«Мне уже недолго осталось». Это было. Но это – т. е. какое-то предчувствие конца – совсем не то, что мне видится уже сегодня в лице отца, залитом солнцем, улыбающемся, но и подходящем внутренне к раскрытию какой-то великой тайны, к совершению чего-то самого важного в жизни…
Павел Мень
Это был 1990 год. Одна из последних исповедей в Новой Деревне. Я пришёл и покаялся, говорю: «Знаешь, как-то в приличной интеллигентной компании неудобно сказать – а я православный. Что творится-то, невозможно!» Отец Александр показал на крест и Евангелие и говорит: «Пока здесь есть крест и Евангелие, будем работать в этих границах».
Наталия Мехонцева
Отец Александр был в детской больнице в свой последний четверг. Он приехал немного уставший, но очень сильный внутренне, как всегда, такой улыбающийся. Он сначала причащал в «Искусcтвенной почке», в отделении, где он по-настоящему очень долго работал. Потом пришёл к нам и сказал, что будет с детьми разговаривать. Он говорил именно так, как должно было говорить с детьми. А потом всё-таки детям пришлось уйти, потому что мамы очень ждали слов утешения. Когда он стал говорить, мамы заплакали. Он говорил о смерти, но это не было странным, потому что в нашем отделении многие дети погибают (рак крови – это очень серьёзно), и каждая мама понимает, что её ребёнка может ожидать такая же судьба. В этот день отец Александр говорил о том, что в каждый момент нужно быть готовым, если позовут. У него была такая фраза, что «может быть, я сам очень скоро уйду, но я молюсь и я спокойно думаю об этом».
Он говорил о страданиях Христа, о страданиях земных и о жизни небесной. Это был лейтмотив всей его проповеди. И в конце проповеди наступило замечательное умиротворение.
Мы вышли из игровой комнаты. Он посмотрел на часы – ему пора было идти. Он уже очень устал, он где-то был ещё с утра, служил или что-то ещё, я не знаю. И когда он уходил, ему сказали: «Отец Александр, ну что вы не купите себе машину, не заведёте шофёра?» Он ответил: «Да мне уже катафалк, скорее всего, нужен». Так вот, когда мы вышли из «игровой» и пошли по нашему длинному коридору, по телевизору передавали православную передачу, и там зазвонили колокола, прямо в этот момент, когда мы зашли в холл. Отец Александр неожиданно обернулся к нам, и в его глазах было какое-то удивительное сияние, сияние радости, и вдруг он говорит: «Вот, уже зазвонили…»
Юрий Пастернак
2 сентября, за неделю до убийства, беседуя с детьми на открытии воскресной школы, отец Александр сказал: «Всем нам придётся умереть. Что это значит для человека? Так вот, христианская вера на эту тайну даёт нам откровение. И объясняет людям самое важное: что человек на самом деле не умирает, а что человек уходит в вечность, но не каждый, а тот, кто строит свою жизнь так, как заповедал ему Господь».
Ксения Покровская
Отец Александр использовал каждый день и говорил: «Скоро кончится, это ненадолго, надо спешить». У меня всю эту зиму были навязчивые, страшные предчувствия, что его убьют. Я говорила об этом. Я знала, что его убьют. Начиная с декабря у меня стал нарастать страх. Весной я приехала в Новую Деревню. Наташе Ермаковой я говорила – убьют отца. Но никто этого всерьёз не принимал. А 12 июля, когда я к нему приехала, на диване вальяжно сидел Андрей Бессмертный, только что вернувшийся из Парижа, я ему говорю: «Андрей, надо какие-то меры принимать – отца убьют». Андрюша на меня покосился и ничего не ответил, идиотке такой. У меня не было конкретного ощущения – кто его убьёт. Я отцу об этом сказала на исповеди – тебя убьют. Он ответил: «Я готов. Я делаю всё, что я должен делать».
Евгений Рашковский
Последняя моя встреча с отцом Александром произошла 28 августа 1990 года, в день Успения Пресвятой Богородицы, меньше чем за две недели до его убийства. На исповеди я малодушно жалуюсь отцу Александру, как мучат меня жёсткость и бесчувствие окружающей жизни и окружающих людей. А в ответ суровые слова, за аутентичность передачи которых ручаюсь: «То, о чём вы говорите, – естественно. Но естественное кончилось. Исчерпало себя. Будем надеяться на Сверхъестественное».
Вета Рыскина
Ада Михайловна Тимофеева со слезами на глазах рассказывала, как 5 сентября 1990 года, всего за четыре дня до гибели отца Александра Меня, они с мужем приехали в Новую Деревню на венчание Ольги и Сергея В. в качестве свидетелей. И пока ожидали священника, Игорь, её муж, внезапно захотел тоже венчаться. Это было полной неожиданностью и большой радостью для Ады Михайловны, поскольку она уже стала вполне церковным человеком, а муж относился к Церкви очень доброжелательно, но, как она считала, ещё не был готов к такому решению.
