– Девчонку зовут Барракуда, – поправил Погодник. – Она…
– …очень ценный работник и ее способности стоят моего внимания, я слышала это уже тысячу раз, Жемчуг! – Хризолит недовольно передернула плечами. – Я все сказала. Если вам нечего добавить, с вашего позволения, мне нужно вернуться к делам Остова.
– А мы вернемся к своим стаям, – расплылся колдун.
Мы вышли из ее шатра и разбрелись каждый по своим делам. Позже мы по очереди пришли в лачугу Барракуды, которая пока пустовала. Здесь бы нас никто не услышал.
– Чего и следовало ожидать, теперь черные снова будут диктовать свои условия, – сказал я, когда все собрались.
– Никак не могу понять, что не так, – вдруг сказал Погодник. Он растерянно перекатывал посох в руках. – Когда я заглянул в ее голову, там не было ни одной понятной мысли! Сплошной шум! Очень похоже на то, как Барри прячется от меня под маринием… но не могла же Хризолит научиться такому за несколько дней! Это годы работы и врожденные таланты…
– Может, она давно знает о маринии и использует его даже на Остове? – предположил я. – Я видел ее карты… уж наверняка, если бы не связи, рано или поздно она оказалась бы у желтых. Слишком много знает.
– При первой нашей встрече этих помех не было, – заметил Погодник.
– А чего ты ждал? – фыркнул Буревестник. – Чем ближе день, когда черные снова захватят Остов, тем меньше она будет с нами считаться! У нее уже есть планы насчет нас, которые она не позволит тебе увидеть. То, что она додумалась, как от тебя спрятаться… похоже, Хризолит знает о мутациях больше, чем мы думали. Может, больше, чем мы сами. Тем хуже для нас!
– Если она стала прятать свои мысли, значит, знает, что нам они не понравятся, – сказал я. – Значит ли это, что она собирается вернуть прежний режим? Противостоять черным невозможно, стаи снова должны собраться. Но, пока не пройдут переговоры, пытаться объединиться с красными, зелеными, желтыми и оранжевыми бесполезно. Даже если мы нарушим договор с Хризолит и нападем на черных со своей стороны, черные раздавят нас быстрее, чем к нам успеет подмога.
– А если ты приведешь сюда наших через тоннели? – предложил Погодник.
– Если бы Солнце знал, что через его храм может пройти вооруженный отряд и «вызволить» синих и фиолетовых товарищей из плена черных, он бы никогда и никому не позволил им воспользоваться, – заявил Буревестник. – Готов сделать ставку, оранжевые заткнут все дыры своими задницами, если кто-то захочет пройтись по их тоннелям!
– Это во-первых, – сказал я. – А во-вторых, за мной никто не пойдет. Когда я выбрался из гротов, я пытался добраться до той части Огузка, и мне это почти удалось… Голубые, зеленые, оранжевые: они все видели меня, им стоило сделать несколько шагов, и они бы отбились от преследовавших меня черных. Но они стояли и смотрели, как меня связывают. Нет, меня там никто слушать не станет. Сейчас нужно действовать по плану Хризолит. Пока стаи снова не объединяться, мы не должны лезть на гарпуны стражи.
– Значит, будем ждать, пока ты опять не вылезешь из-под земли, – хмыкнул Погодник.
На следующее утро весь отряд собрался у входа, который проделали синие. Когда я пришел туда, там уже были Угорь, Краб, Мидия и Ищущий, Пена.
Этот серый был высокий и худощавый, с начисто выбритым подбородком и короткими пепельными волосами. Пена не производил впечатление хорошего бойца, но взгляд у него был быстрый и цепкий. Этот, скорее всего, работал головой.
Когда уже под землей Пена снял капюшон, я увидел, что кожа у него болезненно белая, почти как у альбиноса.
Телега, которую сделал для нас немой мастер из фиолетовых, ставилась на тормоз и умела складываться, так что ее всю можно было накрыть водонепроницаемым куполом. Однако, она была тяжелой, и везти ее было делом не из приятных.
– Краб, ты ответственный за телегу. Мы остановимся на отдых через шесть часов, тогда ты передашь ее Угрю, – отдал приказ Пена. – Мидия, ты ответственная за готовку.
– На что еще годится патрульная с кучей наград? – тихо проворчала она. – Только следить за сушеной рыбой!
– Есть возражения? – Пена смерил ее ледяным взглядом.
– Никак нет, Ищущий, – Мидия выпрямилась.
– Дельфин?
Пена обернулся, ища меня. Пока он отдавал приказы, я ушел вглубь тоннеля, где потемнее, и осматривал свободы.
Стены и потолок были идеально ровные, нигде ни камешка, ни обломка. Только с потолка свисали уродливы лоскуты подземных мхов. За время, что существует эта нора, здесь образовались целые заросли этой дряни. Стоит коснуться, и воздух тут же мутнеет от ядовитых спор…
– Я здесь, – громко сказал я, возвращаясь к свету.
– Ты не должен скрываться из вида, – заявил Пена. – Это последнее предупреждение!
– Ясно, – ответил я на его выжидающий взгляд.
– Как далеко ты продвинулся, когда обнаружил этот тоннель?
– Не дальше места, где мы сейчас стоим.
Пена кивнул.
– Если все готовы, идем.
