– Можно я буду звать тебя Глашей?
– Нельзя. Категорически.
– Почему-у-у? – с жалостливой интонацией в голосе протянул Арсений. – Так мягко и душевно: Гла-ша.
– Глаша – это не про меня. Я Фира.
– Какие-то странные у вас имена: Фира, Липа…
– Ну да, есть немного, – согласилась Фира, – зато свои, родные, данные нам при рождении, не то, что у некоторых.
Увидев, как покраснел и поморщился Арсений, она поспешно продолжила:
– Но это все же лучше, чем совсем без имени.
– В каком смысле?
– Ну, это когда отношения между людьми есть, а по имени они друг друга не называют. Вот просто язык не поворачивается, и все тут. И, знаешь, это путь в никуда, лучше даже не начинать, все равно ничего не получится. Нет имени – нет отношений, это закон.
Ей совсем не хотелось рассказывать Арсению о том, что до него у нее был роман с одним взросленьким мужчиной (она именно так его всегда и воспринимала – взросленьким). Он был старше нее лет на десять. Они познакомились на одном из бизнес-тренингов, где основным коучем была Олимпиада, а Фира была ее ассистентом. Они так всегда работали, и это было очень комфортным вариантом для обеих. В одиночку работать нельзя, это неправильно. Обязательно надо провентилировать мозг после каждого дня, обсудить все сложные моменты, сверить свои впечатления, скорректировать программу на следующий день. Вдвоем это делать намного проще и полезнее для собственной психики. Конечно, если не слишком вовлекаться в процесс и работать так, не в затяжку, то можно и в одиночку справиться, но это не их вариант. Короче говоря, это был тренинг для руководителей региональных филиалов одной крупной компании. Участники – сплошь самодостаточные мужики: их собрали в кучу в одном из загородных отелей. И зачем только руководство заказало этот тренинг? Некуда деньги девать… Неприкрытое презрение, дескать, «чему вы еще можете нас научить», к концу дня сменилось на снисходительное любопытство типа «ну ладно, так уж и быть, послушаем». А к концу тренинга, под аплодисменты, отношение к ведущим переросло в откровенную симпатию и благодарность с оттенком сожаления «где же вы были раньше?».
В один из перерывов Фира вышла подышать на террасу в другом конце корпуса. Она закрыла глаза и шумно вдохнула осенний воздух полной грудью, предполагая, что ее никто не видит и не слышит. «Я тоже так делаю, когда хочу расслабиться, – услышала она за спиной приятный мужской голос с насмешливой интонацией, – видите, как много у нас общего!». Она открыла глаза и с удивлением увидела Михалыча, – самого взрослого из участников – взросленького, как они с Липой назвали его между собой. «Михалыч», – он так представился в начале тренинга, чтобы отличаться от своего тезки помоложе. Это имя к нему и приклеилось до конца их близких отношений с Фирой, которые продолжались ни много ни мало, а долгие семь лет. За эти годы Михалыч ни разу не назвал Фиру по имени. Она была «Солнышко». Просто «Солнышко» и все. И Фира ни разу не обратилась к нему по имени. В ее внутренних монологах и задушевных разговорах с Липой он так и остался Михалычем. Вообще-то его звали Виталий Михайлович, но как называть его по имени во время коротких свиданий, иногда страстных, иногда нежных? Виталий – слишком официально для интимных отношений. Виталик – ваще не подходит! – какой он Виталик? Он же взросленький… Михалыч? Тоже нет – они же не в тренинге… И потом, это сразу откидывает на дистанцию. На людях они всегда обращались друг к другу по имени-отчеству: Виталий Михайлович и Глафира Васильевна. При этом он всегда произносил ее имя и отчество с усмешкой в голосе, то ли стесняясь, то ли делая акцент на том, что это все не всерьёз, а так, игра такая. Фира понимала, что Михалыч не называл ее по имени, чтобы не спалиться дома. «Солнышко» – оно и в Африке солнышко, жена тоже вполне себе и светит, и греет. Может, помимо нее и законной супруги было еще какое-нибудь «Солнышко», кто ж его знает… В конце концов, «Солнышко» начало ее откровенно раздражать. «Называл бы, что ли, уже Васильной, и то лучше», – жаловалась она Липе. «Михалыч с Васильной – отлично звучит!» – прикалывалась Липа.
Все закончилось в тот момент, когда Михалыч, посадив Фиру на колени, мечтательно произнес: «Вот взять бы тебя, Солнышко, с собой на недельку куда-нибудь, ты была бы у меня на первом месте в списке „все включено“». «Э-э-э, нет, – пронеслось в голове у Фиры, – ква-тит, меня нельзя брать на недельку, я не багаж, не ручная кладь и вообще никакая не кладь. И не женщина с низкой социальной ответственностью. Я Фира. И это звучит гордо».
– Чему ты улыбаешься? – голос Арсения вытащил ее из воспоминаний.
– Так, о своем, о девичьем… Мы с тобой, кажется, про имена говорили? О том, что у нас с Липой имена странные. Все вопросы к нашим родителям. Кстати, имена у нас не странные, а редкие, на том и стоим. В смысле, на том и объединились. Еще на первом курсе. «Мы спина к спине у мачты – против тысячи вдвоем». Пиратская песня. Знаешь ее?
– Нет. Не знаю.
– Ну как же так… А Липа знает. Мы с ней одни и те же книжки в детстве читали, как выяснилось. А ты, значит, теперь Сеня?
