вы из-за того, что у Колыхаевой голова дурная!..
А ресницы? Окраску ресниц у нас доверяют ученицам. А что из этого получается? Вон ученица Симакова покрасила одну клиентку. Та говорит: «Я вас просила сделать, чтобы у меня ресницы были черные, а вы мне сделали зеленые!» Симакова ей отвечает: «Это, говорит, временно, к вечеру они у вас все равно вылезут». Так разве это надо, чтобы краска действовала на ресницы, как перетрум на клопов?!
Правда, я ученице Симаковой устроил головомойку… Кстати, насчет головомойки: жалуются тоже клиенты, что головы моем холодной водой. Так нельзя. Лучше уж ошпарьте клиента кипятком, чем студить его!..
Потом сушка волос после мытья. Мы сушим теперь на электричестве. Если электричество не тянет, сушите на керосине, на газу, на угольях, но только сушите, а не выпускайте клиента в сыром виде на улицу!
Перейдем теперь к маникюру. Маникюром называется, когда стригут ногти, но не пальцы. Ясно? Потом еще насчет лака. Надо как-то сделать, чтобы с ногтей лак сходил, когда клиент уже домой сходил. А то вон Маргарита Петровна делала одному товарищу маникюр четыре часа кряду. Почему? Потому что, пока она ему ноготь отлакирует, с другого ногтя лак рассасывается прямо начисто. Так он, знаете ли, в конце концов зажал весь лак прямо в кулак и пошел в наш трест объясняться.
Последний вопрос: насчет инвентаря. У мастера Гуляева, например, машинка волосы выдергивает пучками. И визжит все время эта машинка так, что сразу даже не разберешь: что клиент визжит, а что машинка навизжала.
Все эти недостатки надо изживать. Давайте ударим по клиентам хорошей работой! Плюс ударим вежеталем! Плюс одеколоном! Плюс ударим кипятком и лаком!
Мы будем драться за полную обслуживаемость! Ни одного клиента не оставим без драки! Всех уложим по прическам! Всех обкорнаем по стрижке. Всех обрежем по маникюру! Всё!
Смягчение нравов
— Теперь, знаете, в газетах все нападают на банкеты: и дорого, мол, и чересчур часто, и не в тех случаях, когда надо, банкетничают. Напрасно это. Банкеты и вообще всякая еда и питье на службе — очень полезная вещь. Так, знаете, ли смягчаются нравы, так на всех благотворно действует… Вот и у нас в учреждении…
Я по общественной линии — секретарь производственного совещания. Могу я вам показать стенограммы наших совещаний. Например, первая стенограмма: производственное совещание безо всякого угощения. Так сказать, всухую… Читайте отсюда…
«Крутошамов. Товарищи, надо прямо сказать, что в нашей работе еще очень много недочетов…
Сиваков. Открыл Америку!
Крутошамов. Да, товарищ Сиваков, для тебя это — Америка, потому что у тебя в плановом отделе дела обстоят особенно тревожно..
Шишерман. И все-таки лучше, чем у вас в АХО!.
Крутошамов. Не знаю, где лучше; знаю только, что я две недели не могу у товарища Шишермана получить простую справку о том, какой был за прошлый год коэффициент пропажи документов…
Хвостовкина. Все вы хороши!
Крутошамов. Вот именно! Все хороши, а управление делами во главе с Хвостовкиной — особенно. У Хвостовкиной бумаги пропадают, как блохи. Хоп — и нет бумаги!..»
Теперь посмотрите вот эту стенограмму: надумали мы, знаете, подавать бутерброды. И что же вышло? Читайте…
«Крутошамов. Товарищи, надо прямо сказать, что в нашей работе еще очень много…
Председательствующий. Крутошамов, обожди немного, пусть уж поставят бутерброды, а то все равно внимание обращено на них.
Смех.
Ставьте скорее, Дуся, и уходите.
Дуся (стоя). Да я уж поставила…
Сиваков. О-го-го! Пожалуй, докладчику ничего не останется, до того активно разбирают бутерброды…
Крутошамов. Хвостовкина, забронируй для меня два с сыром… Спасибо!
Председательствующий. Ну, продолжай, Крутошамов…
Шишерман. Не продолжай, а начни наконец!
Смех.
Крутошамов. Сейчас, дайте только прожую… Да. Так надо прямо сказать, товарищи, что в нашей работе есть еще недостатки.
Шишерман. А где их нет?
Крутошамов. Вот именно, Шишерман: где их нет? И вместо того чтобы указывать соломинку в чужом глазу, я лучше скажу: давайте подумаем сообща, как нам быть?.. Ты меня прости, Сиваков, но вот я у, тебя в плановом отделе не мог получить справки…
Сиваков. Это о коэффициенте пропажи за прошлый год? Я уже разнёс кого надо.
Крутошамов. Конечно, и у нас в АХО не все безупре…
Хвостовкина. Кто же вообще без греха?
Крутошамов. Вот именно! И я считаю…»
Понятно? Теперь дальше: уговорили мы администрацию расшибиться на пиво. Совсем другая картина. Читайте:
«Председательствующий. Товарищи, я думаю, все уже утолили первый голод, можно и начинать.
