Этот напряженный разговор состоялся при закрытых дверях на кухне старой питерской квартиры в отсутствие постоянных обитателей. Так, по крайней мере, думали Липины родители. И было им невдомек, что дочь вернулась раньше обычного, заскочив по дороге за фирменным набором питерских пирожных-малюток, с намерением порадовать приехавших в гости родителей, типа «Сюрпри-и-из!». И на тебе!
Вернувшись на цыпочках в прихожую и громко хлопнув входной дверью, она нарочито громко заявила о своем присутствии: «Я пришла-а-а! Есть кто дом а?».
Как говорится, «ложечки нашлись, а осадочек остался». Обидно было не за себя, а за бабушку, хотя и за себя тоже… Да сколько этих обид было в ее детстве! Липа практически привыкла к тому, что она недостаточно хороша для своих родителей. Говорят, человек ко всему привыкает, но вот к этому совсем не хотелось бы…
И что прикажете делать? А вот для таких, как она, и придуманы все эти методы: «Как стать родителем самому себе», «Принятие себя-ребенка» и подобные. Суррогат, конечно, но ведь работает! Аллилуйя! Да здравствует психология!
– Эй, ты чего загрузилась? – Марфа легонько потормошила Липу. – Я ведь не на всю жизнь, а так, всего-то на три года.
– Ага, не в затяжку, хочешь сказать, – горько усмехнулась Липа. – И что это за обмен такой? В наше время все обмены были на один семестр, максимум на год, а тут целых три. И почему в середине семестра? Несостыковочка… Ну-ка посмотри мне в глаза! – Олимпиада взяла Марфу за плечи и шутливо тряхнула, устремив проницательный взгляд прямо в глаза дочери.
– Ну хорошо, я подписала контракт на стажировку с последующей работой ассистентом в лаборатории биосенсоров Ханойского университета науки и технологий на три года.
– А почему так долго?
– Ну, быстро только кошки родятся, сама говорила. А тут сложнейший эксперимент с применением инновационной технологии.
– Угу, экскремент тут… азиатский… большой такой… и главное, инновационный, где уж нам уж…
– Не бурчи, пожалуйста, за этим будущее, ты еще гордиться мной будешь! Мам, ну я уже все решила… Такой шанс выпадает раз в жизни. Не держи меня, ты же знаешь, я все равно уеду. А! Я поняла! – Марфа обрадовалась своей находчивости и торжествующе посмотрела на Липу. – Ты до сих пор не перерезала психологическую пуповину – в этом твоя проблема. Так, кажется, у вас, у психологов, надо говорить? А я пуповину перерезала и обрела самостоятельность. Все твои страхи за меня – это твои собственные детские страхи, так что ты сначала с собой разберись. Хорошо?
– Как с тобой трудно! Слишком ты умная… Только строем не ходишь.
– Вся в мать! И, кстати, не пользуйся папиными шутками – тебе не идет.
Липа на секунду растерялась: ничего остроумного в голову не приходило, а говорить банальности, взывая к вежливости или пеняя на дурное воспитание, совсем не хотелось. «Поздно пить боржоми, когда почки отвалились».
Немного помолчав, Липа с серьезным видом обратилась к дочери:
– И что, прямо так вот, одна-одинешенька, и поедешь? За тридевять земель, на три года… А как же друзья, подруги? Ты же никого там не знаешь.
– Не знаю – узнаю, не боись, – весело подмигнула Марфа. – К тому же с тобой-то мы на связи будем каждый день, в век цифровой информации это вообще не проблема. С Верой мы, например, только так и общаемся, и вполне хватает. Да! Забыла тебе сказать, она переехала на ПМЖ в Сочи – решила начать жизнь с чистого листа, тем более, что ее папа снова женился.
Как говорится,«недолго музыка играла, недолго фраер танцевал».
– Что это тебя на тюремный фольклор потянуло? Совсем не к месту…
– А может быть, как раз к месту. Ее бывшего сейчас судят за нанесение тяжких телесных, его первая жена на него заявление в полицию написала, там уголовное дело завели. Веру тоже несколько раз вызывали как свидетеля со стороны обвинения. Может, от этой чернухи она и стартанула в Сочи.
– Все может быть… Ну а ты когда стартуешь?
– В пятницу, тринадцатого – не бойся, это просто совпадение и совсем ничего не значит.
– Да я и не боюсь… Просто как-то все неожиданно. Постой. Это же через три дня! Ты что, уже и билет купила?
– Ну конечно, купила – без билета в самолет не посадят, это тебе не трамвай, где можно зайцем проехать.
– Очень смешно. И на какие шиши, с позволения сказать?
– На свои, на кровно заработанные. В ночном клубе, – отвечая на вопросительный взгляд матери, отчеканила Марфа.
– Не на шесте, надеюсь? – уточнила Липа, внутренне опасаясь утвердительного ответа, ожидая от дочери чего угодно.
– Вот еще, – фыркнула Марфа. – Для шеста нужно иметь талант и годы тренировок, а я могу только пару раз крутануться – так, не в затяжку. Зато у твоей дочери обнаружился талант администратора, – Марфа горделиво выпрямила спину и включила менторский тон. – Это не на шесте вертеться, бери выше!
