.
– Титания мертва, – проговорила она, чувствуя пустоту внутри и ощущая необходимость поделиться ею. Она сглотнула медный привкус во рту, ее горло пересохло и сжалось. – Гайя нас покинула.
– Нет, не покинула, – настаивал Темкен. Взяв Гвенну за локоть, он повел ее на местечко для отдыха у тропы. – Она лежит раненая все эти десятки лет, но все же она нашла способ говорить с нами. Гайя поднесла нам дар знаний, посредством которого мы нашли способы обрести друг друга и защитить себя После.
Он шагнул с тропы на полоску редкой размокшей травы, которая опоясывала небольшую лужу грязной воды, кишевшей насекомыми. Положив руку на землю, туда, где луч серого цвета пробрался сквозь плотную растительность над болотом, он сосредоточенно прикрыл глаза.
Предчувствие беды нахлынуло на Гвенну, предостерегая ее.
Болото потемнело, очерчивая резкие тени и укрывая их саваном, обесцветившим землю. Голова Гвенны закружилась, и что-то глубоко в ее сознании заговорило об опасности.
– Нет, не надо... – Гвенна протянула руку, чтобы встряхнуть Темкена за плечо.
Ее предупреждение так и не было закончено. Под своими пальцами она внезапно увидела зеленое сияние, исходящее из тела Темкена, стекающее по его руке в разоренную землю. В глубинах ее разума, где прятался грех ее милосердия на Арготе и плоды его, которые пожинали все, неожиданно возникли образы дремучих лесов и снежной тайги. Темкен поднял руку, и из-под нее в землю врезался новый разряд живого зеленого света. Он вырос, распустился и расцвел за считанные секунды – орхидея с нефритово-зелеными лепестками и сиреневым пестиком.
Но темная сила, которая преследовала их с того момента, как Темкен вошел в тень, совершила свой бросок. Тьма вилась по краям ее зрения, и она увидела, как цветок начал чахнуть и умирать, как умерла и Титания. Гвенна ощутила, как тело эльфийского мага напряглось под ее рукой, склоняясь к раненому цветку. Казалось, у него существуют особые взаимоотношения со своим творением, когда он сначала принимал его силу, чтобы укрепить свою собственную ауру, а затем отдавал силу обратно, возрождая зеленую орхидею.
Разум Гвенны затуманился. Она почувствовался необходимость уничтожить этот невообразимо прекрасный цветок – угроза тени, нарушающая привычную жизнь болота. Гвенна остановила сама себя на середине движения. Лишь ее телесный контакт с Темкеном и, следовательно, с его магией, мог прервать действие темных сил и сохранить равновесие жизни и смерти цветка. Она знала, что сопротивление бесполезно и наказуемо. Никто еще не бросал вызов тени. Но Гвенна была также дочерью Гайи, и умышленно испортить такую красоту, как орхидея, казалось нелегкой задачей. Она удержалась, осмелившись довериться Темкену хоть на краткий миг.
Наказание пришло стремительно.
Тьма обрушилась на них, окружив волнами отчаяния. Гвенна рухнула на грязную дорогу. Ее мутило. Она видела, как Темкен в растерянности поднял взгляд, его сосредоточенность была нарушена, и слезы катились по его щекам, когда орхидея вначале утратила цвет, а потом сгнила на стебле. Он хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Гвенна покачала головой.
– Не пытайся снова, – негромко и глухо проговорила она со слезами на глазах. – Никто из нас не уйдет... Нам не дадут этого...
И снова зашевелилась тень.
Глаза Темкена закатились, и он, согнувшись, упал в грязь без сознания.
Как решил для себя Темкен, было бы слишком обнадеживающим назвать деревней это скопище полуразвалившихся лачуг и хозяйственных построек. Обитаемая поляна лежала под открытым небом, серым и дождливым, а худые соломенные крыши вряд ли могли задержать что-то, кроме утренней росы. В стенах было полно дыр. Никто не побеспокоился о том, чтобы, замешав раствор из ила и соломы, заделать щели, при том, что ила точно было предостаточно. Двери состояли из кусков шкур, натянутых на деревянную раму, которую прислоняли к самой большой дыре. Хижины стояли неровным кругом, который, вероятно, символизировал грубое подобие природного цикла. Но в нем был большой разрыв – дорога, ведущая вглубь болот. По крайней мере, земля, кажется, была здесь суше. Хотя Темкен понимал, что это могло ему казаться после того, как он сам вымок и перемазался.
Это было не совсем то, как он собирался явиться к ним. Они с Гвенной брели, поддерживая друг друга. В голове у Темкена гудело, и он представлял себе, на кого он похож – ничего не соображающий, в таком состоянии, хуже которого у него еще не было. Несмотря на это, он ожидал чего-то большего, чем равнодушные взгляды на него других эльфов.
Больше ничего.
Ни слов приветствия, ни вопросов от соплеменников, которые могли стать частью отряда Темкена. Он читал их тягостные жизни по изможденным и напряженным лицам, и видел, до чего все они нищие. Смирение и поражение отпечатались на них, даже у юных эльфов, которые родились уже После. Уже не в первый раз, вступив на эти покинутые земли, Темкен спрашивал себя, почему они остались тут. Равнины на севере умирали, потому что климат становился все хуже, но, несомненно, были и более гостеприимные земли – полосы лесов, тянувшиеся от побережья до ближнего юга. Даже если океан слишком явственно напоминал им о потерях, он мог обеспечить их пищей, пока не найдется лучшее пристанище. Почему они остались тут?
