– Ну почему? Ничего такого я от тебя не ждала, – Липа попыталась утихомирить разобиженную Фиру, чувствуя, что продолжение щекотливой темы не приведет ни к чему хорошему. – Может, в кафешечку? И по эклерчику? А то «что-то холодат»…
Мелкий дождик записался к Липе в союзники, заставив подруг поторопиться к выходу из парка. Фира с радостью поддержала подкинутую идею, и через пять минут они уже сидели в ближайшем кафе за столиком в уголке небольшого уютного зала.
– Давай лучше про сны. Ты обещала мне рассказать, что в них повторяется, – перевела разговор в нейтральную плоскость Фира.
Липа с готовностью откликнулась на предложенную тему.
– Понимаешь, там в разных сюжетах я обязательно рассказываю кому-нибудь свою биографию, но не полностью, не до конца, а только в части карьеры. И каждый раз мое откровение заканчивается на какой-то промежуточной точке, например, «Я кандидат наук».
Или «Я консультант такой-то компании», или что-то подобное. Не думала, что это для меня так важно. Понятно, если бы это было последействие по инерции, допустим, сразу после защиты диссертации, чтобы провентилировать мозг, а это всплывает только сейчас, через столько лет… Кстати, ни разу не было ничего о моей личной жизни и не заканчивалось словами «Я жена» или «Я мать». Вроде бы я все про себя знаю. Или не все… Какая-то однобокая «Я-концепция» получается. Короче, придется на досуге пораскинуть мозгами и кое-что «в консерватории поправить».
– А кому ты все это говоришь? Там, во сне?
– Неважно. Да и вообще, наше бессознательное – тот еще пранкер, любит поприкалываться, перевернуть все с ног на голову. Стоп! – Липа поймала этот особенный внутренний сигнал. Кажется, торкнуло! С ног на голову…
Внезапный звонок сломал весь кайф, пришлось ползти в сумку за телефоном. «Это Марфа. Из Вьетнама. Извини, я выйду, мало ли что интимное…».
– Мамуль, привет! Как дела?
– Ты чего звонишь? У вас уже совсем поздно… Что-то случилось?
– Да нет, все отлично. Я на вечеринке в посольстве. У нас же вьетнамский Новый год! Ты что, совсем забыла? Я же тебе рассказывала… Помнишь? Во Вьетнаме несколько раз празднуют Новый год, обычный – в конце января, а кхмерский Новый год – в апреле, – Марфа включила менторский тон, обращаясь к матери как к нерадивой ученице.
– И что, всех русских пригласили прямо в посольство?
– Ну, не всех, положим… А меня вот пригласили, – похвасталась Марфа.
– С чего бы это такая честь обычному стажеру? – продолжала допытываться Липа.
– Везде блат! – рассмеялась Марфа. – Просто познакомилась с нужными людьми еще в самолете.
– И кто они, эти нужные люди?
– Ну что ты прямо допрос с пристрастием устраиваешь! Все в порядке. Люди как люди. Образованные, из Питера, из хорошей семьи. Все? Или «опись, протокол, отпечатки пальцев?» – Марфа начала обижаться.
– Это потом, при очной ставке, – попыталась отшутиться Липа. На самом деле она была очень рада звонку дочери, но привычка включать мать-наседку все еще работала автоматом. «Буду над собой работать, а то совсем неприлично примазываться к касте специально обученных людей», – пообещала она Марфе и себе в том числе.
Они тепло попрощались, и Липа вернулась к столику, где Фира уже приступила к уничтожению эклера и кофе, не дожидаясь подруги.
– Так о чем мы с тобой говорили?
– О снах, о книгах, – торопливо проглатывая очередной кусочек эклера, моментально отозвалась Фира.
– О снах пока говорить не хочется, да и не надо, судя по всему. Знаешь, один коллега мне как-то сказал, если во время важного разговора тебя неожиданно прерывают (кто-то или что-то), это значит только одно – предупреждение, что на данную тему говорить не надо. Во всяком случае, в текущем моменте.
– Окей. Не хочешь говорить, не будем, – Фира миролюбиво согласилась с подругой.
Она всегда была комфортным собеседником для Липы: никогда не зависала на спорных вопросах, допускала альтернативную точку зрения и вообще была гибкой и конструктивной в их доверительных беседах. А сейчас она совсем расслабилась от уютного тепла, горячего кофе и сладкого эклера и была готова обсуждать любые темы – даже про то, зачем Чмоня поменял имя, фамилию и отчество. Но этого не потребовалось. Липе очень хотелось поделиться своими мыслями о дочери. Интуиция подсказывала ей, что там, на другом конце континента происходит что-то очень важное. Фира уловила повисшую в воздухе тревогу и обратилась к Липе с вопросом:
– Как дела во Вьетнаме? У Маруси все в порядке?
– Вроде бы да, – в голосе Липы прозвучало сомнение.
– Что значит «вроде бы»?
– Понимаешь, она какая-то напряженная… Говорит, что звонит с вечеринки в нашем посольстве. Я так и не поняла, зачем она звонила… Такое ощущение, что она хотела о чем-то спросить, но не решилась.
– Так перезвони ей сама и задай вопрос напрямую, зачем она звонила.
– Неудобно как-то…
– Неудобно спать на потолке – одеяло падает. А узнать у дочери, все ли в порядке, очень даже удобно.
