вот помяните мои слова: в искусстве начнется новая эра. Эра или эпоха. Что-нибудь одно.
Примечание. Подобного рода высказывания, как правило, должны отстоять от спектакля не менее чем за три месяца. Иначе такая беседа не совсем забудется. А спектакль может и провалиться. Ну, а при провале за такие беседы по головке не погладят.
Форма: ответ на анкету
В настоящее время возглавляемый мною завод осваивает небольшие такие фасовочные ковши для расфасовки горчицы по банкам. Ковш сконструирован бригадой инженеров по моим указаниям. «Ребятки, — сказал я нашим инженерам, — надо поднажать и что-нибудь такое изобрести…» Бригада в точности выполнила мои указания, и на сегодняшний день мы имеем наш, советский, фасовочно-горчичный ковш, который гораздо лучше заграничных, поскольку заграничные ковши не только наполняют банки горчицею, но и закупоривают эти банки, что нами признано ненужным, поскольку для закупорки можно применять и ручной труд. Заграничные ковши еще и клеют на банки ярлыки, а наш — нет. Так что сразу видно преимущество наших ковшей.
В ближайшее время, благодаря повседневному руководству с моей стороны, горчичные ковши будут освоены, и расфасовка горчицы пойдет новым, неслыханным темпом.
Должен сообщить, что по требованию всей бригады, ковшу присвоено мое имя. Ковш так и называют: «Нич 1 Пуч».
Форма: проспект
Фабрика-харчевня № 7 под руководством Ф. П. Кожебякина. Ежедневно вкусные и питательные обеды, завтраки, ужины под наблюдением Ф. П. Кожебякина.
Закуска холодная (ответственный исполнитель Ф. П. Кожебякин). Закуска горячая (консультант Ф. П. Кожебякин).
Вина. Водки. Пиво. Майонезы. Солянки. Селянки. Баранки (Ф. П. Кожебякин).
Специальный зал для банкетов, вечеринок и междусобойчиков под присмотром Ф. П. Кожебякина.
Специальность фабрики-харчевни — новые пикантные блюда, как-то: зубрик, нижегородский поджарок, салат а-ля Кожебякин и др. Все готовится лично при Ф. П. Кожебякине.
К УСЛУГАМ ПОСЕТИТЕЛЕЙ ОГРОМНЫЙ ВЫБОР ЖАЛОБНЫХ КНИГ
Директор Ф. Л. Кожебякин
Форма: статья в газете
У НАС НА КАТКЕ
Статья директора катка имени Ледового побоища В. В. Устрова
Надо признать, что прежнее руководство нашего катка не сумело наладить работы катка. Беспрерывные оттепели крайне снижали посещаемость и катаемость катка. Лишь после того как руководство перешло в мои руки, наладилась морозная погода, и наши сборы резко увеличились. Но мы заботимся не только о предоставлении посетителям катка лучших природных условий для катания. Наряду с этим повысилось культ-обслуживание посетителей. Так, по всему катку развешаны цветные плакаты, которые подробно изображают наиболее возможные случаи переломов ноги или руки при падении на коньках. Исполненные в яркой натуралистической манере, эти плакаты, как правило, вызывают содрогание у катающихся. И в самом деле, трудно без дрожи смотреть на страшные картины переломанных костей, рваных сухожилий и мускулов. Затем мы напоминаем об этом и по радио. Особенно впечатляют передачи по радио стонов и воплей тех конькобежцев, которым оказывают срочную хирургическую помощь по случаю несчастных случаев, постигших их при катании. Эти крики, стоны и скрежетания зубов нельзя слушать без содроганий.
И наконец, моими стараниями достигнуто то, что тесная старая раздевалка сейчас снесена, и с весны начнутся работы по подготовке нового, обширного и культурного гардероба, где мы развесим диаграммы заболеваемости гриппом, воспалением легких, прострелами и прочими болезнями, получение которых на катках особенно актуально. Тут же будут макеты бацилл этих болезней в человеческий рост.
Но это впоследствии. А пока мы стараемся заменить теплым отношением отсутствие теплого помещения. И это нам удается: по крайней мере, благодаря нашей тактичности количество скандалов на катке, возникающих на почве отсутствия гардероба, с каждым днем все падает. И вот уже три дня, как нас никто не называет в лицо нехорошими словами. Всё это, конечно, плоды теперешнего руководства катком.
