– Справедливое замечание, – удовлетворенно кивнул хан, словно я прошла только что еще одну проверку, – Скажи, уважаемая, а какие у тебя отношения с императрицей?
Если бы я не отказалась от чая, то сейчас бы точно подавилась им от неожиданности.
Мои рисунки все еще лежали свернутыми во внутреннем кармане комбинезона, поэтому я достала их, нашла на котором мой портрет был вместе с Настой и протянула хану. Как и в прошлый раз ко мне подскочил его сын и почтительно передал бумагу отцу.
– Не знаю, видели ли вы портреты императрицы в молодости. Если нет, то вам останется только поверить мне на слово. Это она. И я.
Я сильно надеялась на то, что концепция художественных фантазий кочевникам не знакома, и любое изображение они будут принимать за истину.
Хан с недоверием посмотрел на рисунок.
– Ты тут так же молода, уважаемая.
– Я гораздо старше, чем ты думаешь. Я помню времена, когда империи еще вовсе не существовало.
– То есть ты была близка с ней. Скажи, а почему тогда люди императрицы разыскивают тебя? Говорят, что ты сбежала от них. Что ты угроза ее величеству.
– Где говорят? Откуда вы это узнали? – всполошилась я, тем самым выдав себя.
– Ты не ответила на вопрос, – спокойно произнес он, рассматривая рисунок. – Если вы дружили раньше. Почему ее люди тебя ищут?
Пришлось врать на ходу:
– Потому что все меняется. И люди тоже. Когда я заявилась к императрице спустя четыре десятка лет такой же молодой, как и раньше, а она уже стала стару… пожилой женщиной, то ее это взбесило. И испугало. Ты же знаешь, хан, как женщины ревнивы к чужой красоте. Она объявила меня самозванкой и сумасшедшей и поместила в клинику. Да, мне пришлось сбежать. С тех пор меня ищут ее люди.
История придумалась на ходу. И, в общем, не слишком то и лживая.
– Теперь моя очередь спрашивать. Где люди императрицы и откуда вы узнали о том, что они меня ищут? – настойчиво спросила я, набравшись смелости.
– Помнишь начальника экспедиции? Он отправил послание в Саратов и Астрахань, что разыскиваемая преступница находится у нас. Его сопровождал наш человек. Из Астрахани прибыли солдаты и нашли твой плот у реки. Они откуда-то знали, что ты уплыла на нем. Старый Мегренчи с сыном Азыдом встретил их на берегу. Так же, как и тебя раньше. Он мудрый воин, сразу сообразил, что к чему, и отправил их в другое стойбище. Далеко отсюда. Азыд прискакал к моему сыну утром с этим известием.
– И что ты намерен теперь делать? – напряженно спросила я.
– Я послал гонцов в то стойбище. Солдат оттуда отправят еще дальше, по ложному следу. Они могут долго блуждать по степи. Долго. Но не бесконечно.
Видя, что я облегченно вздохнула и расслабилась, он добавил:
– Проблема не в них. Солдаты ушли, но их капитан отправился к приставу с докладом.
– А тот, конечно, легко вспомнит, где меня видел, – закончила я обреченно.
– Завтра к утру пристав будет уже здесь. Вместе с капитаном и ротой своих солдат, – мрачно кивнул хан.
– И вы выдадите меня, – обреченно кивнула я.
– У меня нет выбора. Власть приставов ограничивает меня, – Ассарай грустно покачал головой.
– Отец, сколько можно это терпеть?! – воскликнул сын хана. – Мы вольный народ. Как мы можем подчиняться какому-то…
– Молчи, дурак! – прикрикнул хан и сын тут же заткнулся.
Я лихорадочно соображала. Где же укрыться, если даже вольные кочевники настолько под пятой императрицы, что вынуждены выдать меня? Бежать за границу? А где она в этом мире? Вдруг империя простирается и по ту сторону Каспийского моря? И на чем я его пересеку? А если я буду двигаться посуху, меня теперь точно поймают. Когда они поняли, что я тут, в низовьях Волги, то точно поставят облаву на всех постах. Где бы ни была тут граница, она точно охраняется.
Нырнуть в другой мир? Я только начала обретать новых друзей и связи. Опять все потерять? Сколько можно бегать?
Мне нужно было раствориться в степи. Исчезнуть так, чтобы даже кочевники не знали где меня найти.
– Отведи меня к Белому старцу, – твердо произнесла я.
Хан помолчал, играя желваками.
– Если хочешь знать, я пришла к вам, чтобы найти его. Вначале не понимала этого, только чувствовала. Как смутный зов. Теперь знаю твердо. Как будто интуиция, какое-то шестое чувство вело меня. Вы все равно не можете понять кто я, зачем я и что со мной делать. А теперь рискуете вызвать гнев людей императрицы, и тут нет верного решения. Вечно прятать меня не получится, а выдать – противоречит вашей вере. Даже твой народ не поймет тебя. Идти на бунт – ты обречешь всех ойратов на забвение. Любой выбор плох. Кроме одного. Отправь меня к старцу. И пусть никто не знает, как меня найти, также, как и его.
– Хорошо, – тяжело вздохнув, произнес он. – Мегренчи отведет тебя.
– Он знает дорогу?
– Только я и он. Больше никто. Собирай вещи. Вы выезжаете немедленно. Вдруг пристав поспешит. Тогда вечером уже может быть поздно. Забери свои рисунки, – он протянул листки мне.
