Я вижу некоторое преимущество диафильма перед кинофильмом, перед movie – движущимся кадром. Во всяком случае, для учебных программ. В статической замедленной подаче библейская история обретает большую символику. Нашему разбегающемуся сознанию надобно хотя бы на мгновение остановиться, чтобы понять неизменный для всех времён смысл Священной истории. Каждая картинка, остановленная хотя бы на минуту, говорит о непреходящей значимости каждой минуты… Разумеется, нужны и кинофильмы, повествующие о том же. Но ценность фильмотеки, которую создал отец Александр Мень, не устареет. С помощью Божьей мы вышли на эту уникальную форму проповеди.
Отец Александр видел однажды призрак. Он имел человеческий облик. И звук – потрескивание, как будто снимают синтетическую рубашку. Ощущение потрясающей гадливости. «Напугать меня трудно, – говорит отец Александр, – но здесь… как если бы за воротник таракан заполз».
– За эти годы в качестве «негра» написал «кандидатки» об эпохе Иисуса Навина, о ранних отцах Церкви, ещё что-то, забыл. Это к вашему вопросу, – улыбается отец Александр, – как зарабатывать на жизнь. Надо было семью подкормить. Так что я уже пятирежды кандидат наук».
– Были и докторские?
– Нет, кандидатского уровня. Предмета можешь ты не знать, но кандидатом быть обязан.
– Не Грузия ли заказывала?
– Украина.
1980 год. Мы разбираем вдвоём экземпляры ксерокопированного «Магизма»[30]. Раскладываем по стопкам, стопок много… Работать приходится полусогнувшись, а то и на коленях. Затекает спина, а отцу Александру при ощутимой грузности и совсем неудобно. Поэтому я пытаюсь спровадить его в кабинет, мол, до вечерней службы ещё далеко, сам управлюсь: «А у вас дела есть поважней». Но бесполезны мои увещевания.
Когда работа была почти закончена, кто-то постучал в дверь, и батюшка вышел из сторожки. Вернулся он минут через сорок, и одновременно с его возвращением с улицы грянуло дружное пионерское: «Спа-си-бо!!!» Я посмотрел в окошко: от ворот отъезжал автобус с детишками. Как он здесь оказался? Оказывается, они, проезжая в Загорск на экскурсию, увидели красивый храм (его только что отреставрировали к Олимпиаде). Учительница – отважная женщина – попросила шофёра завернуть к памятнику русского зодчества. Разыскала священника, который оказался тоже не робкого десятка: не может ли поводить по храму? Пионерам, дескать, надо знать… русскую историю. Сорок минут он их водил от иконы к иконе, и мне было искренне жаль, что я не присутствовал на этом рискованном уроке отечественной истории…
Мы давно собирались с отцом Александром бегать. Да, совершать получасовые пробежки в те дни, когда он не ездит на службу – там бега хватает: в храме, на требах, с людьми он как белка в колесе. И хотя организм его был крепок, хвори всё равно привязывались. Он встретил меня возгласом сожаления: «Три дня мучает артрит. Нога. Боль как зубная. Ночью не даёт спать. Спасаюсь только работой. Вот уже отпечатал часть словаря. Макет с фотографиями».
Я пытаюсь ободрить: «Бег – панацея от любой болезни». – «Ну что ж, – соглашается он, – соблазн велик. К тому же я готовился к этому дню. Настроился. Рискнём. Я, к сожалению, забыл в Деревне тренировочные брюки. Но ничего, побежим в обычных».
Сейчас, за далью лет, так и вижу его, легко перемахивающего через канаву возле асфальтовой дорожки, с которой мы свернули возле трёх дубов, да-да, тех самых, где теперь на февральском снегу лежат красные живые гвоздики… По лесу, по кочкам через валежины, огибая бочаги и разбуксованную глину на дороге. Дыхание он взял сразу же верно, попал, как говорится, в свой ритм, а я его то и дело спрашивал: «Если больно, повернём назад…» – «Нет-нет, – возражал он, – так хорошо, что и останавливаться не хочется». Бежит ровно, хотя заметно явное плоскостопие. Я стараюсь занять его разговорами, не дать говорить самому, а то быстро устанет.
Батюшка ходил с нами по Загорску часа два, а потом привёл в пирожковую и всех угостил кофе с ватрушками. Моя жена протянула ему цветы и большое яблоко. Он пошутил, принимая цветы: «Спасибо, я и так живу в раю. А яблоко отдайте своему Адаму».
Я, признаться, был потрясён его расточительным, на мой тогдашний взгляд, самопожертвованием. Я всё ждал, что он попрощается с нами и отправится по своим делам, намеченным попутно. Не приехал же он специально ради нас! Нет, никаких дел у него не было в городе, кроме экскурсии.
Почти все, кто слушал его, спустя некоторое время крестились.
Лион Измайлов
Марина Неёлова родила дочку Нику, как она её называла – Никуцию. Я предложил Марине крестить девочку. Марина сама крещёная. Но в церковь ходила редко. Думаю, ещё и потому, что она актриса известная, кто-то узнает. А она очень скромный человек, не преувеличиваю, очень скромный. Сама про себя говорит: «Меня нигде не узнают. Даже в Доме кино на входе билетёрши говорят: “А ты, девочка, куда? Тебе ещё рано на этот фильм”». Притом что актриса уникальная. Кажется, это никому доказывать не надо.
