евзначай, взгляды игривые...
-Какой там, - махнул рукой Тонков, - я тут Алиночкой её назвал, в ответ полную задницу огурцов насовала. Вот, думаю, ну будь она такой колючей в то время, хрен бы отпустил, а сейчас вот... вроде и рядом, а как стена между нами, непробиваемая.
-Не, а ты хотел, чтобы она сразу в постельку к тебе? Да и муж, судя по тому, что дочку удочерил, мужик нормальный был, и сравнение не в твою пользу.
-В том то и дело, хочу не в постель, наоборот, чтобы приходить домой, и тебя радостно встречала не только дочь, а и жена...
-Во, я и говорю - бумеранг. Нужна - значит старайся, не хвост, как павлин распускай, не гусарь, а делом и уважением, чё тебя учить, сам не маленький. Познакомишь хоть?
-Серег, честно, боюсь! Но и не отступлю! Поверишь, домой лечу каждый вечер, как на пожар, а дочка у меня, - он зажмурился, - вот с ней точно познакомлю! Я сначала хотел под елку ей какое-то кольцо прикупить, а дочка сказала, что ни фига не примет такое. Думали-думали с ней, чего. Вот, перчатки какие-то "суперские", как дочь скажет, да телефон, приняла бы только...
-Ха, Мишка, попал ты по самое не хочу, вон, про дочку только и слышу...
-Сам себе удивляюсь, никогда не думал, что способен на такое, дед бы сказал - "клюнул жареный петух тебя!"
Новый год больше всех понравился Соне, особенно фейерверки, она прыгала и восторженно кричала на каждую новую фигуру, расцветающую в небе.
Алина опять поразилась на Тонкова, возле дочки он тоже сиял не хуже салютов.
-Неужели он так притворяется? Или все-таки дочка на самом деле сумела раскопать в этом, по её мнению, бездушном мужике что-то хорошее? Будем посмотреть, - решила она.
Вскоре после Нового года Алька имела счастье лицезреть таинственного сына Антоновны - Васю. Антоновна в свои восемьдесят восемь, стала сильно болеть, с трудом ходила. Аверы, считая её своей родной, отвозили на процедуры, покупали лекарства, еду, не оставляли без внимания, звали к себе пожить, но она категорически не хотела уходить из своей избы.
-Мы с ней срослись уже, да и привычно мне все здесь, вон, как Саша с Петей помогли с ОГВ, совсем горя не знаю, а и тепло всегда.
Видно было, что бабулька доживает свой век. Алька не выдержала - написала письмо сыночку, который за двадцать один год, так ни разу и не навестил свою мать. Приехавший вскоре, шестидесятилетний сыночек краснел и бледнел в разговоре с Аверами, Алька просто-напросто рассказала, как жила его мамка все эти годы, как она его ждала каждое лето, как хотела хоть одним глазком увидеть внуков... а то и правнуков, как абсолютно чужие по крови Аверы стали для неё семьей...
-Нечего мне сказать... в письмах мать всегда писала, что у неё все в порядке, а я... все какие-то дела, проблемы. Я ведь все годы поддерживал её, деньги присылал...
Алька чуть не плюнула:
-Вот, Вам бы такую старость, одному, в тоске!!
Антоновна же, увидев сына, сначала и не признала в этом седом и ставшем ниже ростом мужике своего сына, лишь когда он заговорил, удивилась:
-Вася, сынок, ты ли это? Ай случилось чего, ты приехал? - подслеповато щурясь, спросила она.
-Навестить вот собрался, - промямлил 'ребенок', уже имеющий внуков.
-И то, и то, - покачала головой мамка, - хоть не к холодным ногам приехал.
Она как-то отстраненно-вежливо слушала сынка - про его жизнь, про деток, про внука-правнука Антоновны, и не радовалась.
-Вот и хорошо, что ты, сынок, жив-здоров, и я на тебя поглянула, Миньку вот дождуся и на погост пора.
-Ккакого Миньку? - запнулся сынок, ужасаясь её равнодушию к нему.
-Миньку-то? А внучка моего, самого желанного, у меня ить их трое: Минька, Настька и Филенька. Настька-то хулиганкою росла, Филюня, он как котенок игручий, а Минька... - она помолчала, - Минька -это мне утешение и душевность, как дед их говорил, "завсягда". Ты не обижайся, отвыкла я от тебя-то, пойду, полежу чуток. Небось, через два дня скажешь, что ехать должон уже, ты не стесняйся, я давно поняла, что мы с тобой навроде в родстве, а и навроде как чужие.
Мать ушла в свою спаленку, уснула, изредка всхрапывая, а сынок сидел, обхватив голову, и качался из стороны в сторону. Сколько так сидел, сам не понял, проснувшаяся мамулька вышла и, завидев его такую позу, спросила :
-Ай болит у тебя чего?
-Да, сердце, очень!
-Есть ли оно у тебя, сынок?
-Ох, мам, как я перед тобой виноват, как жить-то теперь с этим, с такой тяжкой виной?
-А как и жил сынок, однова хорошо - увидела я тебя напоследок. Вспомнил про старую свою мамку, значится, не совсем я плохая мать.
Что ты говоришь? - вскочил сынок Вася, - что ты городишь, это я - скотина первостатейная, все себя уговаривал... вот, на следующий год точно к мамке заеду...
В дверь постучали:
- Да, заходите, кто тама? - шумнула Антоновна, и через минуту сынок с отвисшей челюстью наблюдал за враз помолодевшей и засиявшей своей мамкой - она радостно гладила по лицу, нацеловывала, присевшего на табуретку, высокорослого молодого парня, приговаривая:
-Ай, какой ты баской стал, дай я хоть на тебя нагляжуся, ай, красивай ты мой. Не забыл свою Атоновну!