Отец Александр радостно одобрил появление второй пары «новобрачных», воскликнув: «Значит, свидетелей не будет!» Венчание запомнилось ей необыкновенно праздничным и торжественным! Был день св. Иринея Лионского, и отец Александр сказал, что этот святой, написавший труд в защиту брака (в противовес появившимся в его время мнениям, что брак – грех), будет покровителем их семьи. После совершения таинства Мария Витальевна (Тепнина. – Ю.П.) и друзья поздравляли их, был накрыт стол. Ада Михайловна вспоминает, что отец Александр благословил еду, поздравил их, но вскоре ушёл к себе. И несмотря на переживание радостного события, Ада Михайловна почему-то отметила про себя, что любимый батюшка хоть и не грустный, но какой-то очень сосредоточенный. А в следующее воскресенье, 9 сентября, Ада Михайловна приехала в Новую Деревню и после тревожных часов неведения в ожидании не пришедшего на службу отца Александра была сражена страшным известием.
Наталья Трауберг
Вскоре он (американский миссионер. – Ю.П.) поехал познакомиться с отцом Александром Менем. Я сперва тоже собралась, а потом почему-то не смогла. И отец Александр, начисто лишённый самолюбия, никогда не обижавшийся, очень меня (да и всех) щадивший, сказал: «Что ж это она! Теперь приедет на мои похороны». Напомню, шёл август 1990 года.[130]
Владимир Файнберг
Отец Александр Мень был исключительно трезвым человеком. Он незадолго до гибели сказал, что, «когда меня не станет, многие из вас за мной не последуют». Он очень беспокоился о том, что может случиться с его приходом.
Смертию смерть поправ
Счастлив, кто мог познать причины вещей и поверг под ноги все страхи, и неумолимую судьбу, и шум волн жадного Ахеронта.
Светлана Александрова
Когда около четырёх часов дня его гроб сняли с машины, на церковном дворе поднялся невысокий (в рост человека) вихрь; он закружил опавшие жёлтые листья, прошёл по двору, замер напротив двери храма и там опал. Тогда же прилетело множество птиц, которые с криком стали кружиться над храмом и церковным кладбищем. Они прилетали и на следующий день, когда тело предавали земле.
Хоронили отца в день Усекновения главы Иоанна Предтечи. Могилу выкопали рядом с храмом, слева от алтаря, – с той стороны, где находится жертвенник. Но не сможет она удержать жизнь преизбыточествующую!
Вскоре после похорон небо снова закрылось тучами, но они расступились во время панихиды на девятый, двадцатый и сороковой дни.[131]
Алексий II
Соболезнование Патриарха Московского и всея Руси в связи с трагической кончиной протоиерея Александра Меня (11.09.1990)
С глубокой печалью воспринял скорбную весть о кончине отца Александра. Выражаю своё глубокое соболезнование семье, духовным чадам и прихожанам храма, в котором проходил почивший своё пасторское служение.
По человеческому разумению, казалось бы, только сейчас и настало время, когда талант отца Александра как проповедника Слова Божия и воссоздателя подлинно общинной приходской жизни и мог раскрыться во всей своей полноте. Увы, сложилось иначе – Господь призвал его совершить священнотаинственное служение к Себе.
В своем богословском дерзновении отец Александр иногда высказывал суждения, которые без специального рассмотрения нельзя охарактеризовать как безусловно разделяемые всей полнотой Церкви. Что ж, «надлежит быть разномыслиям между вами, дабы явились искуснейшие».
В памяти людей и Церкви, верю, останется то немалое, что отец Александр реально сделал для них. Много молитвенников по себе оставил отец Александр. К их молитвам о его упокоении в недрах Авраама, Исаака, Иакова присоединяем и мы свою молитву.
Вечная ему память![132]
Ариадна Ардашникова
На панихиде лицо отца закрыли. «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего, убиеннаго протоиерея Александра!» Первый раз пела – «убиенный». Какое нечеловеческое слово. Монашенка местная, Феодора, подошла: «Радость-то какая. Золотой венец надели, как на мученика. А тебе жалко; ты не плачь – пой… А ему радость, хорошо ему с Господом…» И у Марии Витальевны (Тепниной. – Ю.П.) на лице всё время стояла нездешняя улыбка. Её фиалковые глаза в окладе морщин светились.
На завалинке безучастно сидела Наталья Фёдоровна, жена отца Александра. Иногда к ней подходили «официальные лица», она вставала и что-то отвечала. Я не видела, чтобы она плакала. Худая, ломкая, она была похожа на птицу. Лицо осунувшееся, и всё вскидывала прищуренные, невидящие глаза. Будто прислушивалась или хотела что-то разглядеть…
Когда гроб опускали, ударили колокола. Толпа замерла единым живым организмом. Я чувствовала за спиной эту огромную толпу. В помрачённои, обезбоженной стране отец Александр крестил и духовно взращивал новый народ России. Этот народ был теперь за моими плечами.
Наталия Большакова
Когда был убит отец Александр, Марии Витальевне было 86 лет, и она знала его всю жизнь. Многие из нас боялись за Марию Витальевну, пока ехали в Новую Деревню, узнав о гибели отца Александра. Когда я увидела, что Мария Витальевна жива, стоит и не плачет, в общем, такая, как всегда, и мы обнялись, и я не смогла больше сдерживаться, она меня поцеловала и сказала: «Ему уже хорошо». И я вдруг поняла – она любила его не для себя…