Судили самое Дусю через десять дней. Судья, опустившись на свое кресло, вгляделся в подсудимую и сказал:
— А, старая знакомая!.. Разве я вас тот раз отдал под суд?
Дуся опустила голову и прорычала:
— Нет, это я уже после вас… натворила…
— Вот оно что! — Судья полистал дело. — Вы обвиняетесь в нанесении побоев…
— Ну, побои — это ладно, — часто задышав носом, пробасила Дуся. — За побои я согласна получить, что положено. А только неужели же она-то так вот ни в чем и не виноватая? И они все — ни при чем, да?!
— О ком вы говорите?
— Во-первых, Нюшка. Тетя Нюша то есть… Ну, которую я это… отблагодарила…
— Вы называете это «благодарностью», Сугунькина?.. Интересно!
— А как же? Сколько я на нее да на них денег стравила, продуктов опять же… Одни свечи мне обошлись в двести рублей новыми деньгами…
— Какие свечи?
— Да которые святым ставятся. И пущай бы они тоже здесь отвечали сегодня — эти угоднички да попы, которые… Отец Елизар, например, как частник на дому, берет медом и яйцами… И другие служители культуры… то есть культи… В общем, вы понимаете, гражданин судья… А мужа засудили все равно. Так?.. Выходит, что они тоже ответственные за это дело!
— Кто — ответственные?! — уже сердясь спросил судья. — Объясните суду.
— Угодники, я говорю: святой Пантелей, опять же — Николай Мирликийский, Василий Кесарийский, Иван Богослов… Разве я могу упомнить их всех, кто у меня брал, чтобы сделать моему мужу послабление?! Вызовите теперь Нюшку… Анну Сысоеву то есть, пускай она скажет сама: кому из них и сколько пошло? И сколько ей самой досталось из моего добра?!
В голосе Дуси звучала такая уверенность в своей правоте, что судья, перед тем как призвать ее к порядку, переглянулся с заседателями, приглашая их оценить точку зрения подсудимой. Затем заседатели перестали улыбаться, и дело пошло своим ходом.
Мотобабка
— Это вы не можете себе представить, какую мне сделала перемену жизни денежно-вещевая лотерея на шестьдесят девятом году моего существования. Главное, я почему купила два билета от этой лотереи? Была у меня мечта выиграть швейную машину. Которая у меня есть машина с тысяча девятьсот восьмого года — еще в «Компании Зингера» покупали мы ее в рассрочку; и такая была хорошая ножная машина; потом ножной привод постепенно усох, и машина моя сделалась ручная; а последнее время — уж и не ручная стала, а прямо дикая: когда хочет, шьет; а когда хочет, не шьет; то нитки рвет, то — материал; а то ноготь прошьет насквозь… В общем, без новой машины не обойтись.
Ну, купила я два билета. Жду розыгрыша. И действительно, эта лотерея — она меня вроде разыграла. Напечатали тираж, я говорю внуку:
— Вовочка, у тебя глазки молодые, сделай милость, посмотри насчет швеймашины — пришлась она мне или нет?
Вова поелозил, поелозил билетами по тиражу, потом как закричит:
— Бабушка, поздравляю тебя, ты выиграла мотоцикл!
— Что за глупые шутки?! Какой такой мотоцикл?
— С галошей.
— Чегоооо?!
Вова мне объясняет:
— Галошей при мотоцикле называется та колясочка, которая пристроена сбоку на одном колесе для одного пассажира.
— Час от часу не легче… А ну как на этом колесе пассажир от меня укатится куда-нибудь, тогда кто будет отвечать?
— Нет, бабушка, галоша бывает прочная. А тебе пригодится в галоше катать дедушку.
Я ему тогда же сказала:
— Боже тебя упаси про деда так говорить, особенно — при нем при самом! Если он услышит, что я его собираюсь посадить в галошу, он со мной разведется, хотя возраст у него уже прошел, когда надо менять старую жену на молодую.
И так, я знаете, мучилась через этот выигрыш. Даже ночью мне снилось, будто мы всей семьею сидим в большущей галоше на манер будто моторной лодки. И будто эта галоша плывет по мостовой, всех будто давит, а за нами будто гонится милиционер, свистит будто в свисток и пуляет будто из пистолета…
А утром мне дочка посоветовала:
— Возьми, мама, деньгами.
Уж, кажется, хорошо — правда? Так нет! Вовка услыхали не отстает от меня ни на шаг:
— Бабушка, родненькая, бери мотоциклом, иначе мы его сроду не купим, а я на нем научусь ездить, как все равно в цирке артист, и тебя буду катать, куда скажешь, и дедушку, и всех родственников!..
Ну, это что было, когда я предъявила билет в магазине, где выдают выигрыши — автомобили, мотоциклы и эти еще «кроллеры», что ли!.. Прямо все ахнули, что именно мне такое счастье. Меня самое поставили на возвышение за загородкой, словно я тоже вроде какого кроллера. И все меня рассматривали и поздравляли. И опять мне сулили деньги заместо мотоцикла, но Вовка так на меня жалобно смотрел, что взяла я это трехколесие со всеми причиндалами. Взвалили на грузовик, повезли домой. А живем мы, слава богу, не в центре. У нас на улице домики маленькие и даже пустыри есть. Вовка себе присмотрел пустырь, чтобы обучаться ездить. Его дома и не видал никто больше, Вовки-то: как из школы придет, сейчас этот «цикл» из сарая выведет и, слышно, цикает уже на пустыре…
А ведь нынешние ребята — они шустрые насчет там электричества, радио или машин… Месяца не прошло, Вовка уже ездил на нем, словно заправский артист: и без рук — то есть от руля руки уберет и шпарит… и стоя… и лежа… и задом наперед. И как хочешь. А слово сдержал, куда мне, например, надо поехать, он меня сейчас посадит в эту люльку и везет. Первое время совестилась я в ней располагаться. Однако помаленьку попривыкла. Даже знакомого, например, увижу на улице и ручкой ему помахаю из галоши. Правда, под мотоциклеточными очками нос у меня больно потеет. Их, между прочим, называют почему-то консервами. Так я другой раз забуду, как их кличут, и кричу:
— Вовочка, ты не видал, куда мои тушенки подевались?