Вопрос мог стать и ответом. Его выманила из глубин своего разума та самая тень, колыхавшаяся на краю его сознания. Почему бы и нет? Но все же он не принял этого ответа. Тень отступила.
Что случилось с ним на пути сюда?
Гвенна остановилась, попробовала выпрямиться, и, шагнув прочь от Темкена, оставила его стоять одного.
– Это Темкен, – Гвенна представила его, ради приличия, тем, кто не помнил его молодым. – Он останется тут.
Вокруг все закивали.
– На столько времени, сколько потребуется, – уточнил он.
Ему вновь кивнули, но Темкену показалось, что это было согласие именно со словами Гвенны. День, может два. Только ради отдыха, сказал он себе, хотя до того он не намерен был провести в болотах более одной ночи.
– Там другие Выжившие. Мы надеемся, что они направляются на запад – к теплым лесам. Но мы должны быть вместе, – слабым голосом проговорил он.
– Мы уже вместе, – отозвалась Гвенна, но так, словно сама была в этом не уверена. Но ее вновь подбодрили кивками.
Она подошла к большому котлу, в котором что-то закипало над открытым огнем. От старых костров остались выжженные пятна на земле. Кто-то подал ей ковш, и она зачерпнула варево, удивив Темкена тем, что не предложила ему испробовать первому, как гостю. Вместо этого она первой сделала долгий глоток. Чтобы скрыть удивление, он принялся выбирать грязь из своих длинных кос, свесив их на левую сторону головы, а затем вновь перекинув их на плечи. Гвенна отпила еще, после чего передала ковш Темкену. Когда их руки соприкоснулись, она моргнула от внезапного замешательства, словно она нарушила свое собственное табу, но всего лишь пожала плечами.
Темкен напомнил сам себе, как долго эти Выжившие были оторваны от остальных, и об условиях, в которых они теперь жили. Он поблагодарил кивком Гвенну и эльфа, хранителя очага, и сам глубоко зачерпнул из котла. В коричневом бульоне плавало ужасного вида мясо, и Темкен решил, что если он спросит о его происхождении, то ответ может ему не понравиться. Отпив из ковша, он плеснул из него на землю для подношения Гайи, а затем осторожно допил мелкими глотками остальное. Поглядев над ковшом, Темкен заметил, с каким видом наблюдали за его пожертвованием остальные эльфы – с некоторым удивлением и даже с недовольством за пустую трату хорошей похлебки. Но Темкен полагал, что его обрядовое подношение богине природы должно быть знакомо эльфам, даже если это у них не принято.
– Ему понадобится дом, – сказал хранитель очага, оглядывая деревню. – Вот там может найтись комната, где он разместится, – Он кивнул в сторону двух лачуг, чуть побольше прочих, в стороне от середины топи.
Темкен оторвался от ковша. – Мне не нужен дом, – смущенно возразил он.
Он снова отпил жидкого сального варева. Окрестности окутала тьма, но песнь Гайи, узнаваемая, хоть и приглушенная, проникала сквозь мрак и приносила с собой воспоминания о нетронутых землях: шепот ветерка в ивах, скрип ветвей над прозрачным журчащим ручьем. Передав ковш хранителю костра, Темкен взглянул на Гвенну и резко вдохнул сырой воздух.
– Я скоро пойду на запад искать остальных выживших. Я надеюсь, вы пойдете со мной.
Эльфы встретили его предложение с выражением ужаса и озабоченности, а кто-то просто опустил глаза. Что случилось с ним на его пути сюда? Это казалось важным вопросом. К своему сожалению, Темкен не нашел ответа. Болотный газ или всего лишь переутомление? Он помнил, каким больным себя ощущал. Помнил, как опустилась тень после его неудачного заклинания. Он лежал в вонючей грязи, глядя на Гвенну. Ее тихий голос, полный отчаяния. Никто из нас не уйдет... Было ли что-то еще? Он не мог вспомнить.
Гвенна сидела у огня, не шевелясь, и смотрела на Темкена с печалью и унынием. Она кивнула ему, когда он поймал ее взгляд, словно подтвердив его мысли. Зов Гайи вел именно к Гвенне, не к деревне. Она была ключом, но как его повернуть? Двое смотрели друг на друга. Его взгляд был проницателен, а ее – становился все более пустым и безжизненным. Вместо того чтобы разжечь в ней стремление покинуть болото и вернуться вдвоем в анклав, Темкен чувствовал желание остаться здесь. У них не было настоящего дома. В этом Гвенна была права. Но разве это должно быть вот так? Все должно быть на своем месте в природе, или нет? Он вспомнил угасание его заклинания, орхидеи, и страдание, которое пришло вслед за этим.
Никто из нас не уйдет....
Почему нет? Что он упустил?
Гвенна почувствовала, что Темкен прижался к ней со спины, обняв и держа за запястья, чтобы лучше контролировать ее движения. Закрыв глаза, она пыталась слушать его шепот – забыв или отбросив все чувства, кроме чувства связи с маной этой земли. Отбросить чувства было нетрудно, во всяком случае, для нее – жизнь на болотах делала это простым. Только тепло от его прикосновений к обнаженным запястьям отвлекало ее. Но Гвенна не могла увидеть наяву животворящую сторону болота, в то время как ей мешали воспоминания о сыром и мрачном месте. Даже сейчас запах гнили преследовал ее, напоминая Гвенне о холодной земле Теней, где они поселились после разрушения Аргота.