— Не волнуйтесь, мадам, — де Сюр побледнел то ли от волнения, то ли от страха. — Вы же понимаете, я работаю с вами, прежде всего, из интереса, потому что вы ставите потрясающий по масштабам эксперимент…
— Знаю я, почему ты со мной работаешь, — насупила брови Блюм. — Кстати, как там с реквизитом и декорациями к нашему представлению?
Тут Адениум принял самый сосредоточенный вид, открыл щегольскую книжку в кожаной обложке с золотым обрезом и затараторил:
— Мы обойдемся без жертвенных ножей и медных тазов для крови. Вырванные сердца и прочая ересь — эстетика ушедших времен. Дурной вкус. Современное жертвоприношение должно быть обставлено по-другому. Что-нибудь с коллективным вознесением душ после удара электрошоком. Без крови, слякоти и криков. С эффектом звездного неба и элементами лазерного шоу. Элегантные электрические стулья…
— Хорошо, — прервала его мадам, — эскизы должны быть готовы к вечеру. А пока давай проверим, как выполняется наш заказ на возбуждение всеобщей любви.
Она взяла в руки пульт большой плазменной панели. Как раз шли утренние новости. На экране появился киоск «А-фелии Blum». И девчонка-репортер взволнованным голосом сообщила, что находится на месте событий.
— Каких еще событий, черт возьми? — взвилась Блондинка. А камера, подрагивая в руках невыспавшегося оператора, уже путешествовала по горшочкам с увядшей рассадой афелиума.
— Злоумышленники ворвалась через эту дверь, — размахивала руками репортерша, стараясь подавить радостную улыбку, видимо вызванную тем, что именно она первой оказалась на «происшествии». — Денег не взяли, только обработали растения ядовитым раствором. Сигнализация почему-то отказала. Разгрому подверглись все цветочные бутики сети «А-фелии Blum», находящиеся в разных концах города.
— Только этого не хватало! Адениум, чего расселся? — взвилась Блондинка. — Собирайся, поехали!
Георгий с Маргаритой тоже смотрели новости. Из комнаты Корицы, которая по-прежнему не открывала глаз, они перебрались на кухню.
— Что происходит? — в испуге спросила девочка.
— Думаю, Сильвестр с Крапивой поработали. Первый пункт плана Че — паника и неразбериха. Должны же быть у Афелии дела поважнее, чем исчезновение вашей бабушки? Однако нам пора подкрепиться.
«Что бы приготовить?» — подумала девочка, с опаской поглядывая на кухонную плиту. В голове пронеслось слово «каша», но тут же всплыла смешная история, вычитанная… Маргарита уже не помнила где. Там два мальчика варили кашу, которая все ползла и ползла из кастрюли, и ничем ее было не унять. Возможно, рассказ назывался «Живая каша». Или нет — кажется, это другой рассказ назывался «Живая шляпа»…
— Если вы размышляете, какую крупу взять, то остановитесь на рисовой, — подал голос пекинес. — Давайте сварим сладкую рисовую кашу.
— Я не умею, — честно призналась Маргарита.
— Не беда, сейчас научитесь. Достаньте крупу и хорошенько ее промойте. Рисовую крупу, как гласит китайская мудрость, следует промывать в семи холодных водах. То есть семь раз залить, помешать и слить. Но в наших условиях, полагаю, хватит и трех.
Пока Маргарита тщательно, как могла, промывала рис, заливала его водой и ставила на небольшой огонь, Георгий удобно разлегся на атласной подушке и разглагольствовал:
— Некоторые думают, что в мире все просто и объяснимо. Например, прочитал рецепт — сварил кашу или приготовил рагу. Вовсе нет. Кулинария ведь сродни колдовству, то же, что действие волшебного фонаря Че: два умножить на два никогда не равно четырем. Такова формула любого волшебства, любого большого открытия и любого удавшегося на славу блюда или спектакля…
Если бы все на свете верили, что дважды два четыре, а по-другому и быть не может, то люди никогда бы не открыли Америку. Они до сих пор считали бы, что земля плоская и держится на трех слонах, стоящих на спине черепахи. Хотя лично мне кажется, что тот мир был устроен ничуть не хуже, чем нынешний. По крайней мере все было взаимосвязано. Музыка, математика, искусство врачевания, литература… Больных, например, вполне успешно лечили пением, чтением стихов, игрой на музыкальных инструментах…
Тут пекинес задумался и замолчал.
— Хотя, — продолжил он через какое-то время немного невпопад, — Корица не болеет, она просто спит. Опера Римского-Корсакова «Спящая красавица». Или нет — там была «Снегурочка».
Маргарита поняла, что песик сосредоточенно размышляет над тем, как помочь ее бабушке. Она и сама задумалась, помешивая ложкой в кастрюльке с кашей. Спящая красавица… Спящая красавица… Обрывок какой-то мысли бился в голове и не давал покоя. Пытаясь ухватить ее, Маргарита даже не заметила, что кухонная утварь ведет себя сегодня на редкость спокойно, беспрекословно слушаясь. Рис между тем разваривался, становясь мягким.
— Подлейте воды, — не вставая с места, посоветовал пекинес. — Если бы мы готовили на настоящем, мокром молоке, это было бы лишним. Но поскольку у нас сгущенное, то совсем не помешает. Да — и чуть-чуть соли, на самом кончике ножа{31}.
