— Ведь вот что делают!.. Если сам не зацепишь, то прозевают обязательно!.. Экий бессовестный народ!..
Но вскоре дверь в кабинет открыл начальник команды легкоатлетов общества «Станок» — ожидаемый Масленников.
— Вы разрешите? — вежливо спросил он.
А председатель уже шел ему навстречу, говоря:
— Входи, входи, разиня. Вот уже не ждал я от тебя, что ты — такой губошлеп!
— В каком то есть смысле «губошлеп», Николай Аполлонович?
— А вот, можешь сам убедиться!
Председатель сунул Масленникову номер газеты «Советский спорт», где на четвертой странице была отчеркнута красным карандашом заметка:
«Крутогорск. На областных соревнованиях по легкой атлетике студент Краснопышминского техникума связи Илларион Савосин толкнул ядро на 16 метров 93 сантиметра, что приближается к общесоюзному и мировому рекордам».
Прочтя заметку, длинный и решительный Масленников присвистнул, а председатель сказал:
— Вот именно: если тебя не ткнуть носом, так ты этого парня и вовсе просвистишь! Задача тебе ясна?
Масленников молча кивнул головой, причем сильно выступавший кадык его как-то даже лязгнул.
— Значит, сейчас оформишь себе командировку, возьмешь деньжат — и побольше! — да и махнешь в Крутогорск. Без этого парня не возвращайся. В твоей инвалидной команде и ядра-то никто не умеет толкнуть толком!..
Услышав неожиданное словосочетание «толкнуть толком», Масленников сперва подумал, что начальство острит, и на всякий случай хихикнул. Но, убедившись, что игра слов возникла случайно, снова скроил серьезное лицо, еще раз покивал головою и насупил брови:
— Разрешите выполнять, Николай Аполлонович?
На этот раз важно кивнул председатель, и Масленников, широко загребая длинными ногами, обутыми в кеды, двинулся к дверям.
Начальник команды еще и сам недавно был активным спортсменом, а посему сохранил соответствующие манеры и фасоны платья…
…Масленников появился в вестибюле Крутогорской гостиницы через двадцать часов после описанной беседы. Только он не знал, что подобные разговоры почти в то же самое время имели место в правлении добровольного спортивного общества «Мотыга», а несколько позднее — на квартире у председателя ДСО «Ласточка».
Одним словом, появление на свет эвентуального, говоря языком дипломатии, чемпиона вызвало к жизни трех «волхвов», которые должны были и поздравить новорожденного мастера спорта, и предложить ему подарки, и… Впрочем, все ясно.
Однако в момент своего появления в гостинице Масленников имел некоторую «фору» против других «волхвов»: они еще были в пути.
— В каком номере у вас остановился Илларион Савосин? — спросил Масленников у дежурного администратора.
Дежурный сперва поглядел на «волхва» отсутствующим взглядом, затем принудил себя осознать, о чем его спрашивают, не торопясь зевнул (зевок занял минуты полторы и закончился сладким потягиванием) и только после всего изложенного произнес:
— Это физкультурник, что ли?.. Да они почти всю гостиницу заняли. Не дождемся, когда уедут. С шести утра бегают все из номера в номер, хохочут, кричат, прыгают друг через друга в коридоре…
— Простите, мне нужен персонально Савосин!
— Вот к нему больше всех и шляются. Тридцать четвертый номер на втором этаже, — и дежурный отвернулся.
Через две минуты Масленников деликатно, но настойчиво стучался в № 34. Из номера никто не отвечал. После двенадцатого стука Масленников приоткрыл дверь и, обнаружив, что в комнате никого нет, вошел и сел у круглого стола в середине комнаты. Через тонкую стенку справа слышались взрывы смеха, веселые девичьи и юношеские голоса…
Бывалый Масленников улыбнулся и потер руки.
— Все ясно, — вполголоса сказал он себе самому, — парнишка тут, за стеной. Но вызывать его не надо. Лучше подожду, пока он сам вернется: так выйдет шито-крыто…
И Масленников принялся терпеливо сторожить будущего чемпиона.
А между тем внизу к окошку дежурного уже подбежал командировочный № 2 из ДСО «Мотыга». Он также был в прошлом «перворазрядником» по хоккею и только потом перешел на хозяйственное амплуа, а посему продолжал одеваться в спортивном вкусе; помимо всего прочего, физкультурные фуфайки, шарфы и другие детали одежды, приобретаемые в спецмагазинах, обходятся дешевле, нежели обычное, говоря старинным слогом, «партикулярное» платье.
Получив от дежурного то же самое указание, представитель «Мотыги» — некто Юрченко К. С. — добежал до № 34 еще резвее Масленникова. И именно по свойственной ему резвости Юрченко вторгся в номер безо всякого стука.
При его появлении Масленников вздрогнул и мысленно воскликнул: «Это он!»
К сожалению, еще не изобретен аппарат, который мы назвали бы «мозгофон» или «мыслеграф». Поэтому ни Масленников, ни Юрченко так и не узнали никогда, что в тот же момент и Юрченко пришел к аналогичному выводу: он решил, что в номере сидит искомый им студент Савосин.
«А парень-то крепенький! — подумал Юрченко. — Студент техникума, — значит, молодой еще, — а смотри ты, какие мяса нарастил!»
