И вдруг наши жизненные пути скрестились.
За год до гибели отца Александра в Институте востоковедения Академии наук я выступал на конференции с докладом об этнических отношениях на эллинизированном Востоке в свете Нового Завета. Я говорил об отсутствии в Новом Завете национального вопроса в его современном понимании. Я подчёркивал, что богоизбранность иудейского народа заключается в том, что из него вышел Спаситель мира, что к этому народу принадлежали первые христианские миссионеры-апостолы, в том числе Андрей Первозванный, принесший слово Божие далёким скифам, т. е. на землю будущей Киевской Руси.
Когда я сел на своё место, на мои плечи сзади кто-то положил сильные и ласковые ладони. Я обернулся: это был отец Александр Мень. Ему сразу освободили место рядом со мной, и мы шёпотом немного побеседовали. На вопрос, над чем я работаю, я ответил, что пишу статью об обновленческом псевдомитрополите Александре Введенском. Интересно, что об этом отступнике и доносчике отец Александр сказал: «По существу, это был несчастный человек». Знаменательно, что буквально те же слова об этой страшной личности в своё время я услышал от глубоко чтимого мною, ныне уже покойного митрополита Рижского и Латвийского Леонида (Полякова). Затем отец Александр выразил желание написать обо мне статью для своего Библиологического словаря и попросил у меня мой фотоснимок и дал свою визитную карточку с видом церкви. А потом он выступил в прениях и очень добро отозвался и о моём докладе, и о вышедшей в 1983 году моей монографии об источниковедении Нового Завета.
Каюсь, что я не придал особого значения этой встрече. Мне показалось, что отец Александр – несколько увлекающийся человек и поэтому впадает в преувеличение в оценках людей, в данном случае меня.
И вот ужасная весть: зверски убит священник по пути в храм. Не буду говорить стандартных слов о потрясении, подавленности, возмущении. У меня нет морального права высказывать догадки о том, кто и с какой целью умертвил духовного пастыря. Скажу одно: я чувствую, что помимо стремления убрать из жизни талантливую и популярную личность здесь есть дьявольски провокационный замысел – натравить людей друг на друга, обострить злобу, охватившую наше общество. И – увы! – эта провокация в какой-то мере нашла отзвук: совершенно безответственно одни считают, что это месть сионистов отступнику от веры отцов, а другие объясняют всё антисемитизмом, который якобы пронизывает православную церковь. Серьёзные раздумья, если не сказать больше, вызывают замедленность и безрезультатность судебного следствия, и это в наше-то время, когда раскрываются запутаннейшие преступления.
Как все помнят, похороны отца Александра происходили в день Усекновения главы Иоанна Предтечи, 11 сентября. И в этот день мне пришло по почте письмо от отца Александра. На конверте – штемпель вокзального узла 8 сентября, т. е. кануна убийства. Я долго не решался вскрыть конверт, а когда это сделал, обнаружил в нём текст благожелательной статьи обо мне, а также приглашение к себе домой. Письмо заканчивалось словами «Храни Вас Бог».
Я стал усиленно читать труды отца Александра, благо они стали доступными мне из-за распродажи книжных выставок – парижской YMCA-Press и брюссельской «Жизнь с Богом», да и отечественные издательства выпустили некоторые его работы и воспоминания близких ему людей. Мне посчастливилось прослушать магнитофонные записи его проповедей и общих исповедей. Вместе с тем на меня неприятно действует позиция некоторых, кто считает себя последователями отца Александра; их статьи в периодике отмечены развязностью, бестрепетным, панибратским отношением к святыне, нарочито вульгаризированным языком. Как это всё по существу чуждо покойному отцу Александру! В моём представлении он, при всей своей утончённой интеллигентности, сверхъестественной эрудиции, увлечённости научной и миссионерской деятельностью, о чём так убедительно говорил Сергей Аверинцев, прежде всего – служитель Русской православной церкви, пастырь добрый.
Моя встреча с этим Человеком – несмотря на её мимолётность – знаменательна. Как-то не отваживаюсь назвать её промыслительной. Православие учит нас духовной трезвости, предостерегает от всякой нездоровой мистики, так называемой «прелести», т. е. прельщения, подобно липкой паутине опутывающего людей. Опасно считать себя «сосудом избранным». Мне бесконечно близки слова апостола Петра, увидевшего чудо Христа: «Отойди от меня, Господи, я человек грешный…»
Поучительность моего прихода к отцу Александру для меня самого, а может быть, и для других, в том, что нельзя легкомысленно, исходя из привычных представлений, судить о человеке, да ещё таком значительном и сложном; что нужно было ценить общение с ним, чтобы после его ухода из жизни не мучило сознание как духовной невостребованности от отца Александра, так и душевной недоданности ему со своей стороны.
