кому угрожают самоубийством»? Ну, как-то так примерно… Что же тебя на сирых и убогих-то тянет?
– Да они вначале все выглядят нормальными! Вот Дуся: по ней ни за что не догадаешься, что она не вылезает из панических атак. Мы с ней просто переспали. Каким боком она оказалась в общаге, не помню, она же москвичка, да еще такая отличница-заучка… Может, очередная вечеринка была, сначала все напились, потом разбрелись «по камерам», не знаю… Ну, когда выяснилось, что я у нее первый мужчина, неудобно как-то стало. Ответственность, что ли… Начали встречаться. Но меня ненадолго хватило, не мой человек. Расстались. Я и думать про нее забыл. И тут как-то раз мне парни говорят: «Иди, мол, в общагу, там тебя сюрприз ждет». Я думаю, что за сюрприз? Захожу в комнату, а там Дуся лежит голая в моей кровати. Не ожидал от нее. Опять переспали. И вроде бы все считают, что мы снова встречаемся.
– Ай да Дуся! – не удержалась Фира. – Просто «браво-брависсимо!».
– Потом еще раз уходил. Появился человек, думал, у нас все получится. Она была иностранкой, забеременела, я предложил ей выйти за меня, а она аборт сделала и знаешь как все объяснила? Что я ненадежный. Не в смысле, что буду ей изменять, а потому, что со мной ей будет ненадежно – нет уверенности в достойном будущем.
«Так и есть. Мудрая женщина», – подумала про себя Фира.
– А когда снова встретил Дусю, поговорили: я один, она одна. У нее так никого, кроме меня, и не было. Решили съехаться, но при одном условии: я сказал ей, что она должна родить мне ребенка. Платошка – чудесный ребенок, уже читает, пишет мне СМС-ки, смешные такие. Дуся с ним много занимается, водит его на разные занятия. А меня с ней только Платошка и связывает.
– А как же секс? Она же у тебя изобретательная, судя по всему.
– Какое там… – отмахнулся Арсений. – Это раньше, когда «в Советском Союзе еще был секс», все было более-менее, а сейчас – просто тяжелая работа! – он постучал кулаком по краю стола, как будто хотел забить невидимый гвоздь. Лицо его при этом выражало крайнее напряжение.
– Ты сказал, что сыну уже пять лет. А как же Дусина работа?
– Понимаешь, она пробовала устроиться на работу в агентство по подбору персонала. Я даже ей рекомендательное письмо организовал от одной уважаемой компании. Так через три дня она сказала, что у нее «несовпадение ожиданий», к тому же нагрузка на зрение, а ей офтальмолог запретил напрягаться.
– Ну да. А еще эндокринолог и гинеколог. Все сказали: «Сиди, Дуся, дома».
– Как было бы здорово спокойно разъехаться и жить каждому своей жизнью, – окунулся в несбыточные мечты Арсений. – Платошку я бы, конечно, никогда не бросил – он главный человек в моей жизни, но с Дусей я жить просто не могу.
Обеденный перерыв стремительно приближался к финалу. Фиру ждала ее клиентка, та самая, которой очередная Дуся мешала спокойно жить. Где только эти Дуси и берутся…
– Послушай, друг, мне надо бежать. Хочешь, я поговорю с Липой? Может, она найдет время, чтобы привести тебя в чувство.
– Да не. Не надо. Я ее немного побаиваюсь, попробую сам. Спасибо тебе.
– Да мне-то за что? Так, просто поболтали… Если надумаешь, звони.
После формальных обнимашек Глафира убежала в офис. Арсений же остался один на один с чашкой остывшего кофе и с нерешенной семейной проблемой, пытаясь применить к своей ситуации принцип супружеского партнерства «ты мне, я тебе».
Фира едва дождалась окончания рабочего дня, чтобы связаться с Липой.
– Алле? Есть пять секундочек? Тебе привет от Арсения, ну того, что раньше был Арменом, помнишь такого?
– Еще бы! Как не помнить… Редкий экземпляр, – поморщилась Липа.
Она недолюбливала Арсения за его инфантильность и нерешительность и в душе всегда называла его чмоней. Он, конечно, не знал об этом прозвище, но, безусловно, догадывался, что вызывает у Липы неприязнь, которую та иногда не могла скрыть, как ни старалась.
«Ну что это за мужик! Не могу слушать это бесконечное соплежуйство: „мня-мня-мня“… Как будто что-то невкусное жует и ни проглотить, ни выплюнуть не может», – возмущалась она. «Ну, вы же психолог, Олимпиада Рэмовна, потерпите», – вставала на защиту товарища Глафира.
И тут начиналась вечная тема, должен ли психолог в любую минуту своей жизни оставаться в боевой готовности, то есть моментально включать все приемы и навыки, полученные при освоении профессии. Олимпиада терпеть не могла подобные рассуждения: наслушалась этого от Павла. В минуты мелких стычек на супружеском фронте он всегда знал, как задеть ее побольнее. «А еще психолог!» или «Какой из тебя психолог!» – без разницы. И то, и другое было запрещенным приемом, по типу давно забытого пренебрежительного окрика из эпохи наших бабушек: «Интеллипо вонючее! А еще очки надел!». К счастью, Липа давно научилась ставить такие фразы в откровенный игнор, и они попросту не долетали до воображаемой мишени. Для себя она приняла тот факт, что психология – это ремесло. В каждом ремесле надо стремиться быть профессионалом и достигать максимальных высот, ее ремесло – не исключение. При этом она живой человек со своим прошлым, настоящим и будущим, со своими особенностями, генами, «чебурашками» и «тараканами» и в окружении близких людей может расслабиться и быть самой собой. Какая есть.
