Кира не просила Олимпиаду помочь, ей просто захотелось поделиться своими мыслями с человеком, который не поднимет ее на смех и не покрутит пальцем у виска. Липа внимательно слушала, и перед ее внутренним взором одна за другой сменялись картины удивительной истории из прошлого Киры Николаевны, к которой она испытывала искренний пиетет.
– Ты только не садись у окна, Кирочка!
Тревога в мамином голосе вызвала у Киры легкое раздражение. «Ну сколько можно говорить, что быть младшей в семье – не означает оставаться маленькой. До пенсии», – подумала она и со вздохом обратилась к маме, как учитель обращается к застенчивому ученику, который хоть и умный, но слишком уж неуверенный в собственных силах.
– Хорошо, мама, не волнуйся, я все помню. А тебе надо бы начать привыкать, что твоя дочь не школьница, а студентка. Причем одного из лучших вузов страны.
– Я все понимаю, Кирочка, не сердись, пожалуйста, просто у меня сердце как-то не на месте…
– А ты поставь сердце на место – туда, где оно и должно быть. И вообще: кто в доме хозяин? Ты или сердце?
Умом Кира понимала, что мамина тревога имеет право на существование: в последнее время в электричках участились несчастные случаи. И все из-за дикой забавы подростков. Те развлекались тем, что кидали камни с насыпи в проходящие поезда, стараясь попасть в окно вагона. Соревнование такое: кто дальше и точнее попадет.
Длинный зеленый состав приближающейся электрички прервал поток взаимных наставлений. «Ну все! Пока! Я поехала. Встречать меня не надо, сама добегу, сегодня у меня только две пары», – Кира с облегчением вырвалась из маминых объятий.
Толпа хлынувших в открывшиеся двери пятого вагона пассажиров подхватила хрупкую девушку и, как балерину на пуантах, внесла ее в тамбур. Народ ринулся занимать места. Здоровый мужик попытался отодвинуть Киру из прохода и протиснуться к свободному месту: «Чего встала, курица? Туда или сюда? Ну?». Кира прошла вперед и вдруг увидела то единственное свободное место в середине вагона, куда торопился этот жлоб. Ей повезло. Ну и что, что у окна. Зато до самого Питера можно сидеть и читать конспект лекций по мировой экономике. «Кто молодец? Я молодец! А мужик пусть постоит – так ему и надо. Сам петух общипанный!» – улыбаясь собственным мыслям, Кира полезла в сумку за конспектом.
Она очнулась от дикого крика. Незнакомая женщина кричала истошным голосом: «У-би-ли-и-и! Девочку убили-и!».
«Кто так кричит? И кого убили?» – внутренний голос Киры прозвучал необычно тихо и мед-лен-но, как зажёванная пленка в старом родительском магнитофоне.
«Скорую! Вызывайте скорую!» – крики становились отчетливее и ближе, но в следующее мгновение черная пелена поглотила ее целиком.
«Тебе повезло. Вот что значит молодой организм! У меня бы так не получилось – сейчас держал бы ответ в небесной канцелярии», – насмешливый голос заставил Киру открыть глаза. Просыпаться ей совсем не хотелось, но исследовательский интерес оказался сильнее. На нее смотрел пожилой грузный нейрохирург, Иван Павлович, как она узнала потом. «Пойду, обрадую твоих родителей – всю ночь просидели в коридоре».
После двух месяцев, проведенных в больнице, Кира быстро наверстала пробелы в знаниях – это было совсем нетрудно. Намного сложнее было восстановить здоровье: ее беспокоили постоянные головокружения. Врачи говорили, это остаточные явления после травмы черепа, но объективная картина не подтверждала диагноз.
«Тебя хоть в космос отправляй, – шутил Иван Павлович. – И не скажешь, что вытащили с того света. Рассказать коллегам – никто не поверит: чудеса да и только! Нигде никаких следов: ни по анализам, ни на МРТ. Так что я вправе претендовать на статус кудесника! Теперь наблюдайся по месту жительства и ко мне больше не попадай».
Кира всегда вспоминала Ивана Павловича с огромной благодарностью, но с не меньшей благодарностью и внутренним трепетом она вспоминала Валентину Никитичну.
Наблюдение по месту жительства породило массу вопросов. По анализам и всевозможным исследованиям все было в норме, но головокружения не прекращались. Врачи разводили руками и дружно склонялись в пользу психосоматики. При этом назначенные средства и процедуры не помогали – головокружения становились все упорнее. В конце концов Кира начала опасаться выходить из дома одна без провожавшей ее мамы – как маленькая, честное слово! Это выводило ее из себя больше всего. Хорошо, что почти все экзамены в эту сессию она сдала автоматом и досрочно вышла на каникулы, так что ездить в город ей не пришлось, и однокурсники в таком состоянии ее не видели.
– Кирочка, давай съездим к одной пожилой женщине. Она живет на окраине Выборга в частном секторе. Ее зовут Валентина Никитична. Говорят, она владеет методами нетрадиционной медицины. Она, правда, редко соглашается с кем-либо встречаться, но, может, нам с тобой повезет, – как-то раз с робкой надеждой в голосе мама предложила Кире ухватиться за совершенно нелепую «соломинку».