Священник Игнатий Крекшин
Заметим, что проповедь отца Александра была обращена отнюдь не только к интеллигенции, как писал о нём Сергей Сергеевич Аверинцев, но к каждому человеку – и к «обычной» бабушке, и к интеллигенту тоже. Помню, как в середине восьмидесятых годов после воскресной проповеди в одном из московских приходов к нам с другом подошла одна из тех «обыкновенных» старушек, которые до сих пор заполняют наши храмы, и сказала: «Чудная проповедь сегодня была, но таких, как у этого еврея Меня из Пушкино (замечу, что в слове “еврей” вовсе не было никакого негативного оттенка), – не услышишь».
Людмила Крупская
Я работала маляром. Мне позвонил Андрей Ерёмин и сказал: «Надо покрасить забор одному хорошему человеку». – «Где, кому?» – «Ну, ты сама знаешь» (а время было такое, что по телефону лучше было это имя не называть). Я с радостью и удовольствием поехала и помогла. Отец Александр приходил поздно, и я его практически не видела. Мы с ним мало общались. Я никогда не задавала ему вопросов. Я просто смотрела, слушала, наблюдала и делала выводы. Он хотел мне дать деньги за работу, когда мы выходили из храма, но я ушла, я избегаю таких вещей.
А была осень. И у батюшки в саду были очень хорошие кусты черноплодной рябины. Мне так хотелось попробовать этой рябины, но без спроса я не решалась. Но мне очень хотелось.
Я закончила работу. Батюшка проводил меня до калитки, перекрестил, и я пошла. Еду я в метро, народу в вагоне почти не было. Мне нужно выходить. Я встала у дверей и вдруг вижу: на полу лежит красивая гроздь крупной черноплодной рябины. Я сразу поняла – это для меня, наверное, я же так хотела! Мне было неудобно поднимать её с полу, но думаю: «Это всё-таки для меня!» И подняла.
Дома я с удовольствием съела эти ягоды. Они были очень вкусные.
Валентина Кузнецова
Разумеется, кому же ещё, как не отцу Александру, надо было возглавить работу Российского Библейского Общества, к восстановлению которого он приложил столько усилий! Но когда в 1989 году отца Александра просили стать президентом РБО, он сказал, что в нашей стране еврею быть президентом Библейского Общества – это плохо для самого общества, а в 1990-м к этому аргументу о еврействе он ещё добавил: «Нет-нет! Вы не знаете, что вокруг меня сейчас творится…» И тогда выбрали С.С. Аверинцева.[85]
Владимир Купченко
Отец Александр предложил мне показать музей духовной академии в Загорске, и я просил разрешения взять с собой молодого поэта Ю.Т. и его жену. Приняты мы были «по высшему разряду»! Отец Александр сам сопровождал нас по музею (закрытому тогда для посетителей «с улицы» – в залах нам встретились лишь две-три группки интуристов) и по самой Лавре. А потом пригласил в местный ресторан, где заказал бутылку водки, какую-то закуску и сам наполнил гранёные стаканы. Большая группа французов, сидевших неподалёку, с интересом наблюдала за этими действиями русского священника в рясе, с крестом и значком духовной академии на груди. Я обратил внимание отца Александра на этот интерес. Он усмехнулся: «Пусть смотрят!» – и, произнеся тост, единым махом опорожнил свой стакан…
Вообще он не чуждался земных радостей, но в то же время спокойно относился к разным бытовым невзгодам. Я тогда весил девяносто кг, боялся растолстеть и был покорён полным безразличием к «проблеме» куда более полного отца Александра: «Какое это имеет значение?»
Владимир Леви
Иногда Александр Мень внутренне мною сравнивается с ядерным реактором, ощущение это возникло сразу, с первого приближения. Сверхэнергетика. Сверхпроникающая лучеспособность. Влияние силы невероятной – доступное восприятию лишь какою-то частью своего спектра, укладывающейся в рамки нашей ограниченности. Какая-то сверхфизическая реальность, связанная с личностью отца Александра и его миссией, несомненно давала и даёт о себе знать, это не устают подтверждать и те, кто общался с ним, и те, кому его увидеть не довелось.
Напомню один эпизод, я о нём, кажется, рассказывал уже… В 1985 году в Болгарии я встретился с астрологиней Р., пользовавшейся известностью в узком кругу тамошних оккультистов. Женщина эта ничего не знала ни об отце Александре, ни о моём с ним знакомстве. С достаточным скепсисом относясь к астрологии, я как-то спросил её, может ли она заочно что-то сказать о человеке, дату рождения которого я ей назову… ну, например, 22 января 1935 года.
Сам не знаю почему вдруг назвал день рождения Александра Меня. Хорошо помню: сказал безо всякой аффектации, никакого эмоционального подтекста, по крайней мере сознательно, не вкладывая и даже не глядя на Р., которая находилась в другом углу комнаты и глаз на меня тоже не подняла, а углубилась в свои астрологические таблицы. – «Сейчас попробую посмотреть…»
…Секунда, другая – и вдруг уверенный ответ: «Этот человек имеет огромное значение для России. И для всего мира очень большое значение. Духовная звезда. Гений. Совершенно чистый человек, нравственно безупречный… Трагический финал жизни…»
Последняя фраза после некоторой заминки. Общее потрясение моё услышанным как-то пр