– Смотрю, у тебя все продумано… И столько времени молчала…
– Сглазить боялась, ты бы начала уговаривать, кудахтать «Куда? Зачем? Да еще одна… Ищешь приключения на свою попу» и так далее. Я бы, чего доброго, заднюю включила, потом бы очень жалела. Хорошо, что от вас вовремя съехала, а то бы никаких денег не заработала – не видать бы мне ночного клуба. Скажешь, не так?
– Да все так, все так… Вот будешь сама матерью, тогда и поймешь, – включила внутреннюю зануду Липа. – И дело совсем не в пуповине, если хочешь знать.
«Или все-таки в пуповине…» – по дороге домой Липа снова и снова прокручивала состоявшийся разговор. «И кто только придумал эту метафору… Какая-то она неэстетичная, бр-р-р… Фрейд-отец, его дочь Анна, Юнг… Кто-то из этих психоаналитиков первой волны… Двоечница!» – Липа отмахнулась от навязчивой мысли, но она, как назойливая муха, так и лезла в голову, требуя разъяснений.
Липа про себя уже давно все знала: она росла в атмосфере жестких требований и повышенных ожиданий. Синдром отличника – это про нее: она была обязана быть первой и самой успешной во всем. Родителей устраивали только отличные оценки дочери, чтобы на вопрос «Как закончила четверть (полугодие, год) ваша Олимпиада?» они в любой момент могли с легкой небрежностью в голосе ответить: «Как всегда, на отлично». Улавливая краем уха знакомую тему телефонного разговора матери с подругой, Липа каждый раз внутренне съёживалась, чувствуя, как предательски начинает дрожать внутренний голос: «А что, если в следующий раз у меня не получится?».
У нее все получалось вплоть до третьего курса, до тех пор, пока она не получила хорошо, а не отлично на экзамене по психодиагностике, на котором сыпались все однокурсники. «Это ты недоучила. Поленилась, конечно», – прозвучал в трубке безапелляционный материнский вердикт. «Я учила!» – с обидой в голосе выкрикнула Липа. «Если бы учила, получила бы пять, а так…» – знакомое пренебрежение в голосе матери нажало на невидимую кнопку «Пуск». Одна за одной начали сыпаться костяшки домино, составленные из напряжения, ночных бдений за учебником, собранной в кулак силы воли, трясучки перед экзаменом – все полетело в тартарары с огромной скоростью и завершилось бурным потоком слез. Казалось бы, взрослый человек, практически уже специально обученный, и такая реакция! В первый раз такое…
«А вот и не в первый», – внутренний голос выскочил из подкорочки и как ябеда-корябеда настучал Липе про ту давно забытую ситуацию, спрятанную глубоко, в самый дальний уголок ее памяти. Про точку отсчета, которую надо было не прятать, а, по-хорошему, качественно отработать. Но это сейчас она понимает, а тогда ей было двенадцать или тринадцать, и кроме слез у нее не было другого инструмента, чтобы остаться на плаву своей маленькой жизни.
Зимний день стремительно катился к финалу. Выскочив из душа и почистив наспех зубы, Липа быстро забежала в свою комнату и захлопнула дверь. На завтра осталось прочитать историю и географию. Она забралась в постель, взяв с собою два учебника. Только бы мама не заметила! И зачем она соврала, что все уроки сделала… Но признаться в обратном у нее просто не хватило духа. «Ничего. Я успею все прочитать перед сном», – успокаивала себя Липа. Она так уже делала и не раз. Память у нее была отменная, что позволяло быстро запоминать материал. А если она не была уверена на все сто процентов, ей хватало перемены перед уроком, чтобы пробежать глазами параграф и получить свою заслуженную пятерку.
В семье много читали, и несколько страниц приключенческого романа, прочитанного перед сном, ни у кого не вызывали вопросов. Более того, это поощрялось. Взяв для прикрытия в постель Майн Рида, Липа удобно устроилась на двух подушках и включила светильник над головой. «Начнем с географии – она более скучная», – подумала Липа. Учебник истории ждал своей очереди под подушкой. Вдруг дверь без стука открылась – это мама решила пожелать дочери спокойной ночи, что бывало не так уж и часто. Липа стремительно сунула под подушку учебник географии и схватила Майн Рида. «Что это ты прячешь?». – «Ничего». – «А это что?» – недовольный голос мамы прозвучал как голос полицейского на допросе. В руках у нее был учебник географии, край которого предательски высунулся из-под подушки. «Ты что, не успела сделать уроки?». – «Почему не успела? Успела. Просто хотела еще раз прочитать». – «Ну ладно, читай», – мама была явно в хорошем настроении и, на Липино счастье, не попросила пересказать параграф. «Уф, обошлось!» – подумала Липа. Как она ошибалась! Все самое интересное было для нее впереди.
На следующий день Олимпиаду вызвали к доске. Она и сейчас с холодком во всем теле вспоминала это противное ощущение липкого страха, когда в начале урока учительница брала в руки классный журнал, и в классе зависала зловещая тишина. Страх быть вызванной к доске заставлял утыкаться глазами в край стола и мысленно повторять заветную мантру: «Только не меня, только не меня…».
Это был неудачный день. Совсем. Ее вызвали к доске дважды: по географии и по истории. Географичка поставила Липе обычную пятерку, а вот историчка оценила ответ Липы на четыре – для разнообразия. Так и сказала. Вечером Липу ждал разбор полетов. Хотя разбором это назвать было нельзя, вывод был сделан заранее: «Ты не учила».