Маргарита добавила в кашу четыре столовых ложки сгущенки, тщательно перемешала, дала закипеть, накрыла кастрюльку крышкой и выключила газ. Помыла листья салата для Перцовки и потихоньку отщипнула несколько зеленых побегов от кустов чертополоха.
— Хорошо, — сказала она, оглядывая стол. — Мы будем есть кашу, Перцовка — зелень, а чем угостить ее приятеля Мотылька?
— Он сам угостится, — ответил Георгий. — В доме полно комнатных цветов, опять же — наша плантация чертогона. Если я ничего не путаю, бабочки питаются нектаром. Хотя, конечно, бабочка у нас необычная. Ошибка материализации, так сказать, обрывок сна, судорога потустороннего мира. Так же, как и ваша Перцовка. Но ведь у нее хороший аппетит?
— Не жалуемся, — буркнула Маргарита, которой не очень-то понравилось, что ее любимицу обозвали какой-то «ошибкой материализации» и «судорогой». У них в классе за такие слова и в лоб могли дать. Но песик этого не заметил и опять погрузился в задумчивость, из которой вышел, только увидев перед собой миску с кашей. Сквозь шторки кухонного окна — редкий случай для ноября — пробивались солнечные лучи. Девочка выглянула наружу; вместе с утренними сумерками исчезли и огоньки. «День как день. Вполне обыкновенный, будто ничего и не произошло», — удивилась она.
ГЛАВА 28
Че вернулся домой ближе к вечеру. Уже без парика и в своей обычной одежде. «Как ему это удалось? — подумала Маргарита. — Ведь курточку он оставлял дома».
— Привет, команда! — улыбнулся между тем Камрад. — Видите, обернулся до темноты. В сумерках снова все будет обсажено ядовитой пыльцой. Уж будьте уверены, Афелия начинает потихоньку контролировать улицы города. А я сегодня еще успел и смену в магазине отстоять. Такое впечатление, что в театре поселился рассерженный улей. Светлячки так и снуют, их количество, похоже, утроилось. Все так и гудит. Мощность Афелии нарастает. Кстати, я понял, откуда берется рассада. Ее, не поверите, приносят из кулуаров театра, я думаю, что из С-3. А как наша больная?
— Компрессы меняем каждый час, щеки порозовели, — отрапортовала Маргарита, которая весь день провела в комнате бабушки, читая Перцовке с Мотыльком сказки Пушкина.
Георгий, в отличие от пекинеса обыкновенного, не соизволил выйти в прихожую: он, по собственному выражению, «медитировал» на атласной подушке.
— Что ж, посмотрим, — с интонациями доброго доктора сказал Камрад, садясь на краешек постели Корицы и беря ее за руку.
Маргарита внимательно за ним наблюдала. После рассказов Георгия она будто увидела Че с бабушкой заново. И — странное дело — теперь они представлялись ей точно такими же, как на черно-белой фотографии в альбоме — совсем молодыми и вовсе не всезнающими.
— Верно-верно, — печально отозвался на ее мысли Че, — некоторые старятся раньше, чем начинают взрослеть. Все дело в том, сколько лет твоей душе. Лицо здесь ни при чем. У некоторых и в пятьдесят лет души юные и порывистые, а некоторые рождаются уже отягощенные древней мудростью, как, например, Георгий. Но порой ни те ни другие не знают, что делать. Не очень что-то мое колдовство помогает. — Камрад озабоченно потрогал лоб Корицы и посмотрел на нее с такой грустью и нежностью…
— Стоп! — выпалила тут Маргарита. — Кажется, я знаю, как вылечить бабушку. Георгий сказал сегодня «Спящая красавица», я потом вспомнила, я сказки читала. Вот — «Спящая царевна и семь богатырей», да и в других, — от волнения девочка торопилась и путалась, — там приходит рыцарь или королевич, целует спящую принцессу, и она оживает. В общем, ты должен поцеловать мою бабушку, Че, — как в воду прыгнула Маргарита и покраснела.
Чертополох с удивлением посмотрел на нее. Снял очки, протер их, надел снова.
— А знаешь, — сказал он задумчиво, — твоя мысль мне нравится. Традиция древняя, проверенная. Славная мысль, славная традиция… Но, если что — это была твоя идея, запомни…
Он поднялся и несколько раз прошелся взад-вперед по комнате. Снова сел. Посмотрел на Корицу, встал опять, отошел в дальний угол комнаты. Наконец вернулся и медленно склонился над спящей…
Зазвенели невидимые серебряные колокольчики…
Стал отчетливо различим запах ландышей. Че, просветлев лицом, отстранился.
Ресницы Корицы дрогнули, и она открыла глаза.
— Поздравляю вас с первым настоящим чудом, Маргарита, — негромко сказал Георгий, потихоньку присеменивший с кухни. — А может, и со вторым, — поправился он, — если считать вкуснейшую рисовую кашу. В моих глазах вы растете не по дням, а по часам!
Впрочем, девочке было не до комплиментов, по ее щекам текли слезы. Она кинулась к бабушке. А та села в постели, сладко потянулась, потом с удивлением огляделась.
— Вот так встреча! — протянула вполголоса, прижимая к себе внучку. — Здравствуй, Че! Здравствуй, Георгий! Страшно рада вас видеть. Это ж сколько я отсутствовала? И что вообще со мной приключилось? — Корица на минуту задумалась, наморщила лоб, решительно тряхнула рыжими волосами. — Нет, — сказала она, — ничего не помню! Точнее, помню, как подхожу к театру, меня окликают и… вспышка очень яркого света. Удивительно.