– Где Яшма? – спросил я, закончив с первой миской и наливая себе вторую. Настроение было паршивее некуда… что мне сейчас было по-настоящему нужно, так это отдых в тишине и покое. Но от этого отдыха меня отделял еще один разговор, возможно, не менее приятный, чем тот, что у меня уже был.
– Она с Барракудой куда-то пошла, – сказал Борода, довольно прихлебывая настойку. – Странная девочка сказала, что хочет побыть с нами. Сидела весь день немая, как рыба, но от настойки не отказывалась… Потом увела Яшму гулять. Их уже час нет.
– Барракуда пьет настойку?.. – я хотел удивиться, но это оказалось очень больно. Чем больше проходило времени, тем сильнее начинали ощущаться ожоги на лице.
– Кто она такая, кстати? – спросил Шляпа. – Она ничего про себя не рассказала, а вела себя странно… казалось, иногда она была не с нами.
– Она и правда необычная. Для нее мариний что-то вроде живого человека и воображаемого друга-помощника одновременно, – охотно объяснил я. – Я работал с ней в шахтах, но всего один день. Еще она… ну… Погодник без памяти влюблен в нее уже четыре года.
– Погодник!?.. – Шляпа с Оркой покатились в новом залпе смеха.
Видимо, грибную они тут уже попробовали.
– Бедная девочка!.. – Борода чуть не подавился.
– Бедный Погодник! – усмехнулся я, стараясь не особенно напрягать щеки. – Он в море готов броситься от отчаяния: она его в упор не видит. Хотя, судя по тому, что она ходила навещать его в лазарете… я давно не говорил с ним, может, что-то изменилось.
Тут из темноты к костру подошла Яшма. Она выглядела сильно озадаченной и даже не заметила меня. За ней появилась криво усмехающаяся Барракуда.
– Увидимся, – ласково сказала она Яшме и снова скрылась в темноте, видимо, пошла к своим.
Шляпа и Орка, только угомонившиеся, снова заржали в унисон.
– Что это было!? – ухмыльнулся Борода.
– А-а… – Яшма открыла рот, но потом тут же его закрыла. – В пучину все, дайте мне настойки!
Только выпив, она заметила меня. На ее лице тут же расползлась ухмылка.
– Что с тобой стряслось? – спросила она. – Тебя как будто белой краской по морде полоснули!
– Потом расскажу, – вздохнул я, разглядывая содержимое своей миски. Есть расхотелось.
– Ты по дороге в костер упал, что ли? – она посмотрела на мои плечи и руки и перестала улыбаться.
– Потом, – повторил я.
К нам прибежала Лашуня. Сначала она пошла к хозяйке, но я счел своим долгом переманить ее, предложив то, что осталось в моей миске. В итоге крыса выбрала меня, разлеглась у моих ног и дала почесать пузо, так что я мог быть доволен: зверюга не забыла, кто возился с ней все это время!
Мы вшестером посидели еще немного у костра, потом Василий принес очередную бутыль грибной настойки, и всем желтым досталось по стаканчику. К своему костру мы вернулись веселее прежнего, разговор пошел о суде, потом о каких-то пустяках. Мы смеялись, пили и ели, пока нас совсем не разморило.
– Так где, говоришь, твоя новая лачуга? – Яшма пихнула локтем задумавшегося Вадика, зевая. – Я с ног валюсь, спать хочу!
– Где раньше хижина была, возле старого столба, – невозмутимо ответил он. – Вещи там найдешь, в углу.
Яшма поднялся, я тоже встал.
– Я провожу, мне по пути, – сказал я. Она пожала плечами.
Мы пожелали всем пьяной ночи и пошли вдоль пустых улиц.
Большинство желтых сидело у своих костров, но мы обходили их стороной. Чтобы начать разговор, я дождался, пока мы попадем в место, где сидящие у костров нас бы не слышали, но яркий свет пламени позволял бы нам видеть друг друга.
– Может, ты все-таки останешься у меня? – спросил я, сделав над собой колоссальное усилие.
– Что? – Яшма удивленно на меня покосилась, как будто не расслышала.
– Я сильно привязался к Лашуне за это время и… в общем, мне кажется, нам неплохо было бы жить вместе, – выдавил я. Впервые в жизни я не мог вытянуть из себя ничего внятного, язык словно окаменел, но все-таки я сказал главное: – Я хочу, чтобы ты осталась у меня.
Яшма остановилась и повернулась ко мне. Она как будто не верила мне: ее взгляд был таким растерянным… Она отвернулась, и мы пошли дальше.
Она все молчала, размышляя, и я не торопил ее, удерживая расползающийся в груди холод.
– Вот, что я скажу, – наконец, произнесла она. – Случись этот разговор раньше, я бы даже не думала над ответом. Но произошло много всего. Когда на Остове мне сказали, что ты умер, я чуть ума не лишилась от горя. Твоя рожа все это время снилась мне в кошмарах, твое имя преследовало меня, как порча, куда бы я ни пошла!.. Я думала, ты погиб, потому что в момент землетрясения тебя везли на Остов в хлипкой лодке. И когда после битвы я очнулась в твоем доме и увидела тебя, первое, о чем я подумала, – что я на том свете! И я была одной ногой на том свете, пока Погодник не бросил свой камень… Я до сих пор не могу поверить в то, что все обошлось, что ты жив, и моя жизнь тоже продолжается.