Сиваков. Налейте мне пива!
Председательствующий. Налейте Сивакову пива… и давай, товарищ Крутошамов.
Крутошамов. Товарищи, если я буду говорить о наших недостатках, то это не потому, что у нас нет достижений. Достижения у нас есть, и не малые… спасибо, мне довольно, не наливай, Шишерман, не нали… ну вот и облил меня!..
Шишерман. А ты не загораживай руками стакан, когда тебя угощают!..
Хвостовкина. Шишерман уже готов!
Смех, аплодисменты.
Председательствующий. Как не стыдно — захмелел от пива!
Шишерман. Ничего подобного! Если хотите, я могу любую справку дать!..
Крутошамов. Кстати о справках: так я до сих пор и не получил коэффициента пропажи…
Хвостовкина. Дался ему этот дурацкий коэффициент!
Смех, аплодисменты.
Председательствующий. Крутошамов, промочи горло. Тебя, брат, покрыли…
Продолжительный смех».
Ну, все ясно… А последнее совещание провели на квартире у председателя совещания — товарища Сорбко… И что же?.. Читайте:
«Крутошамов. Товарищи, я поднимаю этот бокал за наши достижения и скорейшее изжитие наших недостатков! Ура!
Все(с места). Ура!
Сиваков(с места). Товарищи, прошу слова в порядке ведения!
Председательствующий. Говори!
Сиваков(с места). Предлагаю рассадить Хвостовкину и Шишермана, потому что это становится подозрительным!
Смех, аплодисменты.
Хвостовкина (с места). Сперва надо спросить, хотим ли мы рассаживаться?!
Аплодисменты, смех.
Сиваков. А я протестую! Я тоже не прочь посидеть возле Хвостовкиной!
Председательствующий. Личные вопросы в конце!
Шишерман(с места). Товарищи, мы еще не выпили за знаменитый крутошамовский коэффициент!..
Смех, все чокаются.
Крутошамов(с места). Разрешите продолжать, товарищи?.. Итак, мы только что выпили за те наши достижения…
Председательствующий. Товарищи, в порядке ведения!.. Что я вижу: наша стенографистка Ольга Федоровна передергивает!
Хвостовкина. Как передергивает? В записи?
Председательствующий. Если бы в записи!.. Глядите: все выпили уже за коэффициент, а Ольга Федоровна еще не допила за достижения! Передергивает, передергивает!
Все. Нехорошо! Надо пить! Пейте! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! Пей до д…»
Тут, конечно, стенограмма обрывается: напоили-таки стенографистку. Зато какое благодушие! Какая предупредительность! Товарищеские отношения!.. Нет, зря у нас нападают на банкеты… Только неслужащий журналист может себе позволить поднять руку на это прекрасное средство для смягчения нравов. Да!
Ягодки быта
Да, увы! еще долго наш быт будет «радовать» этакими ягодками, без которых вполне можно было бы обойтись. Разнообразие здесь большое. И нет смысла перечислять все, как говорят дипломаты, «аспекты» или, как говорят шахматисты, «варианты» конфликтов и проступков, заблуждений и недопониманий, путаниц и умыслов, какими одаряет нас действительность… В общем-то сатирику еще есть где показать свое умение отобрать факты и отобразить…
Вот я и отобрал по моему разумению. И отобразил по моим способностям. А теперь Вы, дорогой, читатель, включайтесь в игру: вкушайте приготовленные для Вас ягодки… Вкушайте, вкушайте, чего там!
Сахар Медович
Сейчас же у входной двери в райжилуправление сидел старик швейцар, который оглядывал ленивым подозрительным взглядом всех входящих. У него я и спросил, куда мне пройти.
— Насчет, значит, перестройки? Внутри квартиры? Это — к Сахару Медовичу. Комната семь.
И старик махнул рукою, указывая направление.
— Позвольте… Как, вы сказали, фамилия товарища? Медович?
— Нет, — неторопливо усмехнувшись, заметил старик, — фамилия ему — Корпачев. А уж это прозвище такое дадено: Сахар Медович. Седьмая комната. Вон туда, значит.
В седьмой комнате за столами сидели четыре сотрудника. Я спросил, кто из них товарищ Корпачев. Отозвался тот, что работал за крайним столом в углу. Отозвался сварливо, но сейчас же скроил приятную улыбку, отчего по лицу его разбежались десятка два морщин, а опущенный книзу нос неожиданно как-то задрался кверху.
— Я — Корпачев, я, я… как же: именно я. Чем могу служить? Да, впрочем, что же вы… прошу покорно садиться…
Я сел и объяснил суть моего дела.
— Мне сказали, что это надо к вам, правда?
Медович-Корпачев, слушая меня, сочувственно кивал головою. На вопросы отвечал крайне предупредительно:
— Ко мне, ко мне, к кому же еще? Исключительно ко мне. И вот что я вам скажу: мы вам эту дверь охотно позволим перенести. Охотно!.. Только принесите нам разрешение районной строительной комиссии. Знаете, существует такая при исполкоме райсовета.
— А без разрешения — нельзя? Ведь дело-то чепуховое: по той же стене передвинуть на два метра дверь. И стена-то — не несущая: так, легкая переборка…