Чья-то рука зажала ему рот. Хищные пальцы выхватили коробку.
Пробегающая мимо Канина крутнулась и, приподняв юбку, аккуратно врезала ногой по цели, находящейся рядом с талией Ринсвинда. Волшебнику в ухо кто-то захныкал и свалился на пол. Грациозно порхая по залу, девушка подхватила две бутылки, отбила донышки о полку и, приземляясь, выставила перед собой зазубренные горлышки. Морпоркские кинжалы, как их называют на уличном жаргоне.
Оказавшись лицом к лицу с «кинжалами», завсегдатаи «Головы Тролля» сразу потеряли к происходящему всякий интерес.
— Кто-то забрал шляпу, — пробормотал Ринсвинд пересохшими губами. — Они удрали через чёрный ход.
Девушка бросила на него свирепый взгляд и направилась к двери. Толпа посетителей «Головы» машинально расступилась перед ней, словно акулы, признавшие другую акулу. Ринсвинд рванул следом, торопясь смыться, пока на его счёт не сделали противоположных выводов.
Они вылетели в очередной проулок и с топотом понеслись по мостовой. Ринсвинд старался не отставать от девушки. Преследующие её люди имели обыкновение наступать на острые предметы, а Ринсвинд не был уверен, что она узнает его в темноте.
Сквозь мелкий, неохотно моросящий дождь в конце переулка виднелось слабое голубоватое свечение.
— Подожди!
Ужаса в голосе Ринсвинда оказалось достаточно, чтобы девушка сбавила темп.
— Что случилось?
— Почему грабитель остановился?
— Вот сейчас у него и спросим, — твердо пообещала Канина.
— А почему он покрыт снегом? Она притормозила и повернулась к волшебнику. Руки её были уперты в бока, а ножка нетерпеливо постукивала по влажным булыжникам мостовой.
— Ринсвинд, я знакома с тобой всего час, но меня удивляет, что ты прожил даже так долго!
— Да, но ведь мне это все-таки удалось! У меня вроде как талант к выживанию. Спроси кого угодно. Я к этому даже пристрастился.
— К чему?
— К жизни. Привык к ней с раннего возраста и не хочу бросать эту привычку. В общем, можешь мне поверить, здесь что-то не так!
Канина оглянулась. Человек был окружен сияющей голубой аурой и, такое впечатление, рассматривал что-то у себя в руках.
Снег ложился ему на плечи, словно перхоть. Неизлечимая перхоть. У Ринсвинда был нюх на такие штуки, и его мучило сильное подозрение, что этот человек пребывает там, где ему не понадобится никакой шампунь.
Они боком скользили вдоль поблескивающей стены.
— Ты прав, какой-то он странный, — согласилась она.
— Ты имеешь в виду то, что он завёл себе персональную метель?
— Вроде бы его это не огорчает. Он улыбается.
— Я бы назвал это застывшей улыбкой. Увешанные сосульками руки незнакомца успели приоткрыть крышку коробки, и сияние нашитых на шляпу октаринов освещало пару жадных глаз, покрытых толстой коркой инея.
— Знаешь его? — осведомилась Канина.
Ринсвинд пожал плечами.
— Видел в городе. Его зовут Лисица Ларри или Куница Феззи. Или вроде того. Какой-то грызун. Обыкновенный вор. Безобидный.
— У него такой вид, как будто ему ужасно холодно, — поежилась Канина.
— Полагаю, он отправился в более тёплое место. Тебе не кажется, что нам следует закрыть коробку?
«Сейчас мы не представляем для вас никакой опасности, — донёсся из сияния голос шляпы. — И так погибнут все враги волшебников».
Ринсвинд не собирался верить тому, что говорила шляпа.
— Нам нужно что-нибудь, чем можно опустить крышку, — пробормотал он. — Нож или нечто вроде. У тебя, случайно, нет ножа?
— Не смотри, — предупредила Канина. Послышался шорох, и Ринсвинд вновь ощутил аромат духов.
— Теперь можешь оглянуться. Она подала ему двенадцатидюймовый метательный нож. Ринсвинд осторожно взял его. На острие поблескивали крошечные частички металла.
— Спасибо. — Он повернулся к ней. — Надеюсь, я не лишил тебя последнего ножа, а?
— У меня есть другие.
— Я почему-то не сомневался.
Ринсвинд несмело вытянул руку. Приблизившись к кожаной коробке, лезвие побелело, и от него пошел пар. Ринсвинд тихо заскулил, почувствовав, как его ладонь обожгло холодом — колючим, пронизывающим холодом, который поднялся вверх по его руке и предпринял решительную попытку атаковать разум. Силой воли Ринсвинд заставил свои онемевшие пальцы двигаться и ткнул край крышки кончиком ножа.
Сияние поблекло. Снег быстро растаял и сменился моросящим дождем.
— Я бы хотела сделать для него что-нибудь. Нельзя ж просто взять и бросить его здесь…
— Он не станет возражать, — убеждённо произнёс Ринсвинд.
— Да, но, по крайней мере, его можно прислонить к стенке.
Ринсвинд кивнул и взялся за увешанную сосульками замёрзшую руку вора. Вор выскользнул из его пальцев и рухнул на булыжную мостовую.
Где разлетелся на куски.
— Уф, — поёжилась Канина.