– А ты не хочешь подъехать ко мне? Посидим на кухне, тяпнем по бокальчику винца по-нашему, «по-арабски», как в старое доброе время. Павел до утра на дежурстве.
– А Марфа? Она когда придет? Ах да! – вспомнила Фира. – Она же у тебя теперь самостоятельная.
– Ну, как тебе сказать… Есть моменты, которые меня очень беспокоят. Давай не по телефону, когда еще будет такая возможность!
Менее чем через час подруги уже сидели за бокальчиком вина и легкой закуской в уютной Липиной квартире.
– Так что там твой Чмоня?
– А он, слава богу, не мой. Он Дусин, – отмахнулась как от навязчивой мухи Фира и поплевала через левое плечо, – тьфу-тьфу-тьфу. Он с Дусей жить не может, а Дуся держит его на коротком поводке мертвой хваткой. Мне его жаль… Все из-за ребенка. Он его очень любит.
– Бедолага! – хмыкнула Липа. – Лично мне не жаль: каждый человек – куец своего счастья. Кстати, у них ребенок – тот еще монстр. Видела их благородное семейство в полном сборе, когда Дуся с сыном (Платон, кажется) в прошлый раз приезжали вместе с Чмоней. Он по делам, а они Питер посмотреть. Это легенда такая.
– Ну почему сразу легенда? – опять включила «адвоката» Глафира. – Что, думаешь, нельзя просто захотеть посмотреть Питер? Один из красивейших городов мира!
– Можно, конечно, только Дуся уже сто раз его посмотрела, когда Чмоня в аспирантуре учился. Она же за ним примчалась. Ты что, не помнишь? Он нас еще у метро знакомил. Мы вначале обознались, перепутали с какой-то красивой девушкой, что выходила из метро, а он говорит «Не. Мое другое, с окулярами». Еще тогда возникло ощущение, что он ее стесняется. Мне кажется, она ему и закончить диссер не дала. Уехала в Москву и заболела, как обычно. А с ребенком они приезжали в прошлом году. Этому Платоше тогда четыре года было, мы случайно встретились в кафе недалеко от моего офиса. Я помню, что меня поразило, как этот ребенок орал на своего отца: «Армен, ты дурак!». Во все горло. В битком набитом зале. И это потому, что тот сказал «Сначала суп, потом пирожное». И как ты думаешь, что сделал папаша?
– Теряюсь в догадках, страшно подумать, – отшутилась Фира.
– Вот именно. Он только поморщился и говорит такой Дусе: «Ну, дай ему это несчастное пирожное». Ребенок, весь довольный, захавал это пирожное в один присест, а папаша его суп доел, и почтенное семейство удалилось. Думаю, это не в первый раз. Вот такой ребенок-тиран у родителей-психологов. Причем с ангельской внешностью: блондинчик с кудряшками и голубыми глазками, и взгляд такой – сама невинность. Имя подобрали, чтобы оно способствовало развитию интеллекта, – Платон, в честь древнегреческого философа.
– Как же, как же, помню: Платон мне друг, но истина дороже. Хорошо хоть не Сократом или Аристотелем нарекли, сынок бы им «спасибо» точно не сказал, – Глафира присоединилась к перемыванию костей Арсения и его жены. – Они ему, кстати, запрещают играть пистолетами, автоматами и прочими игрушками, «несущими агрессию», чтобы в будущем у него не сформировалось агрессивное поведение. Как тебе?
– Вот откуда они это взяли? Не наиграется в детстве, доберет свое, когда вырастет – тогда всем мало не покажется. Как думаешь, для чего Чмоня поступал на психфак? И Дуся?
– Как подавляющее большинство – для того, чтобы решить собственные проблемы.
– Ага. Образование получили, а свои проблемы так и не решили. При том, что оба закончили с красным дипломом и оба не работают по профессии. Кстати, возможно, это и хорошо: нельзя пускать к людям таких, с позволения сказать, специалистов, кто за годы учебы так ничего о себе не понял и не отработал собственные психотравмы. Вот пусти козла в огород, так всех клиентов будет использовать в своих целях. За их же деньги, заметьте, – Липа направила «указующий перст» в сторону подруги, как учитель, который пытается сфокусировать внимание нерадивого ученика.
– Это точно, – подхватила Фира. – Психологов развелось как собак нерезаных… Кстати, не знаешь, откуда это выражение? Почему собаки должны быть резаными? И сколько их должно остаться? После резни… бр-р-р, – Фира передернулась от картинки, которую подкинуло ей богатое воображение.
– Да бог его знает… Мне другое интересно: вот ходят такие «гуру» по разным ток-шоу или ведут свой блог и раздают советы направо и налево. «Сделайте это, не делайте то. И будет вам счастье!». И главное, не заморачиваются! Ведут себя так, как будто именно им поручено вещать истину в последней инстанции, – Липа начала заводиться. Ситуация с Марфой не выходила у нее из головы. Еще этот Чмоня…
– За профессию обидно, слу-шяй, а? – Фира прищелкнула пальцами правой руки, стараясь разрядить обстановку. – Давай за нас, за всех, кто соблюдает принцип «Не делайте из здорового человека клиента»!