следует прекратить возню с кусочками воска и костями, поставив дело на хорошо организованную основу с программами исследований и трёхдневными съездами в хороших отелях, где будут читаться доклады «Куда идёт геомантия?» и «Роль семимильной обуви в неравнодушном обществе».
Траймон, к примеру, практически не творил чудес, зато чётко вёл все дела ордена и бесконечно писал служебные записки. В его кабинете на стене висела большая диаграмма, усеянная разноцветными точками, флажками и испещрённая линиями, в которых никто ничего не понимал, но которые выглядели весьма внушительно.
Волшебники другой категории считали, что всё это болотный газ, и наотрез отказывались работать с образом, если он не был сделан из воска и утыкан булавками.
Старейшины всех восьми орденов придерживались именно такого убеждения, — традиционалисты до последнего волшебника, — поэтому сваленные вокруг октограммы орудия отличались чётко выраженным, без дураков, оккультным видом. Среди орудий фигурировали бараньи рога, черепа, вычурные металлические изделия и тяжёлые свечи, хотя младшие волшебники давным-давно открыли, что Обряд АшкЭнте элементарно совершается при помощи трёх небольших деревянных брусков и четырёх кубиков мышиной крови.
В нормальных условиях подготовка занимала несколько часов, но объединёнными усилиями старших волшебников она была быстро завершена, и всего через каких-то сорок минут Гальдер проговорил последние слова заклинания. Повисев пару мгновений, руны растворились и исчезли.
Воздух в центре октограммы замерцал, сгустился, и внезапно в нём появилась высокая тёмная фигура, облаченная в чёрные одеяния, с лицом, закрытым капюшоном, — что, возможно, было только к лучшему. В одной руке она держала длинную косу, и волшебники не могли не заметить, что вместо пальцев у неё — лишь белая кость.
Другая лишенная плоти рука сжимала несколько пластинок сыра и наколотый на палочку кусок ананаса.
— НУ? — вопросил Смерть (кстати, здесь надо бы напомнить, что на Диске Смерть мужского пола) голосом, пронизанным теплотой и многоцветием айсберга.
Поймав на себе изумленные взгляды волшебников, Смерть быстро опустил глаза на палочку.
— Я БЫЛ В ГОСТЯХ, — с лёгким упреком добавил он.
— О порождение Земли и Тьмы, мы приказываем тебе отречься… — твёрдым, повелительным тоном начал Гальдер.
Смерть кивнул.
— ДА, ДА, ЗНАЮ Я ВСЁ ЭТО. ВЫЗЫВАЛИ-ТО ЧЕГО?
— Я слышал, ты способен прозревать прошлое и будущее, — несколько обиженно ответил Гальдер, потому что торжественная речь связывания и подчинения очень нравилась ему. Все говорили, что она у него особенно здорово получается.
— АБСОЛЮТНО ВЕРНО.
— Тогда, может, ты разъяснишь нам, что произошло сегодня утром? — спросил Гальдер и, взяв себя в руки, громко заблеял: — Я требую этого именем Азмирота, именем Т'чикела, именем…
— ЛАДНО, ЛАДНО, Я ВСЁ ПОНЯЛ, — поморщился Смерть. — ЧТО КОНКРЕТНО ВЫ ХОТИТЕ УЗНАТЬ? СЕГОДНЯ УТРОМ ПРОИЗОШЛО ДОВОЛЬНО МНОГО СОБЫТИЙ — ЛЮДИ РОЖДАЛИСЬ, ЛЮДИ УМИРАЛИ, ДЕРЕВЬЯ РОСЛИ, КРУГИ РИСОВАЛИ НА ПОВЕРХНОСТИ МОРЯ ДОВОЛЬНО ИНТЕРЕСНЫЕ УЗОРЫ…
— Я имею в виду Октаво, — холодно пояснил Гальдер.
— А, ЕГО… ЭТО БЫЛА ПРОСТО ПЕРЕСТРОЙКА РЕАЛЬНОСТИ. НАСКОЛЬКО Я ПОНЯЛ, ОКТАВО ИСПУГАЛСЯ, ЧТО МОЖЕТ ЛИШИТЬСЯ ВОСЬМОГО ЗАКЛИНАНИЯ. ПОХОЖЕ, ОНО ПАДАЛО С ДИСКА.