Чтобы не повторяться, скажем сразу: и в дальнейшем течение мыслей у обоих участников встречи протекало вполне идентично и синхронно.
Сперва оба «волхва», как по команде, улыбнулись друг другу: «Надо ведь обаять этого скромного парня, чтобы он клюнул на лестные предложения о переходе в другое спортивное общество», — подумали оба.
После взаимообольстительных улыбок вербовщики испустили одновременно по короткому ласковому смешку. Затем оба, как бы срепетировав заранее, произнесли в унисон:
— Так вот вы какой!..
— Что я, вот на тебя посмотреть приятно! — первым переходя на «ты», заявил более экспансивный Юрченко.
— Ну, ты уж скажешь!.. Вот ты — настоящий молодец. Ты когда-нибудь раньше ядрышки эти швырял? — спросил Масленников.
— Ну, немножко, конечно… на заре юности, — уклончиво отозвался Юрченко. — Так что хороший бросок всегда замечу!
Масленников покрутил головою в знак того, что он полностью оценил самоиронию и скромность нового светила на поприще толкания ядра.
— Скромничаешь, парень, скромничаешь! — резюмировал представитель общества «Станок» и еще раз похлопал по плечу представителя общества «Мотыга».
— А нас так смолоду учили наши тренера, — : сделав достойное лицо, пояснил Юрченко, — чужие рекорды цени, но сам не хвастайся!
Масленников подхватил:
— Правильно! И это ничего не значит, что сегодня рекорда еще нет. Он будет! Это я тебе говорю!
Юрченко наотмашь махнул рукой:
— Если ты сказал, значит, всё!
— Факт! Мы с тобой маленько поднажмем — и сразу в дамки. А там купи нас за рупь за двадцать, когда мы сделаемся чемпионами, хе-хе-хе!..
— Хе-хе… Точно! Ну, точно! Только…
— Я знаю, про что ты хочешь сказать: для этого нужны условия.
— Точно! Ну, точно!
Масленников встал, обдернул на себе «олимпийскую» фуфайку с белым кругом по вороту, выдержал паузу и торжественно провозгласил:
— Условия у нас будут.
В ответ Юрченко сыграл такую интермедию: он притворился, будто его до слез тронула эта фраза, выражающая доверие к представляемому им обществу. Вытерев несуществующие слезы, представитель «Мотыги» потянулся губами к небритой щеке представителя «Станка». Но еще до того, как ему удалось запечатлеть поцелуй на избранной им левой ланите собеседника, он пробормотал сильно в нос (что придает речи интонацию плача):
— Спасибо тебе, друг, что ты в меня веришь! А условия у нас будут, это уж — как пить дать!
Масленников вытер рукавом увлажненную лобзанием щеку и также перешел на тон сердечных излияний:
— Если не в тебя, то в кого же я могу поверить на сегодняшний день?! Ядро-то ведь не жульничает, оно само на миллиметр не прокатится дальше, чем ты его послал…
— Точно! Ну, точно!.. А уж если говорить конкретно об условиях, — Юрченко мгновенно пресек слюнявый тон умиления, считая, что этот тон свое уж сделал: сблизил с будущим чемпионом; он круто перешел к деловым интонациям, — я так скажу: условия-то не всюду умеют создавать…
— Это я и хотел выразить! — подхватил Масленников. — Тут нужно, чтобы было приличное спортивное общество, и нам с тобой надо быть где-нибудь поближе к центральному совету общества, чтобы там инвентарь имелся бы подходящий… тренаж опять же квалифицированный… костюмы чтобы с европейским спортивным шиком…
— Точно! Ну, точно! Не могу сказать, браток, как ты меня радуешь! Такой молодой парень, а все насквозь понимает!
— А почему? Исключительно потому, что желаю все сделать для лично тебя как лучше!
— Спасибо. Отвечу только вот: и я для тебя расшибусь в лепешку, но все сделаю, все добуду, все вырою, хоть из-под земли!
После таких заверений «волхвы» почли необходимым еще раз обняться и поцеловаться.
Затем шустрый Юрченко поглядел на циферблат ручных часов и с некоторой робостью предложил:
— А что мы здесь толчемся — в номере… Ты как? Режим очень соблюдаешь? А то спустились бы в ресторан, спрыснули бы наше знакомство… А?
— А на черта он мне сегодня сдался — этот режим?.. Уж если я повстречал такого парня, как ты, браток, так безусловно пошли в ресторан! Сжуем там что-нибудь, пропустим по маленькой, там же и оформим заявление о переходе в общество…
— Точно. Ну, точно!
И два новоявленных приятеля, бросая друг в друга влюбленные взгляды и держась об руку, словно новобрачная пара, направились в ресторан.
Первое время за столиком «волхвы» старались говорить на посторонние темы, ибо каждый полагал, что к делу лучше вернуться, когда его собеседник захмелеет. Оба «волхва» резво чокались и опрокидывали в рот солидные стопки коньяку; энергично жевали закуску и при том нежно улыбались. Затем они стали рисовать друг другу заманчивые картины публичных успехов, ожидающих молодого рекордсмена на соревнованиях межобластных… республиканских… всесоюзных… международных, наконец!.. Золотые и серебряные медали и жетоны. Венки из цветов и — лавровые. Призы и подарки