– Но все обошлось, и нам нужно как-то жить дальше, – сказал я, стараясь избавиться от неприятного ощущения в желудке, будто что-то сжималось в тугой комок.
Яшма тряхнула волосами и посмотрела в сторону берега. Некоторое время она задумчиво изучала отблески на воде, потом облака, а потом, наконец, повернулась ко мне.
– Дай мне время, Дельфин. Мне еще ко многому нужно привыкнуть.
6. Зеленая смерть
Погодник танцевал, переступая узкими ступнями по песку, подражая ветру и набегающим волнам. Он раскидывал руки в стороны, ловя пальцами воздух, играя с ним. Вода льнула к его ногам, словно завороженное животное.
Я наблюдал за ним издалека, не решаясь помешать: что-то потустороннее, непонятное сквозило в его колдовских движениях. Что бы он ни делал, в этом был какой-то недоступный смысл.
С тех пор, как вызвал шторм, Погодник стал видеть странные вещи, которые уводили его прочь от реальности. Его третий глаз на время ослеп, но сейчас снова начал оживать, и сам колдун постепенно возвращался из потустороннего мира в наш. Хотя уходить оттуда ему не хотелось.
Все, кто его знал, пытались проводить с ним все время, вытаскивая из странных фантазий. Оставлять его одного можно было только ненадолго: он забывался до того, что мог себе навредить. Один раз он уселся на линии прилива и чуть не захлебнулся там. В другой раз он ушел гулять по шахтам синих и пробыл там два дня, непонятно как прячась от людей в голых стенах. Его чудом отыскала Барракуда. Помимо этого, он устраивал себе голодовки, не спал и зачем-то наносил себе раны… Но при всем этом он разговаривал и отлично воспринимал все, что происходило вокруг. Он даже управлял своей стаей и иногда, в моменты особенных прояснений, принимал важные решения.
Сейчас, когда его третий глаз прозревал, колдун с каждым днем становился все более вменяемым, но оставлять его одного мы все еще боялись.
– Эй! – крикнул я, спускаясь к воде. Похоже, Погодник собирался провести в этом танце остаток вечности! А у меня, в отличие от него, еще были дела.
Увидев меня, колдун странно улыбнулся. Он замедлил движения, но закончил их, только когда они пришли к некому логическому итогу.
– И что это было? – спросил я, разглядывая Погодника.
Тюрбан скрывал его третий глаз и неестественную форму черепа. Можно было подумать, передо мной стоял совершенно обычный парень, сильно загорелый и болезненно худой.
– Я был дождем! – объявил он, загадочно улыбаясь.
– А я ураган, гоню тебя обратно к голубым, – хмыкнул я. – Отец ищет тебя.
– Никакой ты не ураган, – усмехнулся Погодник, накидывая на свои хрупкие плечи огромную полосу ткани, валяющуюся на песке неподалеку. Он несколько раз обернул ее вокруг шеи на манер шарфа, выдернул из песка свой посох и пошел ко мне.
– Эх, знали бы вы, невежи, какая свобода открылась передо мной! Но вы же все такие умные, вам бы только посмеяться над чудиком! – беззлобно сказал он, радостно вдыхая подувший нам в лица ветер. – Я использую эту возможность, пока еще слышу голоса стихий так ясно! Скоро они совсем замолчат, и кто знает, смогу ли я еще хоть раз заговорить с ними?.. Поверь, если бы ты вдруг тоже их услышал, ты бы не задумываясь уплыл в открытый океан, навстречу их зову! И, поверь, тогда я бы не стал, как ты сейчас, смотреть на тебя, как на идиота!
– Может быть, может быть, – я улыбнулся, ведя его в сторону голубых. – Мне повезло, что на этот раз я нашел тебя так быстро! В прошлый раз пришлось звать Барракуду, чтобы вытащить тебя из шахт…
– Эй, я просто хотел побыть с ней наедине! – отшутился Погодник. – Слушай, давай погуляем по острову? Я не очень хочу возвращаться к отцу: он слишком уж обо мне волнуется! Думает, я теперь умственно отсталый. Ему этого не понять, да я и не прошу его об этом… но я хочу немного отдохнуть от его опеки.
– Как скажешь, – неожиданно для себя я согласился. Я вдруг понял, что мне и самому хотелось немного отдохнуть от всего того, что творилось на Огузке последние недели. Дела, наверное, могли немного подождать. – Куда пойдем?
– К Банным Гротам! Чую, нам там сейчас самое место…
Банные Гроты, лучшее место на острове, отдушина для каждого жителя, сейчас пустовали. Людям было не до того, чтобы плескаться в теплой воде. Многочисленные пещеры, котловины и водопады в пустую перегоняли воду.
Зайдя внутрь одной из искусственных пещер, наполненных густым белым паром, мы с Погодником разделись и залезли в горячую воду.
Я раскинул руки в стороны, упершись в край бассейна, и положил голову на горячий камень. Уставшее тело каждой своей клеткой ощутило, что такое истинное блаженство… Давно я не чувствовал ничего подобного!
– Не усни тут! – хихикнул Погодник, брызгая в меня. – И чего это ты такой замученный?
Меня передернуло от его вопроса. Я не стал отвечать, даже глаз не открыл: только дурак на его месте спросил бы. Дурак или безумец.
– Подумаешь, весь день возился с миналией…
От самого звука этого слова вся та легкость, которую я испытывал, испарилась, смешалась с водяным паром.