– Я, кажется, поняла, что меня смутило.
– Что?
– Понимаешь, раньше она всегда спрашивала, что надеть, когда собиралась на важную встречу – на собеседование, в театр или, тем более, на вечеринку. Для нее было важно знать мое мнение, при этом она все равно решала сама, ей просто надо было посоветоваться, чтобы утвердиться в собственном варианте или отвергнуть его. А тут – важная встреча, возможно, даже слишком важная, все-таки не каждый день приглашают в посольство, а она не спросила, что надеть – значит, все решила сама, без моих советов.
– Ну и что тут такого? Девочка выросла. И слава богу!
– Нет, ты не понимаешь… Тут что-то еще. Не так давно она мне звонила и советовалась по очень даже непростому вопросу. Сказала: «Мама, представляешь, я получила видос от Ивана с предложением выйти за него замуж. Он просит меня вернуться. В буквальном смысле. Говорит, что оплатит обратный билет на самолет. Говорит, что на все согласен, что он такой дурак, что не понял сразу, какую девушку потерял, и все такое… И представляешь, он стоял на коленях и плакал!
Прямо по-настоящему, навзрыд, и слезы градом текли по лицу. Мне было даже неловко за него…».
– И что Марфа решила? Она вернется? Скоро будем гулять на свадьбе?
– Ну здрасьте! Какая свадьба? Марфа ему предложила самому прилететь и все обсудить, но он сказал, что с работы не отпустят, потом еще, что у него загранник заканчивается. Короче, Марфа ему сказала, что она никуда не полетит. Но я не об этом… Знаешь, какой вопрос она мне задала после их разговора?
– Какой?
– «А вдруг я ошибаюсь и потом буду жалеть? Может, зря его отфутболила…». А я ей ответила: «Когда встретишь того самого, единственного и неповторимого, ни у кого ничего не будешь спрашивать, даже у меня. Тебе не нужен будет ничей совет. Более того, ты будешь стоять на своем насмерть, если кто-то будет тебя отговаривать. Ты будешь уверена в том, что это твоя судьба. И не важно будет, чем завершится ваша история: будет ли это счастливый брак на всю оставшуюся жизнь, или на небесах решат, что вы встретились только для выполнения священного таинства по рождению именно этих детей, и потом будете свободны друг от друга. Этого никто не знает заранее, но ты будешь знать одно: это именно ОН».
– Ты права, именно так это и происходит, – задумчиво и немного печально согласилась Фира. Подруги помолчали. Этот разговор всколыхнул у каждой из них свои воспоминания.
В гримерке за сценой плотной пеленой висел сигаретный смог. Дымовую завесу, судя по всему, оставили поддерживать молодого человека, сидевшего на грязном табурете с сигаретой во рту и с гитарой в руках. Длинные волосы неопрятными прядями спадали на лоб и закрывали пол-лица. Он что-то наигрывал на гитаре и мычал себе под нос, перекатывая сигарету из одного угла рта в другой. Серая гусеница пепла, из последних сил цепляясь за край сигареты, готовилась совершить прощальный кульбит прямиком на рваные джинсы, но это нисколько не отвлекало музыканта от его занятия.
Внезапно открывшаяся дверь заставила его поднять голову. Висевший на конце сигареты пепел упал на оголенное запястье. «О, черт!» – выругался дежурный по дымовой завесе.
– Вы мне? – Фира спонтанно включила режим строгой учительницы, предполагалось, что следующей фразой будет «Вон из класса!».
– При чем здесь ты? – парень на табурете досадливо поморщился, потирая слегка обожженную руку.
– А мы что, сразу на «ты»? – Фира по инерции продолжила воспитывать незнакомца.
– А ты что, против?
– Да, в общем-то, нет, – пожала плечами Фира.
– Это правильно, времени совсем нет. Как зовут?
– Я Фира.
– Повтори еще раз. Земфира? Крутяк!
– Да нет. Я просто Фира.
«Глупо получилось, звучит как простофиля, и зачем я так сказала?» – подумала про себя Фира и залилась краской до кончиков ушей, к счастью, дымовая завеса успешно выполняла роль маскировочной сетки.
– Понятно. Чего надо, ПростоФира?
«Ну, так я и думала… Теперь от этого погоняла не отвертеться… Сама виновата», – вздохнула про себя Фира.
– Мне сказали, здесь можно договориться с музыкантами. Нам на выпускной вечер.
– Можно. Ты что, школьница или училка?
– За школьницу отдельное спасибо, – улыбнулась Фира. – Нет. Диплом о высшем образовании обмываем. Вот, рекомендовали вашу группу, сказали, «дешево и сердито».
– И кто же нас так обосрал? Что значит «дешево»?
– Ну, это не важно, думаю, договоримся. Так с кем можно обсудить условия? И репертуар, конечно, тоже неплохо бы посмотреть.
– А что тут смотреть, селянка? Приходи вечером на сеновал, в смысле, на концерт. И кузнеца приводи.
Фира расхохоталась – знакомая цитата из «Формулы любви» как-то легко встроилась в деловой разговор. Она ответила словами из киношного диалога: «Отчего ж не прийти? Приду».
Через час она уже взахлеб рассказывала Липе, какой крутой этот гитарист из группы «СтраусЭмо».