Тот вытерпел тщательный осмотр, поднялся, бережно обнял и проворчал:
-Чего болеть-то надумала, мне ещё полтора года учиться, потерпеть не могла?
-А и прав ты, Минька, но ноги шибко подводют, старая я совсем стала.
-Старая она, дед, вон, до девяноста семи себя старым не считал! - притворно ворчал Минька, а сам с печалью понимал, что совсем недолго осталось его 'третьей баушке-Атоновне.'
-А у меня вот, Минь, сынок, как Настька сказала, нарисовался, чё-то там ещё, не вытрёшь, что ли?
-Вот, Вася, это мой старший и самый любимый внучок, выросший на моих руках - Мишук.
- А уж и ждала-то я тебя сколь долго! - пожаловалась она внучку.
-Да ладно, долго, как всегда!
Они разговаривали, радостно поглядывая и поддевая словечками друг друга, а сынок слушал и понимал, что чужой парняга и его старенькая мамка души не чают друг в друге, и его забота о матери, заключавшаяся в отправке ей небольших сумм денег, выглядит просто кощунственно. И уезжал он через неделю с горечью в сердце и тяжкой виной.
Все каникулы Минька старался каждый день навестить баушку, посидеть с ней, попить чайку с мамкиными пирогами, поговорить, возил их с Филюшкой на прогулки, а у самого щемило сердце.
-Мам, как же тяжко видеть их такими, сначала дед, теперь вот Антоновна, баба Рита, как же они быстро постарели. Я когда рос, казалось, они будут всегда не очень старыми.
-Минь, тебе-то уже двадцать один набегает, время-то летит как очумелое - вон, Филюня недавно родился, а уж первый класс наполовину одолел.
Настька после приезда братика и долгих разговоров с ним твердо решила поступать на информатику.
-Насть, иняз - это хорошо, но ты посмотри какие сейчас самые популярные профессии? Экономисты, юристы, переводчики, пока ты выучишься - пройдет пять лет, если сразу поступишь - конкурс там не хилый, сколько за это время инязы выпустят? И устроиться куда-то на нормальную работу будет сложно, а за информатикой будущее.
-Минь, ты прямо один в один наш папка, и чё я взрывная уродилась? Вроде внешне тоже папка, а вашей разумности ни фига нету. Я тебя так люблю, мой разумный братик! - Она повисла на нем. - Ты самый лучший!! И ещё мелкий, белобрысик, тоже любимый!
Белобрысик, уже надувшийся, что сестрица называет Минечку самым лучшим, тут же заулыбался:
-Я же на Цветиков похож, а вы вот, - он вздохнул, - на папочку.
-Не грусти, Филюнь, какая разница, кто на кого похож, самое главное - мы крепкая семья, у нас такие самые лучшие родители, да и ты у нас вылитый Серый и дед, - сказал Минька. А про себя добавил: -"Особенно батя - единственный такой!"
-Минечка, а расскажешь мне ещё про деда?
-Дед у нас - целая эпоха, обязательно, Филюнь!
Пятого марта коза-дереза разбудила Ваньку часа в три ночи:
-Вань, Ваня, началось похоже!
Ванька очумело потряс головой, вздохнул и резко вскочил:
-Пять минут и рванем рожать!
Одевался он как в армии, сорок пять секунд, не больше. Стараясь никого не разбудить, на цыпочках прошли в прихожку, Ванька аккуратененько натянул на жену пальто, и они пошли рожать. До роддома доехали по ночному пустому городу быстро, в приемный покой Чертов внес свою жену на руках. Сонная медсестра шустро подскочила, через несколько минут прибежал дежурный доктор, Наташку раздели и хотели увезти на каталке. Но она судорожно вцепилась в его руку и говорила:
-Ваня, Ванечка, не хочу без тебя!!
Ванька беспомощно смотрел то на жену, то на доктора:
-Конопушечка моя, ты чего?
-Боюсь, Вань!
-Не, синхронистов рожала - не боялась, а сейчас, чего вдруг? Там и есть-то один Сашка!
-Тогда молодая была, бесстрашная. Позднорожающая, и в возрасте сейчас.
-Ты для меня всегда молодая, самая желанная и нужная. Я вон под дверью буду сидеть, если доктор разрешит.
-Кричать ведь буду!
-Кричи, я, сама говоришь, амбал, гора Араратская, выдюжу!
-Поцелуй меня, а?
Ванька крепко поцеловал её, шепнув:
-Люблю тебя, коза-дереза!
Доктор шумнул:
-Время!
И мотался по коридору Ванька взад-вперед, озадаченный таким необычным поведением своей Натахи... Много чего на ум пришло, сто раз пробирал холодный пот, мерещились всякие ужасы ...
Около семи утра вышел доктор, устало вытирая лицо салфеткой, сказал:
-Все нормально, родила ваша жена, как я слышал, Сашку, хороший такой сынок - четыре кило, 55 см, похоже, будет такой же гигант, как папа.
-А мамуля наша как?
-Устала мамуля ваша, но все хорошо, не волнуйтесь.
-Спасибо, доктор!! - облегченно выдохнул Ванька. - А то она чего-то не то бормотала, я тут взмок от страха. Спасибо, ещё раз!! Поехал старшим деткам весть радостную сообщать!!
И разбудил Аверов, позволяющих себе в субботу поспать до восьми-пол девятого утра, ранний звонок.