Необныкновенная! Просто красотища! Бабье лето – любимое время года, и не только для нее – вон сколько знаменитых художников и поэтов обращались к этой теме! Она стала перебирать в голове известные фамилии: Левитан, Тютчев, Фет, кажется… Ну и Пушкин, конечно же. Это все было очень давно. Классика жанра. Old school. А что-нибудь поближе и попроще? В голове зазвучал бархатный голос популярного в прошлом певца Джо Дассена. Фира начала подпевать: «Па-бу-ба… па-па-бу-па-бу-па-бу-ба»… Джо Дассен пел про индейское лето и про любовь, конечно. И почему у них индейское лето вместо бабьего? Все не как у людей… Бабье лето звучит намного душевнее, женственнее – в нем есть манящая привлекательность неизбежности. Это последняя попытка природы блеснуть красотой и здоровьем на посошок, типа а я еще ниче так, кое-что могу… Это приглашение насладиться, нарадоваться, напитаться красками и теплом, осознать цикличность завершения и возрождения всего цветущего и растущего. Это лето пройдет, потом будет новое… Теплое и радостное. «А знаешь, все еще будет, теплый ветер еще подует…» – она замурлыкала под нос еще одну знакомую песню. «Дорогое бессознательное, ты настоящий друг: знаешь, что подкинуть в нужную минуту. Отлично! Можно возвращаться домой».
Воскресный вечер подходил к концу, Фира знала, что никакие пробки на дорогах не испортят ей настроение. Выходные прошли с пользой. Она опять улыбнулась: «Завтра надо позвонить Липе».
– Мои поздравления! Рада за тебя. Сериал «Освобождение» завершился хеппи-эндом, это просто здорово! – Липа искренне похвалила подругу. – Я всегда восхищалась твоим отношением к жизни. И у меня никогда не было тревоги за состояние твоей психики, что бы ни случилось. У тебя удивительная способность быстро перегруппировываться в воздухе и опять смотреть на жизнь с оптимизмом. Это редкий дар – цени его.
– Слушаюсь, товарищ командир!
– Я серьезно. Ты сама знаешь, сколько людей мучительно зависает на своих проблемах: страдает по поводу расставания, не может принять новую реальность, не знает, как с этим жить, забывая прописную истину. Если Господь закрывает дверь, он открывает окно. Всегда есть возможность перевернуть заполненную страницу и начать жизнь с чистого листа.
– Ну что ты прям как на лекции! Я же не твоя студентка, все-таки кое-чему тоже обучена.
– Прости, пожалуйста, просто в последние дни ко мне обращаются именно по поводу болезненных расставаний, – Липа задумалась, вспоминая недавние визиты совершенно разных людей, но с одними и теми же переживаниями. – А знаешь, какая закономерность вдруг пришла мне на ум? Если женщины обращаются после расставания с просьбой помочь им избавиться от болезненных переживаний и начать жить заново, то мужчины чаще приходят еще до расставания, но уже с готовым решением. Они уже твердо решили расстаться с партнершей, и все, что им нужно, – это как можно быстрее и безболезненнее для себя проскочить момент объявления ей об этом решении. Они не хотят тратиться эмоционально на эти переживания, на выяснение отношений и при этом не хотят испытывать чувство вины. Все самое ценное от этих отношений они уже получили и теперь экономят свою эмоциональную энергию для следующих эпизодов. Причем это не зависит от возраста и жизненного опыта. Вот совсем недавно у меня было два таких запроса, один от пятидесятилетнего мужчины, а второй от тридцатилетнего. Просто закон парных случаев какой-то.
– Кстати, про закон парных случаев, – перебила ее Фира, в ее голосе послышались задорные нотки. – Я же тебе не все новости рассказала. Тут на днях Страус объявился.
Она выдержала паузу с достоинством Джулии Ламберт. Сомерсет Моэм был бы явно доволен. После долгого молчания, во время которого Липа перебирала варианты возможного приключения, в которое могла в очередной раз вляпаться Фира, та продолжила с чувством полного превосходства.
– Ты поняла, о каком Страусе идет речь? Все именно так, как ты думаешь: это Женькин папашка. Нарисовался после двадцати пяти лет и как ни в чем не бывало звонит. «Давай встретимся».
– И что? Встретились?
– С какого перепугу мне с ним встречаться? Умерла так умерла. Я так и сказала. А он, конечно же, про то, что не знал, что у него сын, что он готов вложиться деньгами в его воспитание. Какое воспитание? У сына уже его собственные дети растут! Совсем там в Австралии мозги вверх дном перевернулись… Короче, и его послала. Все в сад! – Фира весело рассмеялась.
– Ну ты даешь, подруга! Вот уж точно… Все заморочно, зато нескучно, – Липа была в некотором замешательстве. Слишком много информации. Ее не покидало ощущение, что грядет что-то очень важное, судьбоносное, непонятное и от этого немного пугающее. Или нет. Не так. Не пугающее, а волнующее. Так будет правильнее. Она ничего не сказала Фире. Было такое впечатление, что это не конец истории. «Будем посмотреть», – тоном строгого преподавателя подвела она итог долгому разговору.