Да! Я вам еще не рассказала, что меня Вова обучил-таки самой его водить. Ага. Сперва это я присматривалась, как оно получается, что подобный примус бегает по городу. Ну, постепенно осознала, что к чему. А потом и экзамен пошла сдавать в милицию. Вот там удивились эти капитаны и майоры!.. Один майор мне уже после экзамена сказал:
— Безусловно, по теории вы не очень еще подкованный товарищ. Но поскольку у нас покуда еще не имеется мотоциклистов такого возраста и чтобы такого пола, то мы вас пропустили, чтобы украсить нашу отчетность: очень через вас повышается возрастная цифра женщин-циклисток. И тем более — ездите вы вполне прилично, и навряд ли из вас образуется водитель-лихач. Трудно также ожидать, чтобы вы сели за руль под мухой…
И это верно. Езжу я аккуратно, правила соблюдаю и скорости даю только положенные. Вы, может, спросите: а куда мне особенно ездить? А представьте — находится куда. Вот недавно заболела у меня невестка, положили ее в больницу. Внучата мои остались, выходит, без присмотра. Так я — что?.. С утра суп им сварю, котлет понажарю, все это — в галошу и еду к ним через весь город кормить, убирать у них, мыть… А как же? Я хоть и моторизованная, а все-таки — бабушка!..
На этой трассе — то есть по дороге к внукам — однажды со мной вышло такое: постовой перекрыл свет ни с того ни с сего. Ну, пришлось мне срочно тормознуть. От этого из галоши-то суп у меня ка-ак плеснет на мостовую… Двух прохожих я крепко ошпарила тогда. А еще один гражданин спрашивает:
— Гражданка, это не вы клецки уронили?
Была у меня еще одна, как теперь говорят, проблема в связи с моим мотоциклом: это — вопрос о шароварах. Сидеть верхом в. нашем бабьем платье не очень способно, а Вовка мне давно говорил:
— Давай, бабушка, переходи на спортивные шаровары!
И что ж вы думаете? Я билась, билась, а перешла-таки! Только поверх шаровар все равно надето на мне бумазейное платье без пояса, потому что концы этого пояса один раз уже попали в колесо, и я думала, через пояс придет мне полная авария. А так — бумазея-то — вся в больших красных маках, через это меня видать за километр. Вроде я сама — светофор из одних красных фонарей. И на спине — красный свет, и спереди, и под обеими мышками тоже сигналы «стоп»!.. Так если я где появляюсь, то сразу все начинают тормозить от этих красных сигналов, и получается, что я имею постоянную зеленую волну, как все равно «скорая помощь» или пожарники.
Через это меня уже многие по городу знают, не только на нашей улице. И называют теперь меня исключительно так: мотобабка.
Так что я вам всем советую непременно покупать билеты на денежно-вещевую лотерею: мало ли что еще можно выиграть! Лично я купила уже двадцать пять билетов на новый тираж и надеюсь все ж таки выиграть швеймашину: на мотоцикле-то шить нельзя — правда?..
Косяков расширяет кругозор
— Разрешите войти, Пал Палыч? — почтительно спросил один из сотрудников базы, приоткрыв дверь в кабинет к управляющему — тов. Косякову. Тов. Косяков сидел за столом и на вопрос ответствовал не сразу, увлеченный подписыванием бумаг.
— А, это ты, Гурбенко, — произнес он наконец, поднявши голову. — Ну, войди, войди… Чем сегодня порадуешь?
Сотрудник деликатной иноходью приблизился к столу, положил поверх папок толстую книгу и, указывая рукой на нее, доложил:
— Сегодня, если разрешите, будем прорабатывать «Войну и мир», Пал Палыч…
— Постой, постой, «Войну и мир» ты мне уже докладывал.
— Совершенно справедливо. Только то был второй том, а это — третий…
— Сколько же вообще этих томов?
— Всего четыре, Пал Палыч. Больше не будет.
— «Не будет»!.. Утешил… И так я с твоей «Войной и миром» второй месяц вожусь. Отстал от современной литературы, если хочешь знать. Вон, говорят, какой-то Серафимович написал еще что-то про чугунный ручей…
— Не чугунный, а железный. И не ручей, Пал Палыч, а поток. Только это было лет сорок пять тому назад.
— Ну вот видишь… А я до сих пор не имею времени ознакомиться. Я, правда, никогда ее не любил — эту художественную литературу. Еще когда учился в техникуме, то ребята наши почитывали, я помню, кое-какие книжечки… А я, бывало, только как уезжать из общежития на каникулы, заглядывал в библиотеку — знаешь, за справкой, что книги за мной не числятся. А как они могли бы числиться, если я их сроду не брал?.. Но теперь вот, оказывается, стали нажимать на это дело… Третьего дня в райкоме намекали: отдельные, мол, работники не растут, не изучают