В противоположном конце переулка, рядом с задней дверью «Головы Тролля», произошло какое-то волнение. Ринсвинд почувствовал, как у него из руки выхватывают нож, после чего этот нож пролетел по пологой дуге, которая закончилась у косяка находящейся в отдалении двери. Любопытствующие мгновенно скрылись.
— Лучше убираться отсюда, — заметила Канина, торопливо шагая по переулку. — Мы можем где-нибудь спрятаться? У тебя дома, например?
— Обычно я ночую в Университете, — отозвался Ринсвинд, вприпрыжку поспешая за ней.
«Возвращаться в Университет нельзя», — прорычала шляпа из глубины коробки.
Ринсвинд рассеянно кивнул. Эта мысль его тоже не привлекала.
— Всё равно после наступления темноты женщин внутрь не пускают, — сообщил он.
— А до наступления темноты?
— Тоже.
— Глупо, — вздохнула Канина. — И чем вам женщины так не приглянулись?
— Предполагается, что они и не должны нам приглядываться, — нахмурив лоб, сообщил Ринсвинд. — В том-то всё и дело.
Над морпоркским портом висел зловещий серый туман, покрывая каплями влаги снасти, клубясь среди покосившихся крыш, таясь в переулках. Некоторые считали, что ночной порт — ещё более опасное место, чем Тени. Два грабителя, воришка-карманник и какой-то прохожий, который просто постучал Канину по плечу, чтобы спросить, который час, уже в этом убедились.
— Не возражаешь, если я спрошу тебя кое о чём? — осведомился Ринсвинд, перешагивая через незадачливого прохожего, который лежал, свернувшись в клубок над одному ему ведомой болью.
— Ну?
— В смысле, я не хотел бы тебя обидеть…
— Ну?
— Просто я не мог не заметить…
— Гм-м?
— У тебя совершенно определенный подход ко всем незнакомцам.
Ринсвинд быстро пригнулся, но ничего не произошло.
— Что ты там, внизу, делаешь? — раздражённо спросила Канина.
— Извини.
— Я знаю, что ты думаешь. Но ничего не могу поделать, в отца пошла.
— Кем же он был? Коэном-Варваром?
Ринсвинд ухмыльнулся, чтобы показать, что это он так шутит. По крайней мере, его губы предприняли отчаянную попытку изобразить полумесяц.
— Ничего смешного не вижу, волшебник.
— Что?
— Я в этом не виновата.
Губы Ринсвинда беззвучно зашевелились.
— Прости, — наконец пробормотал он. — Я правильно понял? Твой отец в самом деле Коэн-Варвар?
— Да. — Девушка бросила на Ринсвинда хмурый взгляд и добавила: — У каждого должен быть отец. Полагаю, даже у тебя.
Она заглянула за угол.
— Всё чисто. Пошли.
Когда они зашагали по влажной мостовой, Канина продолжила:
— Наверное, твой отец тоже был волшебником.
— Вряд ли, — отозвался Ринсвинд. — Волшебству не позволяется передаваться от отца к сыну.
Он замолк. Он знал Коэна и даже присутствовал на одном из его бракосочетаний, когда Коэн женился на девушке, которая была ровесницей Канины. Этого у Коэна было не отнять, он использовал каждый час своего времени на полную катушку.
— Куча народу была бы не прочь пойти в Коэна, ну, он лучше всех сражался, был величайшим из воров и…
— Куча мужчин, — оборвала его Канина. Она прислонилась к стене и смерила волшебника свирепым взглядом. — Есть такое длинное слово, мне его сказала одна старая ведьма… никак не могу вспомнить… вы, волшебники, знаете всё о длинных словах.
Ринсвинд перебрал в памяти длинные слова.
— Мармелад? — наугад брякнул он. Девушка раздраженно покачала головой.
— Оно означает, что ты пошел в своих родителей. Ринсвинд нахмурился. Насчет родителей у него было слабовато.
— Клептомания? Рецидивист? — начал гадать он.
— Начинается с «Н».
— Нарциссизм? — в отчаянии высказался Ринсвинд.
— Носследственность, — вспомнила Канина. — Та ведьма объяснила мне, что это значит. Моя мать была танцовщицей в храме какого-то безумного бога, а мой отец спас её, и… они какое-то время были вместе. Говорят, внешность и фигура достались мне от неё.
— И они очень даже недурны, — с безнадежной галантностью вставил Ринсвинд. Канина покраснела.
— Да, но от него мне достались жилы, которыми можно швартовать корабли, рефлексы, точно у змеи на горячей сковородке, ужасная тяга к воровству и жуткое ощущение, что при первой встрече с человеком я прежде всего должна всадить нож в его глаз с расстояния в девяносто футов. И ведь я могу, — с едва различимой гордостью добавила она.
— О боги.
— Мужчин это отталкивает.
— Наверное, — слабо подтвердил Ринсвинд.
— После того как они об этом узнают, очень трудно удержать их возле себя.
— Полагаю, только за горло, — кивнул Ринсвинд.
— Совсем не то, что нужно, чтобы наладить настоящие отношения.
— Да. Понимаю, — сказал Ринсвинд. — И всё же это здорово помогает, если хочешь стать знаменитым вором-варваром.
— Но нисколечки не помогает, — возразила Канина, — если хочешь стать парикмахером.
— А-а.
Они уставились на туман.
— Что, действительно парикмахером? — уточнил Ринсвинд. Канина вздохнула.
— Видимо, на парикмахеров-варваров спрос небольшой, — заметил Ринсвинд.
— То есть никто не нуждается в «подстричь-и-отрубить».