В тот день закон парных случаев напомнил о себе еще раз. Липа получила два сообщения, прилетевших с разных сторон буквально друг за другом. Оба эти сообщения были от девушек, которых она консультировала и которые, как водится, обещали ей отзвониться или отписаться по отдаленным результатам. Это были Вера, подруга Марфы, и Ксения, бывшая студентка Липы. Оба сообщения были примерно одного содержания. Та и другая благодарили за помощь и сообщали, что у них все хорошо. Эти сообщения стали для Липы приятной неожиданностью. Не потому, что они ей написали что-то неожиданное, а потому, что они в принципе написали. Сам факт обратной связи был редкостью. Она давно выявила такую закономерность: пока для человека актуальна его проблема, он с готовностью сообщает о том, как развиваются события. Как только дела приходят в норму, девяносто процентов ее клиентов забывают о своем обещании. Возможно, само воспоминание о проведенной консультации является негативным якорем. Большинству людей не хочется лишний раз возвращаться к тем событиям, с которыми они не смогли справиться самостоятельно и потому обратились к ней. Вот потому-то они бессознательно откладывают выполнение своих обещаний в долгий ящик, а после длительной паузы и вообще про них забывают. «А если у них не все хорошо, и они просто остались недовольны? Да нет… Это вряд ли…» – Липа отогнала от себя самоедские мысли. Просто люди так устроены: когда им что-то надо, они на многое готовы, а как только от попы отлегло, как говорится, они тут же обо всем забывают. Ведь если бы их не устраивал результат, вряд ли бы так интенсивно работало сарафанное радио. Как бы то ни было, эти две девушки стали приятными исключениями из правила. Ксения написала, что у них с Тармо скоро будет мальчик, они уже придумали для него имя, Петер. «Прекрасный выбор. Звучит хорошо. И немножко про Петербург», – улыбнулась про себя Липа. Сережа подружился с Микки, сыном Тармо, они просто не разлей вода, прекрасно понимают друг друга, несмотря на то, что пока говорят на разных языках – цифровое поколение показывает чудеса коммуникации. У Веры все сложилось как нельзя лучше: она быстро адаптировалась в новом коллективе, там же встретила трепетного поклонника (коллегу-единомышленника с дружественной кафедры), они уже помолвлены и готовятся к свадьбе.
В благостном расположении духа Липа подъехала к дому. На парковке было много свободных мест – вот уж точно, день сегодня выдался удачным! «Надо бы приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин и порадовать Пашку, опять уставший с работы придет», – подумала она. В приподнятом настроении Липа поднялась на свой этаж и открыла ключом дверь квартиры. «Ну вот, роль хорошей хозяйки – это явно не для меня…» – с оттенком легкого разочарования продолжила она внутренний монолог.
– Привет, Павлунтий, ты чего сегодня так рано? А я хотела тебя удивить, но не успела. Прости, но ты сам виноват – нечего свинчивать с работы без предупреждения. Ах да! У тебя же завтра конференция… Прошу пардона, у меня в голове все числа перепутались. Знаю-знаю, опять скажешь, что я невнимательная. И будешь прав, – Липа со вздохом подготовилась к очередной воспитательной беседе. Уж лучше сразу согласиться… Дешевле будет. Она прошла из прихожей на кухню. На столе в стеклянной вазе стояли цветы – те самые розы, которые Павел приносил ей каждый день в том далеком прошлом и которые тогда она не замечала. А теперь вот сразу заметила и все вспомнила.
– Ты чего это вдруг? – растерялась Липа. Павел стоял, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди. Да еще этот пристальный взгляд исподлобья… Липа терпеть не могла эту его позу и этот взгляд – все это не предвещало ничего хорошего.
– Что случилось? – у Липы похолодело внутри, в голове пронеслось сразу несколько версий одна хуже другой. – Может, все-таки скажешь, что все это значит?
– Что именно? – процедил сквозь зубы Павел.
– Эти цветы. И это твое молчание… Я в чем-то виновата? – Липа напряглась в ожидании последующих обвинений, она совсем не была готова к драматическому разбору давно законченного полета.
– Ты? Ни в чем, – холодно и отстраненно проговорил Павел. – Это я виноват.
Павел сунул руку в карман и протянул Липе измятый комок старой бумажной салфетки. Той самой. Со стихами. Буквы почти выцвели, но при желании неровные строчки все еще можно было прочитать.
– Прости, что прочитал чужое интимное послание, не мне адресованное.
– Господи, Пашка! Ну нельзя же так пугать! – у Липы отлегло от сердца. – Где ты это нашел?
– В старых бумагах, на стеллаже, за книгами. Надо было как следует прятать.
– Я и думать забыла, куда засунула этот листок, – Липа продолжала оправдываться.
– Ну, мне-то ты можешь не сочинять легенду: не выбросила, значит, не захотела поставить точку, – Павел как никогда был убежден в своей правоте. – Как там у вас, у психологов? Не закрыла гештальт? А я-то, дурак, расслабился, подумал тогда, что все закончилось и что мы с тобой будем счастливы.