– Не собираюсь я никуда ехать! – возмутилась Кира в ответ на мамину информацию, добытую у соседки с первого этажа в беседе на лавочке. – И ты еще веришь в эти предрассудки? Ты же образованный человек! Давай, скажи мне, что надо снять порчу или почистить чакры!
– Кирочка, я просто не знаю, что нам делать и к кому еще обратиться…
Умоляющий взгляд маминых глаз побудил Киру сменить гнев на милость. Она еще немного побурчала по инерции:
– Чушь какая-то… Тащиться за тридевять земель неизвестно куда, неизвестно зачем… А позвонить ей нельзя? Может быть, лучше договориться обо всем заранее? Вдруг ей в это время будет неудобно, или получится так, что мы вообще не застанем ее дома…
– Телефона у меня нет, мне дали только адрес.
– Ну хорошо, если тебе так будет спокойнее, давай съездим, – в конце концов согласилась Кира.
Дом Валентины Никитичны действительно находился на самой окраине Выборга. Это было маленькое одноэтажное строение с крошечным мезонином и облезлым фасадом – нечто среднее между дачным домиком и деревенским домом из фильмов пятидесятых годов прошлого века. Запертый между недавно построенными особняками преуспевающих предпринимателей, этот деревянный домишко выглядел старым причудливым карликом.
Маленькая аккуратная старушка с живыми глазами-буравчиками приветливо пригласила вошедших посетителей в комнату. Она совсем не была похожа на языческую кудесницу, как до этого рисовало Кире ее воображение. Скорее, полностью вписывалась в портрет традиционной представительницы петербуржской интеллигенции.
– Валентина Никитична, нам вас рекомендовали знакомые… – начала Кирина мама.
– Знаю-знаю, – перебила старушка, – случайные люди ко мне не заходят. Проходите. Вы садитесь на диван, а ты, деточка, садись сюда, под икону.
В небольшой комнате явно не хватало света. В интерьере преобладали предметы советской атеистической эпохи, из общего стиля выбивалась только икона Богородицы, висевшая в «красном углу». Кирина мама прошла вглубь комнаты и послушно села на диван, в то время как Кира не тронулась с места. Валентина Никитична подошла к окну и зачем-то начала поправлять цветочные горшки, расставленные на подоконнике в художественном беспорядке, и поливать цветы из маленькой пластмассовой леечки, делая вид, что совсем не замечает Киру.
В противоположном углу комнаты у входной двери на старом стуле стоял видавший виды большой медный таз, а в нем – такой же старый медный кувшин. «Как в сказке», – подумала Кира.
«Да, это очень старые вещи, они достались мне еще от моей бабушки», – перехватив Кирин взгляд, проговорила Валентина Никитична. Она говорила таким тихим голосом, что невольно приходилось прислушиваться. «И зачем только бабушка выбрала меня… – с тяжелым вздохом продолжала рассуждать вслух Валентина Никитична, обращаясь не то к Кире, не то к себе самой, не то к кому-то еще. – Я ее об этом совсем не просила, более того, сопротивлялась, как могла». Кира стояла в замешательстве. Она не понимала, что от нее требуется: поддержать этот разговор или подождать, когда Валентина Никитична сама его закончит. Исследовательский интерес все же побудил Киру задать вопрос: «Зачем же вы согласились?».
– А мне некуда было деваться, – усмехнувшись, на удивление живо отреагировала Валентина Никитична. – Я ведь совсем не знала, что она у нас была особенной. Мы с ней виделись не так часто, поэтому меня и удивило, что из всех своих внучек она выбрала именно меня. Я тогда жила в Ленинграде, учила студентов марксизму-ленинизму. Кому это сейчас надо? Мне позвонили родственники из Выборга и попросили срочно приехать, сказали, это очень важно и очень срочно. Пришлось взять отгул на работе, перенести занятия, приехать сюда, вот в этот дом, – Валентина Никитична обвела рукой пространство вокруг себя, делая описательный жест, как бы приглашая осмотреться по сторонам. – А когда я приехала, застала бабушку лежащей в постели. Она подозвала меня поближе. Я села на краешек кровати, она мне говорит: «Ты не пугайся, деточка, я тебе немного пошепчу, а ты посиди». Я спрашиваю: «Бабушка, зачем мне все это? Я ни во что такое не верю». А она мне говорит: «Мне так сказали. Это не я тебя выбрала, это там тебя выбрали». И наверх показала… Я ничего не успела возразить, просто не смогла, а бабушка взяла меня за руку и начала что-то шептать, долго шептала, я ни одного слова разобрать не сумела. Потом она сказала: «Дальше сама все будешь делать, тебе подскажут, а все, что для этого надо будет, все в этом доме найдешь». Потом зачем-то сказала мне «спасибо», погладила меня, сказала, что устала и хочет поспать, а к вечеру так во сне и отошла в мир иной. А на следующее утро, проснувшись в соседней комнате, я вдруг начала видеть странные видения. Сначала это меня напугало, потом я к этому привыкла. Оказалось, что бабушка завещала мне не только свои особые знания, но и этот дом со всеми вещами и предметами, в том числе и этими, – Валентина Никитична кивнула в сторону медной утвари. – Когда я вышла на пенсию, то переехала сюда из Ленинграда, здесь теперь и обитаю. Вот такие дела.