— Если бы у нас председателем был не сегодняшний, а прежний Дянко, мы бы могли горы сдвинуть, — положив голову на руку Сыботина, сказала Игна. Другая рука мужа лежала у нее на груди. — Но с тех пор, как Солнышко вправил ему мозги, он уже не тот. Ползает на брюхе, как недобитый уж.
— Чинуша! — брезгливо поморщился Сыботин. — Завалил работу в кооперативе, а теперь пытается выйти сухим из воды.
— Было бы во сто раз лучше, если бы его убрали. Что он есть, что нет — все равно. Пусть сыну пеленки стирает.
— Хуже всего то, что если ему нужно, он кого угодно столкнет и усядется на его место.
— Он же агроном, что ему делать на заводе?
— А кто на это смотрит? У него сейчас задача уйти из кооператива, а там как-нибудь переквалифицируется.
— А тебе какое дело, что это ты так взбеленился? — пододвинулась к нему Игна.
Несколько минут Сыботин лежал молча, а затем сказал:
— Знаешь, какую кашу заварил твой Дянко? Он предложил мне вернуться в хозяйство и стать председателем. Ты понимаешь? Тому, кто с первого дня работает на стройке, кто весь завод знает, как свои пять пальцев, знает каждый винтик, каждую кнопку, предлагают бросить все и вернуться сюда, а он, который не знает толком, как сеялка к трактору прицепляется, займет мое место и будет там хозяйничать.
Игна слушала, затаив дыхание. Сыботин был убежден, что такое решение вопроса Игну вполне устраивает. Строительство подходит к концу, он вернется в село, и они заживут в своем доме спокойной счастливой жизнью. Конец разлуке! Довольно! Со дня свадьбы, вот уже больше пятнадцати лет они почти не жили вместе. Сыботин лежал рядом с женой и представлял себе, как она улыбается в темноте, предвкушая новую счастливую жизнь.
— Ну вот. Вызвал главный инженер меня и Тучу и спросил, что мы думаем насчет этого.
— А ты? — тихо спросила Игна. — Согласился?
Ему казалось, что она хотела сказать: «Соглашайся! А если отказался, то сейчас же иди и скажи, что согласен. Скажи, что все силы отдал заводу и сейчас самое время вернуться домой».
— Что я мог ответить? Я сказал так: все правильно, товарищи, Орешец не может больше жить по-старому. Рядом построили завод, и село стало, так сказать, заводским, поэтому там все нужно изменить. Откровенно говоря, Дянко Георгиев не сможет этого сделать. Там сейчас нужна крепкая рука, рука крестьянина, но прошедшего заводскую закалку.
— А они? — уставилась на него Игна.
— «Подумай, — говорят, — посоветуйся с женой, хотя она, наверное, возражать не будет».
Несмотря на внутреннее сопротивление, Сыботин вдруг на какой-то миг представил себя председателем кооператива. Он даже подумал о том, как будет собирать людей и что скажет на первом собрании. Он скажет, что сейчас главное вовремя выполнить все работы.
Сыботин привык к тому, что любая работа должна быть выполнена в установленный срок, а если можно, то и раньше срока. На заводе многие изобретали различные приспособления и усовершенствования, чтобы быстрее и дешевле строить. У Сыботина ум и руки действовали синхронно: если в мозгу зарождалась какая-то мысль, руки сразу же приводили ее в исполнение. Ему казалось, что именно этого и не хватало в кооперативе. Даже его жена Игна поняла это. И если раньше она выступала против завода, то только потому, что ощущала отсутствие такой слаженности в кооперативном хозяйстве.
Хотя в душе Сыботин не хотел возвращаться в село, все же по дороге домой он набросал в уме план его возрождения. По этому плану все получалось легко и просто. И если бы даже не ему пришлось претворять его в живое дело, а кому-то другому, он бы пришел к тому человеку и сказал: «Послушай, браток, ты, может, и сам все знаешь, но не поленись, посмотри, что я тут набросал. Мы, рабочие, без плана не можем. Сейчас главное в жизни — план».
Сыботин об этом думал и раньше, хотя ему никогда не приходила в голову мысль, что наступит такой день, когда ему предложат возглавить кооператив.
— Игна, скажи честно, не ты ли ходила к Туче просить, чтоб меня вернули в село? У тебя ведь язык без костей.
Он знал, что Игна могла, не предупредив его, заварить эту кашу. И хотя не был еще в этом уверен, ему захотелось как следует отчитать ее.
— А ты что, потому и пришел сюда среди ночи?
— Да, именно потому и пришел. Хотел проверить, не ты ли подлила масла в огонь? Конечно, как решат товарищи, так и будет, но тебе-то зачем надо было лезть не в свое дело?
Он знал, что она ответит: «Чтобы жить вместе, как полагается мужу и жене. Хватит мне одной мыкаться и томиться по мужу. Надоело жить соломенной вдовой. Хочется, чтоб люди хоть разок посмотрели, как мы вдвоем идем на поле». И ему было бы трудно на это возразить. Сыботин представил себе, как он просыпается не от гудка заводской сирены, а от петушиного крика, как надевает рабочую одежду и вместе с женой идет по дороге в поле. И, преодолев внутреннее сопротивление, мысленно стал наслаждаться чистым сельским воздухом, ощущая острый запах рыхлой земли.
После небольшой паузы Сыботин примирительна спросил Игну:
— Так вот какое дело вышло, Игна. И я пришел посоветоваться. Нам обоим надо решать, что делать… Вопрос серьезный!..
