Олимпиада впервые за долгое время проснулась ни свет ни заря, чтобы приготовить мужу завтрак. Если честно, завтрак – это не главное: промучившись полночи от тревожных мыслей, – в голову лезла всякая чушь – она просто не могла больше оставаться в постели, и раз уж так получилось, почему бы и нет – «пуркуа бы не па», как говорят французы. К счастью, Павел был весьма неприхотлив в уходе, и классический омлет с сыром мог вызвать у него настоящее гастрономическое удовольствие.
– Я уж думал, не дождусь от тебя такого подвига. Спасибо Маруське, – прислонившись к кухонному косяку, с довольным видом изрек Павел.
– При чем тут Маруська? – Липа пожала плечами.
– Ну, ты же из-за нее так рано встала, и никакие сны не досматривала, ничего не строчила в своих записях, прямо идеальная жена, – Павел подошел к плите, где в глубокой сковороде томился румяный и пышный омлет, взял вилку со стола и, не дожидаясь Липиных нравоучений «Это так не делается, ты что, не можешь сесть за стол, как все нормальные люди?», тут же запихнул в рот огромный кусок омлета. К его удивлению, всегда придирчивая в таких случаях Липа не придала такой беспардонности никакого значения. Ей не хотелось тратить свою энергию на пикировку с мужем, этого и в обычные дни хватает, а сегодня день необычный. При мысли об этом она вдруг почувствовала, как по коже побежали мурашки.
– Да, ты прав: я что-то за нее волнуюсь. И вроде бы нет никаких причин, все ровно, вчера мы с ней весь день переписывались, сказала, у нее все под контролем… Но у меня какое-то странное чувство, наверное, просто не выспалась. Голова отдельно от туловища, как в замедленном кино.
– Ну, это ваше обычное состояние, мадам Тю-лю-лю.
– Вот это было сейчас совсем лишнее, – Липа включила «строгую учительницу».
– Ты ешь давай, а то сейчас команда поступит «закончить прием пищи, встать-выходить-строиться!» – Павел включил командира взвода.
– Мне что-то не хочется, – Липа лениво ковыряла омлет у себя в тарелке.
Задорное пиликанье телефона просигналило о прилете очередного СМС.
– Это Марфа! – Липа выскочила из-за стола. «Я в самолете, вылет через пятнадцать минут, все ок», – прочитала она СМС дочери Павлу. «Ну, вот видишь, тебе сказали, все ок, так что расслабься и спокойно завтракай, у нас еще куча времени. Тебе кофе приготовить?».
Ханойский рейс прибыл по расписанию. Павел отслеживал весь полет по авиатрекеру, что раздражало Липу: она всегда нервничала, когда Марфа была в воздухе. Умом она понимала, что никаких объективных причин для волнения не существует. Но ей все же хотелось, чтобы тревожное ожидание побыстрее завершилось благополучным приземлением самолета и радостной встречей с дочерью. В зале прибытия скопилась толпа встречающих. Кто-то стоял с цветами, кто-то с теплой одеждой, что было совсем неудивительно: все же рейс прибывал из теплой страны, а в предновогоднем Питере зима-зима. Олимпиада, как и многие, привезла с собой теплую одежду для Марфы. Она, конечно, будет фыркать, заявляя, что ей совсем не холодно и что до машины добежать – всего-то пять секунд… Но Олимпиада включила тему «я же мать» и не хотела выслушивать никаких советов Павла на этот счет.
Створки ворот на финишной прямой таможенной зоны автоматически открывались и закрывались за каждой новой порцией выходивших пассажиров, пока окончательно не захлопнулись за последним вышедшим в зал прибытия молодым человеком с двумя большими чемоданами. Он отошел в сторону и сразу же достал телефон из кармана пальто.
– Скажите, из ханойского рейса все вышли? – Павел обратился к проходившей мимо сотруднице аэропорта.
– Ну, если никто больше не выходит, значит, все, – на ходу бросила упитанная женщина в униформе и пилотке с бейджем на полной груди. Форма ей явно была маловата, и жакет морщился на спине, заметила про себя Липа. Она снова начала нервничать.
– Ну где же Марфа? Ты ее не видишь? И телефон недоступен… Может, прячется сейчас где-нибудь за колонной и прикалывается над встревоженными родителями.
Липа прошла по залу прибытия и оглядела все колонны. Никто за ними, конечно, не прятался. Потом проверила дамскую комнату: Марфы там тоже не было. В зале становилось все просторней, народ с тележками, нагруженными чемоданами, двинулся к выходу.
Молодой человек в элегантном пальто с телефоном в руке откатил по очереди свои чемоданы поближе к окну и продолжал настойчиво набирать чей-то номер, периодически прикладывая телефон к уху. «Ничего такой… Весь из себя на костюме – на галстуке, – усмехнулась, проходя мимо него, Липа, – только вид какой-то очень уж озабоченный… Не только мы сегодня волнуемся… Такое впечатление, что где-то я его уже видела…». Липа отмахнулась от этой мысли как от чего-то лишнего и неуместного в данный момент.
Она вернулась к Павлу, тот заметно нервничал.
– Ну и где нам ее искать? Ума не приложу… Уже все версии в голове перебрал: допустим, проскочила мимо нас незаметно, взяла такси и домой уехала – сюрприз такой решила сделать. Это все твое воспитание: свобода попугаю! – что хочу, то и ворочу.
Липа почему-то не обиделась, странное чувство дежавю подбиралось к ней, крадучись, как диверсант под прикрытием темной ночи. Бешено стучавшее сердце вдруг замедлило свой ритм, дыхание стало поверхностным и едва уловимым, как у самурая, что едва дышит на крыло бабочки, чтобы оно не шелохнулось. Во всем теле появилось ни на что не похожее ощущение невесомости: еще немного, и она оторвется от земли. Липа медленно повернулась и перехватила острый взгляд встревоженных глаз. «Вьюноша бледный со взором горяшчим», – тут же пронеслось в голове.
Звонок с одного и того же незнакомого номера был упрямо настойчивым.
– Ну, что ты будешь делать! Звонит и звонит… – Павел в очередной раз скинул назойливый номер.
– А ты не отклоняй вызов, – тихо посоветовала Олимпиада Павлу, – это муж.
– Чей еще муж? – в глазах Павла читалось «Ты что, мать, совсем ку-ку?».
– Да все нормально, это Маруськин муж, – улыбнулась Олимпиада. – И это еще не все новости, – ей стало совсем легко и весело.
– С чего ты взяла? – продолжал допытываться Павел.
– Ты все равно не поверишь. Во сне увидела, – рассмеялась Липа под аккомпанемент входящего вызова. Павел с недоумением посмотрел на жену и машинально нажал на зеленую кнопку:
– Алло. Я вас слушаю.
И где-то там, в небесных чертогах, усмехнулся Антонио Менегетти…