Однако на этот раз благодарить было не за что.
Обитатели острова столпились на главной площади и ждали, что будет дальше. Волны вокруг поднимались колоссальные, никогда до этого я не видел ничего подобного! Каждая такая волна, накатывая на остров, забирала с собой внушительный кусок стены.
– Держи, – Погодник всучил мне свой посох. – Опирайся на него и постарайся не упасть.
– Что ты задумал? – удивленно спросил я.
– А сам как думаешь? – злобно усмехнулся трехглазый колдун.
Он нырнул в толпу и начал что-то кричать, раздавая тумаки налево и направо. То, что началось потом, было страшнее всех природных бедствий!
Сумасшедшие, которых касался Погодник, вдруг переставали кричать и трястись от страха, они вставали плотными рядами, группируясь вокруг меня, и выталкивали стражников к краю площади. Когда все стражники и несколько вопящих безумцев оказались снаружи нашего плотного круга, фиолетовые стали теснить их дальше, к воде.
Большую часть стен уже смыло, волны подступали все ближе и ближе… По приказу Погодника фиолетовые невозмутимо скидывали в отходящую воду всех, кто оказывался к ней близко. Из-за сильного течения те не могли подняться и спастись, их просто уносило прочь с острова! Тех, кто успевал зацепить за остатки мусорных стен, сумасшедшие настигали и снова сталкивали в воду, где те обречены были захлебнуться.
В ужасе я смотрел на происходящее, но ничего не мог сделать: из-за шума Погодник даже не слышал моих криков! Добраться до него и помешать мне просто не хватало сил.
Через какое-то время остров фиолетовых сильно опустел – от всех его жителей осталась едва ли половина. Все оставшиеся снова собрались на площади, уселись на землю и стали ждать.
– Смотрю, тебе не очень понравилось, – усмехнулся Погодник, вставая рядом со мной.
– Они были такими же людьми, как и мы… – я покачал головой. – У них были семьи на Остове! Ты не имел права так поступать… никто не имел!
– А они имели право издеваться надо мной все эти годы!? – вдруг закричал он, яростно сверкнув глазами. – Они имели право отрывать меня от семьи!? Они лишили меня отца и матери, убили мою сестру, а меня использовали как дрессированного морского котика, чтобы я выполнял нужные им трюки за тухлый рыбий хвост!
– Это сделали не они! – я указал на воду. – Они только выполняли приказ, чтобы их детям хватало средств хотя бы на тухлый рыбий хвост!
– Ты помнишь того серого стражника? – спросил Погодник, хмурясь. – Скажи, по-твоему, ему было жаль отправлять тебя в яму во второй раз? Ему было не жаль, ему это нравилось! Им всем это нравится! Дело не в приказах, дело в том, что для них мы не люди… Но это больше значения не имеет: они мертвы, а мы живы.
– Пока живы, – поправил я, смотря на очередную гигантскую волну, добравшуюся до площади. – Надеюсь, бога нет, и он не станет карать тебя, – и нас заодно, – за то, что ты сделал.
– Бога тут нет, – отрезал Погодник, направившись к краю площади. – Тут есть только я.
Усевшись на берегу, у линии, до которой докатывались волны, он поднял руки вверх и начал непонятные мне манипульции.
Нам, простым смертным, видимо, оставалось только ждать результатов.
Взрывы то утихали, то возобновлялись, фонтаны кипятка поднимались все чаще и чаще. Несмотря на все старания Погодника, казалось, что вся вода на Огузке превратилась в кипящий бульон из соли и пепла.
Фиолетовые начали кашлять, многим было тяжело дышать, кто-то страдал от жары, кто-то от жажды. Но, тем не менее, никто не срывался, не закатывал истерик. Смелости и уверенности в своем вожаке у фиолетовых было, как у самых преданных солдат. Даже когда остров начинал трястись, а взрывы разносили вдребезги целые куски суши, никто не смел даже крикнуть. Все смотрели на непоколебимую тощую фигурку колдуна, сидевшего уже по пояс в воде.
Шли часы, вода прибывала. Погоднику почерневшие вспененные волны доставали до подбородка, но он по-прежнему не шевелился. Создавалось впечатление, что он решил умереть красиво: каждой новой волной его могло унести прочь с острова!
Я и остальные фиолетовые напряженно наблюдали за ним, напрягаясь при появлении каждой новой волны, содрогаясь при каждом новом взрыве.
Вдруг очередная волна накрыла колдуна с головой! Тут же раздались крики, фиолетовые стали вскакивать с мест, уже собравшись спасать своего лидера… Но тут волна отхлынула и обнаружила все такого же неподвижного Погодника. Он был невредим, но по-прежнему не шевелился.
Следующая волна не дошла ему даже до груди, и каждая новая за ней была все меньше и меньше.
Через несколько часов вода ушла с большей части острова. Но надежда, настоящая надежда остаться в живых, появилась только к вечеру, когда из-под воды вышел почти весь остров. Тогда Погодник, наконец, встал со своего места и направился к нам, как ни в чем не бывало.
– Скучали? – усмехнулся он, купаясь в лучах благодарности и признательности своих подопечных. Кажется, фиолетовые верили, что это он отогнал волны… Его усадили на землю и обмотали теплыми вещами, у кого какие были.