Марина хотела крестить дочку, но что-то всё время откладывала. Она к тому же не хотела приходить с ребёнком в церковь по понятным на то время причинам. Я ей рассказывал об А.В. Она, конечно, до меня и не слышала об отце Александре. Марина Александру Владимировичу нравилась как актриса. Он высоко ставил её талант. Когда я попросил его приехать к Марине, он тут же согласился. Не из-за её известности. Так же он ездил крестить и самых простых людей.
Марина вообще в ту пору была далека от религии, хотя в церковь приходила – постоять, подумать. Когда я ей сказал: «Получается, что я буду крёстным отцом девочки», – она мне ответила вопросом: «А разве еврей может быть крёстным отцом?»
В назначенный день они с её подругой – писательницей и актрисой Катей Марковой – ждали нас дома у Марины. А я съездил на машине в Новую Деревню и привёз Александра Владимировича. Он был, естественно, в рясе. Мама Марины готовила на кухне, а нас встретили в прихожей Марина и Катя. Они увидели отца Александра и просто остолбенели. Они глянули на него обе разом, стоят и ничего сказать не могут. Он поздоровался, они в ответ что-то пролепетали. Отец пошёл мыть руки. А эти две так и стоят, с места не могут сдвинуться. Марина говорит: «А почему он такой красивый?» Я говорю: «А вы какого ждали?» И вдруг я представил себе, что они ожидали увидеть: батюшка из деревни, пусть даже «Новой», в валенках, телогрейке, с мешком за спиной, ряса из-под телогрейки. А тут вдруг – высокий, красивый, глаза умные, улыбка обаятельная. Мне вдруг стало жутко смешно. Но тут из ванной вышел А.В., и мы прошли в маленькую комнату. А.В. вынул картонный складень и всё, что необходимо для крестин. Посадил Катю и Марину напротив себя и минут двадцать рассказывал им, что означает крещение, для чего оно нужно, и вообще поговорил с ними о Боге так, как только он и мог поговорить. А эти две гордые и независимые сидели как школьницы, лица – вверх, полные внимания и почтения.
Потом крещение. Ничего не помню, кроме того, что держал на руках маленькое это тельце и жутко боялся уронить Никуцию… Я уже и не слышал ничего, боялся шелохнуться. Да ведь и держал-то я такого маленького ребёнка впервые в жизни. Потом мы в соседней комнате сели, выпили, Марина очень хорошо всё приготовила. Закусили, я вспомнил этого воображаемого сельского батюшку, стал хохотать, рассказывая А.В., кого они вместо него ожидали увидеть, что-то уж я развеселился не в меру. Марина сказала: «Я не ожидала, что у тебя такие замечательные друзья». Фраза для меня обидная, и я потом сказал А.В.: «Видите, какого она обо мне невысокого мнения». А.В. меня успокоил, сказал, что она просто неточно выразилась. А Марина потом даже извинилась за эту фразу. Ну, да Бог с ней, с этой фразой. А.В. сидел за столом серьёзный. Вообще, всё было как-то торжественно и празднично. Я до сих пор вспоминаю это как праздник, и, думаю, Марина тоже. Интересно ещё, что Катя Маркова подарила А.В. свою книжку. Она также хотела привезти сына в Новую Деревню. Трудный мальчик, и она хотела, чтобы А.В. поговорил с ним.
Прошло недели две, и А.В. говорит мне: «Передайте Кате, что её книга мне понравилась». Я не поверил своим ушам. Кто ему Катя Маркова, когда у него столько дел, столько книг! Библиотека у него огромная. Читать для работы надо очень много. Когда же он успел Катину книжку прочесть? «Прочёл. Я в электричке читаю. Сорок минут от Семхоза до Пушкино, сорок минут назад». И так все книги, что ему дарили, читал.
Кате слова отца я передал. Катя всё собиралась с сыном приехать, а теперь уж и собираться некуда. Марине я уже в 1991 году на дне рождения Ники подарил цветную фотографию отца Александра, сделанную в Италии.
Для чего я вспомнил эту историю? Хотел показать, какое он впечатление оказывал на людей, видевших его впервые. А ведь Марина немало повидала интересных людей, и вот такое впечатление.
Владимир Илюшенко
Однажды летом мы шли пешком от Новой Деревни до станции Пушкино. Присели в сквере около станции. Вскоре к нам подошёл пьяница, уже в возрасте, начал просить, потом требовать деньги – явно, чтобы опохмелиться. Я подумал: «Сейчас отец Александр подаст ему». Нет, не подал, сказал: «Ну зачем? Мне же потом придётся тебя отпевать».
Владимир Кантор
Я позволю себе остановиться на истории моего очень близкого приятеля, с которым, как было сказано когда-то, «делил пополам судьбу». Его любимый сын в пубертатном возрасте перестал воспринимать родителей как людей, заслуживающих уважения. Он стал хиппи. Отец же работал в «советском» философском учреждении, получал «советские» деньги (будто были здесь другие), а сын про учёбу и слышать не хотел. Все разговоры отца о необходимости учиться воспринимались лишь как попрёки. И вдруг мой приятель услышал от сына одну неожиданную вещь, что только один приличный человек есть в наших окрестностях – отец Александр Мень. Как уж слух об отце Александре дошёл до хиппозных компаний, объяснить не берусь. Но для него это был шанс. И он спросил: «А хочешь, я тебя отвезу к отцу Александру?» Сын ошалело посмотрел на отца: «А ты что, знаешь ег