– Понятия не имею. Наверное.
– А как тебя в детстве называли родители?
– Арменчиком. От Армена, – Арсений смущенно опустил глаза. – Мне все равно. Зови Сеней. Я привыкну.
Фиру подмывало спросить, как зовет его дома Дуся, но она знала одно железобетонное правило: «Не перекрещивайте реальности!». Дуся – это Дуся, она это ОНА, и это совсем другая реальность.
В начале их романа Липа пыталась высказывать Фире свое отношение к этой истории, что-то типа «Чмоня хорошо устроился, никаких обязательств – о-о-очень удобно!», но услышав как-то раз «Тебе хорошо говорить – у тебя есть Павел», поняла, что ее едкие комментарии огорчают подругу. Обе они сошлись на том, что Чмоня нужен «для здоровья».
У них изначально было разное отношение к сексу: Фира относилась к этому легко, без заморочек. Она на всю жизнь усвоила мамино напутствие: «Не строй иллюзий, все мужики – говно, выбирай кучку поменьше. И не драматизируй расставание. Это как использованный презерватив: процесс завершился, надо выбросить». Другое дело – Липа. С ней никто не вел просветительские беседы в подростковом возрасте, более того, тема секса в их семье была настолько запретной, что в самый горький момент ее первого знакомства с мужской плотью Липа осталась один на один с пережитым событием. Никому из своих домашних она не могла рассказать о том, что случилось. Волновать бабушку ей не хотелось, мама была слишком далеко в прямом и переносном смысле. Еще был Павел, но для него эта информация должна была остаться тайной за семью печатями на всю оставшуюся жизнь. В итоге Липе пришлось задавить свои переживания по варианту жесткого отрицания. Ничего не было. И быть не могло. Несколько лет ее преследовали ночные кошмары. А потом появилась Фира – позитивная хохотушка и откровенная бесстыдница. Именно она помогла вытащить Липе старую занозу из напуганного бессознательного, и стало чуть легче дышать.
В тот зимний вечер Липа неслась на воздусях по указанному адресу за фирменными джинсами. Она ждала этого момента несколько месяцев. На дне студенческой сумки между конспектами лежал кошелек с накопленными купюрами. Знакомая однокурсница, одетая с ног до головы в брендовые вещи, как-то проговорилась, что ее сестра подрабатывает моделью в одном известном агентстве и время от времени выезжает на модные показы в Милан. Из Милана она может привезти все что угодно. Понятно, что это будет стоить недешево, но, как говорится, мы этого достойны! Девочки, копите деньги. И Липа копила. Она экономила на транспорте и обедах в студенческой столовой, вложила всю свою стипендию и родительские деньги, подаренные ей на день рождения, но покупка того стоила. Кто же в начале свободной студенческой жизни не хочет быть «прынцессой, нет, не прынцессой – королевной!».
В старом питерском колодце дома номер двадцать один по улице Куйбышева красовался давно не работающий фонтан, он выглядел непропорционально большим и мрачным в тесном круглом дворе с тремя парадными. Дверь в нужную парадную была тяжелой и несговорчивой, Липе пришлось приложить немало усилий, чтобы дверь наконец-то поддалась. «Эх, мало каши ела, теперь буду есть больше», – Липа улыбнулась в предвкушении долгожданной покупки. Парадная была без лифта, точнее, лифт был, но на старой ржавой сетке висел печальный, пожелтевший от времени лист бумаги с объявлением о том, что лифт не работает. Да это было и неважно, Липа влетела на третий этаж по крутым пыльным ступеням, держась за дубовые перила. Она позвонила в нужную дверь. Через некоторое время дверь открылась, на пороге стоял крепкий молодой мужчина лет тридцати, похожий на вышибалу из ночного клуба. Липа оторопела: «А где Татьяна?». – «Я за нее», – усмехнулся мужчина. Прямо как в комедии Гайдая, подумала Липа, но смеяться совсем не хотелось.
– За джинсами? – продолжал мужчина. Липа кивнула. – Проходи, не робей. Татьяна меня предупредила.
«А меня нет», – подумала Липа и шагнула в открытую дверь. Она ждала в прихожей, пока мужчина рылся в большой коробке с товаром в поисках нужного размера.
– У тебя S или XS?
– Думаю, XS, – промямлила Липа.
– По тебе и видно: ни сиськи, ни письки, – гоготнул мужчина и, окинув Липу взглядом знатока, одобрительно продолжил. – Хотя сиськи что надо. Полнеть не собираешься?
– Нет. Не собираюсь, – Липа сжалась в комок.
– А что так? Может, рожать соберешься? С вами, с бабами, всегда так. Сначала «Нет! Ни за что! Я предохраняюсь». А потом, как говорит Жванецкий, «Одно неосторожное движение, и ты отец». Пеленки-распашонки, алименты… – вышибала бурчал себе под нос, вытаскивая один пакет за другим. – Вот. Кажется, твой размер. Так все-таки S или XS?
И, не дождавшись ответа: «Иди, примеряй оба».
– В смысле «примеряй»?
– Чего, не знаешь, как примеряют? Или ты без примерки берешь? Вещь дорогая, Versace, а ты у нас, значит, рисковая? Товар назад не принимается. Я так, как ты, рисковать не умею, вдруг подделку вернешь. У меня все разлетается как горячие пирожки, сейчас еще три человека на подходе, – мужик глянул на часы. Эта информация успокоила Липу. И вправду, что это она заочковала, вроде бы всегда