После долгого молчания, Игна вдруг вскочила с постели.
— Никуда ты не вернешься! — крикнула она, яростно брызгая слюной.
Сыботин даже вздрогнул. Потом, когда пришел в себя, подумал, что это не более как мимолетная вспышка гнева, которая скоро пройдет, после чего жена скажет ему то, что он от нее ждал: «Конечно, надо жить здесь». Однако ничего подобного не произошло. Игна твердо стояла на своем, осыпая его упреками:
— Кому ты здесь нужен? Пятнадцать лет шлялся по заводам, а теперь, когда тебя оценили, выдвинули на хорошую работу, когда стал у всех на виду, какой-то Дянко занимает твое место! Пускай Туча вернется. Ты ведь в кооперативе никогда не состоял, забыл поле, даже звеньевым не был! А он создал наш кооператив, долгое время был его председателем. Пусть он и возвращается сюда опять председателем!
— Нельзя… Он теперь по политической работе правая рука главного инженера. Не отпустят. Лучше давай подумаем, как нам быть.
Игне вдруг показалось, будто он дал уже свое согласие, и она от этого пришла в ужас.
— Да ты никак рехнулся?
— А что? Деньги я буду получать такие же!
— Дело не в деньгах, Сыботин, а в твоей чести!
— Не вижу тут ничего нечестного, когда человек возвращается, чтобы помочь землякам!
— Мне ли говорить, что нечестно бросать место, из-за которого мы с Яничкой так настрадались. Ведь теперь самое главное начинается, а ты… Люди теперь на завод рвутся, а ты возвращаешься в село.
— Забыла как раньше меня умоляла: «Вернись, вернись!»
— Да, раньше умоляла, а теперь не хочу!.. Да разве ты не понимаешь, что уйти оттуда сейчас все равно, что сбежать с фронта, когда все в наступление идут. Я не служила в армии, а ты-то ведь служил, знаешь! Сам рассказывал нам о каком-то дезертире, которого судили.
Сыботин рассмеялся, удивляясь не столько ее памяти, сколько способности во время найти сильное, меткое сравнение.
— Мне и самому не хочется, Игна. Обидно, понимаешь, вот-вот пустят завод, все будут радоваться, а меня с ними не будет. Да разве от нас это зависит? Как решат товарищи. Не капитуляция это, не дезертирство, а выполнение приказа!
— Приказ мы и без тебя выполним, а для тебя здесь места нет! Понял?
Сыботин молчал, довольный поведением жены. Он радовался тому, что она теперь сама без советов и убеждений понимала, в чем суть дела. Главное же, его радовало то, что Игна, не боясь признаться в этом, начинала жить жизнью завода.
— Вопрос, конечно, еще окончательно не решен. Главный инженер сказал, что надо все хорошо обдумать.
— Еще не решен, надо обдумать, — передразнила его она. — Если ты будешь прохлаждаться и не дашь им пинка, они быстро решат. Хватит! И так тебя чуть вокруг пальца не обвели…
Игна схватила его за руку и стала стаскивать с кровати.
— Слышишь? Сейчас же вставай и беги на завод, а то скоро светать будет. Пойдешь и скажешь, чтобы искали другого, что ты не можешь, отвык от сельских дел! Мало у них кооператоров работает?! Есть и звеньевые и бригадиры. Пускай их и повышают, а ты на заводе расти будешь!..
Сыботин не шевелился. Игна так толкнула его, что ему стало больно.
— Ты слышишь? Не заставляй меня идти туда самой. Если я пойду, так я с ними по-своему поговорю!..
«Пусть толкает», — думал Сыботин. Ему теперь не было больно ни от ударов, ни от ее слов. Он был рад и доволен: его жена, Игна, вспыльчивая и вздорная, наконец-то, вышла на верный путь, поняла, что он ведет к счастливой и хорошей жизни.
За дверью послышались шаги. Они переглянулись в недоумении: «Кто бы это мог быть?». На площади взревел грузовик и все смолкло. Светало.
— Мама, это я, — послышался голос Янички.
Игна испугалась, вскочила и побежала открывать дверь.
— Что случилось? Почему одна бегаешь по ночам?
— Я не одна, мамочка! — рассмеялась Яничка, глядя на застывшее в тревоге лицо матери.
— Опять прихватила этого арестанта?
— Да, нет, мама.
— С кем это ты ходишь по ночам?
— С… — девочка смущенно оглянулась, и мать увидела сына Тучи.
— А-а!— произнесла Игна. Буря утихла, но не улеглась — С Тучкой, значит?
— С Тучкой белой, — еще веселее засмеялась Яничка.
— Так что же вы стоите? Входите! Аль случилось что? Не выгнали тебя, случайно, из техникума, что ты ночью прискакала, умница моя?
— Пока нет, мамочка! Весь техникум привезли убирать кукурузу.
— Чтобы помочь селу, — подхватил светловолосый, подвижный, легкий, как облачко, юноша. — Сейчас только приехали на машинах.
«Бедняга, своего дома нет, вот и приходится ему ночевать у чужих людей!» — подумала Игна. — «Хорошо, что мы свой дом не продали». И опять пригласила:
— Входите, входите! Покушаете, отдохнете, а потом и на работу.
Уже одетый, Сыботин вышел на кухню и сказал, обращаясь к жене, хлопотавшей у очага.