Когда стемнело, поднялся сильный ветер, он гнал прочь удушливые испарения. Но ночь все равно была непроглядной: лунный свет не пробивался сквозь окутавшую Огузок пелену, нельзя было разглядеть даже собственных рук. Мы погрязли в полной темноте.
Тогда Погодник начал очередное представление.
Он снял с себя промокшие до нитки лохмотья, намотал их на свой шест и каким-то непостижимым образом поджег. Он стал размахивать своим огненным знаменем в воздухе, как будто пытался таким образом разогнать тьму.
Он махал шестом минут пятнадцать, его слабые руки уже не выдерживали, искры сыпались в глаза, но он все равно продолжал раскачивать над головой сноп огня.
– Зачем ты это делаешь? – спросил я, наблюдая за его странным танцем.
Но Погоднику не пришлось мне отвечать: внезапно в темноте замерцала далекая искра, которая вскоре распалилась в прыгающее пламя, подобное нашему.
Это был ответ со стороны острова синих! Там тоже были выжившие.
С замершим сердцем я обернулся и стал всматриваться в сторону других островов. До слез напрягая зрение, я изо всех сил старался увидеть хотя бы отголосок света… но тщетно. Ничего не было.
Когда лохмотья на шесте Погодника окончательно сгорели, весь свет, который нам остался, долетал от догорающего костра синих. Вскоре погас и он, снова окунув нас в густую темноту.
Люди жались друг к другу, пытаясь спрятаться от холодного ветра и жуткого чувства одиночества. Наверное, мы походили на птенцов в гнезде, чья мать не успела вернуться до шторма.
Шум волн, редкие взрывы, выбрасывающие в воздух фонтаны воды, – все, что мы ощущали, помимо липких от страха тел друг друга.
И тут багряное зарево осветило воду и небо!
Все закрутили головами, шепча «Восход! Восход!», но солнце и не думала вставать. Со стороны пяти островов взвился целый столп кроваво-красного пламени! Такого огромного и яркого костра просто не могло быть в природе… это было что угодно, но не обычный огонь!
Я испугался худшего, подумал, что подземное пламя все-таки вырвалось наружу, но потом я услышал нечто, что заставило меня забыть об этих мыслях. Это был тонкий гудящий звук, разносившийся по воде вместе с ветром. Звук нарастал, усиливался, и вскоре можно было различить причудливые переливы, пробирающее до мурашек…
– Что это такое!? Что это? – стали выкрикивать фиолетовые, поднимаясь с земли, чтобы лучше видеть столп красного огня и слышать новые для них звуки.
– Это Благодарность Солнцу! Оранжевые приветствуют всех жителей Огузка! – крикнул я, узнав напев утренней молитвы.
Я вскочил на ноги вслед за остальными, счастье и благоговейный восторг переполняли меня: я готов был вторить далеким голосам! Они были живы, они все были живы, почему-то я был в этом полностью уверен.
Вторая часть
1. Белый песок
Я всего лишь человек. Я могу построить механизмы, меняющие законы природы, но это не значит, что в один из самых обычных дней меня не смоет гигантской волной… В ночь, когда морская вода вокруг вскипала, как похлебка в котле, а земля тряслась, как детская погремушка, все мы поняли, чего на самом деле стоят наши жизни.
Той ночью никто не сомкнул глаз. Багровое зарево с острова оранжевых стало для нас маяком: это было единственное напоминание о том, что мы еще живы, что нас не погребло под землей после очередного взрыва.
Мы ждали утра, как ребенок ждет возвращения припозднившихся родителей: вот-вот кошмар должен был прекратиться, а жизнь – пойти своим чередом. Однако, этого не происходило.
Утро, душное и серое, встретило нас полнейшей неизвестностью. Как только стало светать, и мы смогли оглядеться, оказалось, что мы находились посреди густого тумана: не видно было даже собственной вытянутой руки!
Поскольку к тому времени уже несколько часов не было слышно волн и взрывов, да и землетрясения совсем прекратились, необходимо было провести разведку.
Я, Погодник и еще двое самых отважных сумасшедших отправились в разные стороны света. Мы хотели разузнать, что осталось от острова и можно ли как-то выбраться отсюда, добраться до других выживших.
После бедствия остров был похож на зверя, с которого содрали шкуру. Мусор, столетие покрывавший землю толстым слоем, разметало волнами, и теперь кое-где появились чистые участки. Девственная суша, – мокрый и нежный песок, – белела под солнцем.
Проходя по новой земле, я нашел себе крепкую палку, видимо, это была старая китовая кость. Опираясь на нее, я смог передвигаться быстрее.
Все время, идя от центра острова, я шел прямо, но вскоре меня стало мучить сомнение: мне казалось, что я хожу кругами.
Я прошел уже больше километра и давно должен был достичь берега и увидеть воду, но остров все не кончался и не кончался. Куда не повернись, везде сквозь туман проглядывала одна и та же картина: влажный песок, покрытый плотным черным налетом и мусором; редкие котловины, оставшиеся после взрывов. В некоторых из таких скопилась вода, так что получались своеобразные пруды, – по ним можно было ориентироваться.