И мы, наконец, двинулись в путь. Грибы на тележке засветились прозрачным голубым светом, и чем темнее становилось вокруг, тем ярче становился их свет, пока не стал пронзительно синим.
Густая темнота послушно расступалась перед нами, однако, лианы черных мхов съедали весь свет, и мы не могли видеть, насколько высоко находится свод тоннеля. Стены и пол оставались видны лишь в радиусе двух метров от телеги, а дальше начиналась непроницаемая тьма.
Через полчаса темнота пробралась к нам за спины. До этого, обернувшись назад, мы могли видеть свет, который пробивался в тоннель через огромный ход, проделанный синими в холме. Теперь же, если бы нам вдруг вздумалось покружиться, мы не смогли бы определить, в какой стороне выход на поверхность, а в какой лабиринт.
Тоннель все время изгибался, а потом вдруг резко пошел вниз, заставив нас ускорить шаг. Затем стали редеть лианы из мхов, пока совсем не исчезли. Тогда же мы услышали необычный звук откуда-то сверху, и чем дальше мы шли, тем громче он становился.
– Это вода! – в ужасе воскликнула Мидия. – Послушайте, над нами же целая река!
Мы остановились.
Тяжелые потоки воды струились прямо по нашему своду, так что журчание чудовищного подземного ручья усиливалось эхом от каменных стен! Паника возникла мгновенно, все мы, как один, пригнулись и стали озираться по сторонам, ища, нет ли здесь нигде щели, через которую вода могла бы проникнуть в тоннель и утопить нас.
Но, как это ни странно, на стенах не было никаких следов влаги. Камень был сухим и даже немного теплым.
Успокоившись, мы двинулись дальше, но теперь уже не так быстро. Через несчастные два метра от телеги, которые мы видели, теперь могло быть что угодно.
Вскоре сводившее с ума журчание прекратилось, снова появились мхи, исчезло эхо, кончился спуск. Мы вздохнули с облегчением.
Однако, покой длился недолго: не прошло и часа, как наши шаги начали отдаваться гулкими ударами где-то внизу. Мы будто шли по тончайшему барабану! Решив, что под нами пустота и земля вот-вот обвалится, мы ринулись назад и решили идти дальше по одному, чтобы тонкая поверхность не рухнула под общим весом. Телегу было решено оставить Мидии, как самой легкой.
Первым пошел Пена. Он прицепил на лоб повязку с грибом, чтобы мы могли его видеть, и двинулся в темноту. Когда свет превратился в маленькую точку, а фигуру стражника уже нельзя было разглядеть, до нас донесся его крик. Пена достиг конца опасного участка.
Дальше двинулся Угорь, самый тяжелый из всех нас. Он шел быстро, широкими шагами, едва не бежал. Однако, тонкая поверхность под ним не проломилась и даже не треснула. Дальше пошел Краб, а за ним Мидия. Я, как самый легкий ходок, должен был идти последним.
Поверхность, по которой мы шли, оказалась гораздо крепче, чем мы подумали.
Примерно через полчаса после этого Пена объявил привал. Песочные часы, которые нам выдали, отмерили свои шесть часов.
Расстелив теплые лежаки, мы уселись и стали ждать, пока Мидия раздаст еду.
Я чувствовал себя уставшим, словно добрался до вершины Остова. Закрытый узкий тоннель, вечно мигающий синий свет от грибов телеги, неприятный спертый воздух… перед глазами рябило, даже когда я их закрывал, а сердце не переставало бешено колотиться о грудь.
Мне было жутко в этом месте. Все, чего мне хотелось, это поскорее выбраться наружу, к свету и привычному соленому ветру. Здесь я был как в могиле.
– Мерзкое место, – сказал Угорь, глядя на меня. Ему тоже было тут не по себе, хотя он и проводил большую часть времени в шахтах. – Я привык, что кругом есть мариний, а тогда любое место кажется знакомым. А тут сплошная пустота и темень, будто сожрать тебя хочет…
Краб, Пена и Мидия, наоборот, чувствовали себя прекрасно. Они не успели привыкнуть к открытому небу, и солнце пугало их куда больше, чем слепой камень.
Во время привала Пена сел поодаль от всех и занялся бумагами. Всю дорогу он тщательно зарисовывал наш путь, составляя карту тоннелей, отмечая необычные участки и скорость, с которой мы шли. Теперь он правил свою работу, дописывая необходимые детали.
Дав нам отдохнуть полчаса, Пена погнал нас дальше.
Мы прошли не так много времени, и шаги снова стали отдавать гулким эхом под нами. В этот раз мы попробовали идти вместе, держась поближе к стенам. Все обошлось, никто никуда не провалился.
Затем начался спуск, мы уходили все глубже под землю. Мох стал слезать со сводов тоннеля, и когда камень над нами оголился, появилось нарастающее эхо подземной реки.
– Это ненормально! – крикнул Угорь, догоняя меня и Пену. – Все повторяется! Мы будто снова по тому же пути идем!
– Этого не может быть, – уверенно заявил Пена. Он показал Угрю свою карту. – Мы отклонились не больше, чем на тридцать пять градусов к северу.
– Мы спускались, прошли под рекой, потом спуск кончился, мы прошли над пещерой, шли около часа, и опять пещера, спуск и река… Этого не может быть! К тому же, мы давно ушли от Огузка. Над нами сейчас должен быть океан!