Долго уговаривать меня не пришлось. Я метнулась в юрту, собрала одежду, кинула в любезно одолженную сыном хана большую кожаную сумку нож, чашку и расческу, что мне принесли еще в первый день в стойбище, прикрепила за спину меч и вышла в степь.
Видимо хан как-то распорядился, потому что толпа поклонников отсутствовала. Пожилой воин, что когда-то встретил меня на берегу, уже ждал меня в седле.
– Это Хар. Умный конь, – он похлопал по крупу оседланного вороного, стоящего рядом. – Всегда найдет дорогу домой. Когда тебе надоест гостить у Белого старца, сядь на него, он отвезет тебя в стойбище. Где бы оно ни было. Хар знает их все.
– Хар? Это же значит просто черный? Не долго вы думали над кличкой, – усмехнулась я, забираясь в седло.
– Некоторые вещи такие, какие есть, и не надо много думать, чтобы назвать их, – ответил он.
Мегренчи хитрил и путал следы. Мы отъехали от стойбища в сторону Волги, потом, скрывшись из виду, дали большой крюк, практически повернув в обратную сторону. Во время пути, судя по всему, он еще не раз менял направление, но я не умела ориентироваться в степи. Я поняла это только потому, что изредка показывавшаяся вершина то ли высокого холма, то ли горки сначала была справа, а потом постепенно переместилась прямо по курсу.
– Если желаешь что-то спрятать, положи на самое видное место? – усмехнулась я, поняв, куда мы едем.
– А еще объяви место священным и запрети посещения, кроме как по праздникам, – кивнул Мегренчи.
– И что, все запрет соблюдают? На то же озеро запретили ходить, а толку? Все равно скот водили. И пропадали.
– Там вода хорошая. И травы, которые терять жалко было. А тут соль сплошная. Озерцо, которое летом высыхает так, что только белая корка остается, да гора пустая. Ничего на ней толком не растет. Только орлы гнезда вьют. Говорят, два монаха эту гору как-то несли-несли, да здесь бросили. Вроде и святая. Но никчемная. Так зачем к ней ходить? Тем более, если хан рассердится.
Спустя час мы подъехали к горе. Воображение она вообще не поражала. Даже Ленинские горы возле МГУ, возможно, были выше, но, с другой стороны, это все-таки была скала, а не холмик. Старая рассыпающаяся скала из рыжего рыхлого камня. Растительность на ней кое где присутствовала: редкие кустики сухой травы, пока еще не оторвавшиеся шары перекати поля и верблюжья колючка. Возле самой вершины я действительно заметила гнездо орла.
Мы, не торопясь, огибали гору, оказавшуюся неожиданно широкой. Неожиданно навстречу неспешно вышла пара забавных зверьков – смесь оленя или козла со слоном, только хоботок был коротким. Они уставились на нас, смешно шевеля ушами, развернулись и не торопясь потрусили в степь.
– Что это? – спросила я своего спутника.
– Сайга. Русские еще сайгаками называют. Они дружат с Белым Старцем. Он их охраняет и защищает. Когда сайга в стаю собирается, на них охотиться нельзя. Их в это время Белый Старец доит. Глупость, но наши верят. Но сюда они к нему действительно приходят без страха.
– Значит мы уже близко? Он рядом?
– Да.
Мы еще раз свернули, огибая гору, и Мегренчи остановился возле небольшой естественной арки, которая нависала над глубокой нишей или даже, скорее пещерой с очень широким входом.
Мы спешились и зашли внутрь. Вход находился с западной стороны, а солнце уже опускалось к горизонту и его лучи проникали внутрь, так что в пещере было очень светло. Фигура в белой хламиде на фоне рыжего камня почти светилась. Человек просто сидел на небольшом выступе, как на скамейке. Перед ним стоял чайник с двумя пиалами. Лица старца не было видно – его скрывал глубокий белый капюшон. К тому же все ниже глаз, кажется, было еще и обмотано белым шарфом, как часто делают бедуины, чтобы защитить дыхание от летящего на ветру песка.
– Ты задержалась. Я ждал тебя три дня назад, – произнес он.
Голос был мощный и хриплый, но по нему чувствовалось, что его обладатель явно был не молод.
– Мегренчи, благодарю. Можешь идти. Благословляю тебя, – произнес старец, медленно подняв правую руку с зажатыми в ней нефритовыми четками.
– Спасибо, отче, – мой спутник склонился в глубоком поклоне и повернулся, чтобы выйти из пещеры.
– Мегренчи! Я благодарю тебя, – добавила я. – Забери Хара с собой. Мне не понадобиться дорога назад.
Старый воин внимательно посмотрел на меня и молча кивнул.
Глава 15
Я сидела напротив белого старца и пыталась угадать кто скрывается под капюшоном, но с таким же успехом можно было попытаться предсказать погоду в следующий Новый год. Это однозначно был не немощный старик – даже с учетом белого многослойного шелкового халата все равно было заметно, что под ним скрывается крепкое тело. Кисти рук, хоть и морщинистые, но отнюдь не походили на кости, обтянутые кожей, как бывает у стариков. Рукопожатие, если бы я на него осмелилась, явно было бы твердым. Сколько же ему? Больше пятидесяти точно… хотя… кто знает. Под действием песчаных ветров и сухого воздуха кожа быстро сохнет и стареет.