— Погоди, погоди, — Гальдер поскрёб подбородок. — Мы говорим о Заклинании, которое засело в башке у Ринсвинда? Такого тощего, скорее даже костлявого волшебника? Так ведь это Заклинание…
— …ОН НОСИТ В СЕБЕ МНОГИЕ ГОДЫ, ДА.
Гальдер нахмурился. Морока это всё. Каждый знает, что, когда умирает волшебник, заклинания разом высвобождаются из его головы. Зачем устраивать такую суету из-за какого-то Ринсвинда? Заклинание в конце концов приплыло бы обратно.
— Есть какие-нибудь соображения, почему Октаво так обеспокоился? — позабыв об осторожности, спросил он, но, вовремя спохватившись, торопливо забубнил: — Именем Эррифа и Кчарлы я отрекаю тебя и…
— СЛУШАЙ, КОНЧАЙ, А? — нахмурился Смерть. — Я ЗНАЮ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ВСЕ ЗАКЛИНАНИЯ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРОИЗНЕСЕНЫ В СЛЕДУЮЩИЙ СВЯЧЕЛЬНИК, ИНАЧЕ ДИСК БУДЕТ УНИЧТОЖЕН.
— Эй, там, громче говорите! — потребовал Грейхальд Спольд.
— Заткнись! — рявкнул Гальдер.
— ЭТО ТЫ МНЕ?
— Нет, ему. Рехнувшийся старый…
— Я всё слышу! — рявкнул Спольд. — Вы, молодые…
Он замолк. Смерть окинул его задумчивым взглядом, словно пытаясь запомнить лицо старого волшебника.
— Послушай, — умиротворяюще сказал Гальдер, — просто повтори тот, последний кусок. Диск будет что?
— УНИЧТОЖЕН, — ответил Смерть. — НУ, МОГУ Я ИДТИ? ТАМ МОЯ ВЫПИВКА ОСТАЛАСЬ.
— Подожди, — торопливо перебил Гальдер. — Именем Челилики, Оризона и так далее, что ты имеешь в виду под словом «уничтожен»?
— ЭТО ДРЕВНЕЕ ПРОРОЧЕСТВО, ЗАПИСАННОЕ НА ВНУТРЕННИХ СТЕНАХ ВЕЛИКОЙ ПИРАМИДЫ ЦОРТА. А СЛОВО «УНИЧТОЖЕН», ПО-МОЕМУ, ВООБЩЕ НЕ НУЖДАЕТСЯ НИ В КАКИХ ПОЯСНЕНИЯХ.
— Это всё, что ты можешь нам сказать?
— ДА.
— Но до свячельника всего два месяца!
— ДА.
— Хотя бы подскажи, где сейчас этот Ринсвинд!
Смерть пожал плечами. Этот жест особенно шел его зловещей фигуре.
— В СКУНДСКОМ ЛЕСУ, К КРАЮ ОТ ОВЦЕПИКСКИХ ГОР.
— И что он там делает?
— ЖАЛЕЕТ СЕБЯ.
— О-о.
— НУ ЧТО, МОЖНО МНЕ ИДТИ?
Гальдер рассеянно кивнул. Он с сожалением подумал о ритуале изгнания, который начинался словами «Изыди, мерзкая тень» и содержал несколько довольно впечатляющих пассажей, в произнесении которых волшебник постоянно упражнялся. Впрочем, сейчас у него не было настроения произносить эту долгую речь.
— О да, — отозвался он. — Кстати, спасибо, — а потом, поскольку не стоит зря заводить врагов среди созданий ночи, вежливо добавил: — Надеюсь, вечеринка удалась.
Смерть не ответил. Он смотрел на Спольда, как собака на кость, только в данном случае всё было более или менее наоборот.
— Я сказал, надеюсь, вечеринка удалась, — громко повторил Гальдер.
— ПОКА ДА, — ровным голосом проговорил Смерть. — НО, ДУМАЮ, ГДЕ-ТО В ПОЛНОЧЬ С ВЕСЕЛЬЕМ БУДЕТ ПОКОНЧЕНО.
— Почему?
— ОНИ ВСЕ ЖДУТ НЕ ДОЖДУТСЯ, КОГДА Я МАСКУ СНИМУ.