Колючки литературы и искусства
Снова позволю себе горестное восклицание «увы»: увы! — и по сей день изящные искусства и таковая же литература, каковые обязаны приносить только радости и восторги, огорчают нас там и сям несовершенством своих конкретных проявлений. Эти огорчения уместно уподобить уколам нашего вкуса и разума. А произведения, уколы наносящие, нареку колючками. Отсюда и заглавие этого отдела, включающего в себя пародии — то есть образцы того, как писать не следует, дабы не уколоть читателя — слушателя — зрителя, а также описания иных типов огорчений, приносимых нам повседневностью искусств и литературы.
Мемуарные эксцессы
Мемуарное дело развивается у нас все больше и все дальше. Прошлое вспоминают все, кто может, и даже некоторая часть из тех, кто не может… ну, не имеет права. Короче — и те, коим вспоминать, в сущности, нечего…
В связи со столетием со дня рождения К. С. Станиславского значительный отряд воспоминателей обнародовал свои впечатления о личных встречах с великим режиссером. Но и лжемемуаристы — тут как тут. Ниже мы показываем, как это делается: как надо вспоминать, когда вспоминать нечего…
Цитируемой нами книги вы не найдете на прилавках и в библиотеках. Но несколько подобных ей томов (или статей) существуют на деле. А называется сей труд вот так:
(ВОСПОМИНАНИЯ А.К.ПЕРЕРУБОВА-ПОПОЛАМСКОГО)
(Издание Пельменского областного дома ветеранов сцены)
От издательства. Автоном Кронидович Перерубов-Пополамский — довольно известный в свое время провинциальный артист на амплуа резонера и благородного отца — служил в 1874–1918 гг, в театрах таких городов, как Сызрань, Кинель, Елабуга, Чухлома, Бобруйск, Ейск, Крыжополъ, Агрыз и др. Он пользовался известным успехом у зрителей; это можно заключить из обозрения семи мельхиоровых подстаканников, поднесенных ему в разное время публикой и сохранившихся у нашего артиста и по сей день. По-видимому, Автоном Кронидович полагал своею коронной ролью образ купца Абдулина, появляющегося в 4-м акте «Ревизора». Сохранились и фотографии артиста в гриме и поддевке Абдулина с корзиной снеди в руках (подношение Хлестакову).
Для читателей, несомненно, представит интерес запись характерного эпизода из жизни А. Перерубова-Пополамского о том, как жизненные пути автора этих воспоминаний и гениального основателя Художественного театра почти что встретились и тут же разошлись столь решительно и столь молниеносно. Запись осуществлена и обработана сотрудником межрайонной газеты нашей области «Борона» Фр. Чепелевецким.
-
…Сезон 1905–1906 гг. я служил в Жиздре в антрепризе некоего П. П. Густопсоева. Это был культурный по тем временам антрепренер, к сожалению в тот год удравший из Жиздры в начале великого поста, поскольку сборы были весь сезон слабые, и Густопсоеву нечем было рассчитаться с артистами. Между прочим, состав труппы был превосходный. Достаточно сказать, что в театре работали такие актеры, как я, моя жена1, П. Е. Курсиво-Лягайская, С. Т. Пупяга, Н. К. Неблюйская, А. А. Дерибаскер, Ж. 3. Изушкевич, Р. П. Говядина, Т. Ф. Гонобоблев и другие.
-
1 Насколько удалось установить, в том сезоне супругой мемуариста являлась видная провинциальная инженю Э. Дз. Поплези-Мудрицкая. Во всяком случае, при открытии городского театра в Жиздре в сентябре 1905 года именно она избила в порядке супружеской ревности некую певичку из местного шантана Катю Гусько. — Фр. Ч. (Здесь и далее — примечания обработчика рукописи.)
-
Репертуар состоял из таких крепких пьес, как «Ревность и кровь» Н. Бобухина, «Шалун под кроватью» С. Акулькина, «Ах, дамы!» К. Шебуршенко и Т. Ахтышкина, «Клятва в бочке» Эдм. Спринцетти, «Детки доняли» Б. Кроватьева, «Жульё» М. Разверзаева, «Убийство под забором» Ж. Пистон и Фр. Пуркуа, «Ночи в таверне» У. Джуйфойста и др.
Сперва мы с женою попытались устроиться в город Бежицу, где городской театр был арендован видной в те годы предпринимательницей А. Ф. Моргуновой-Сморгуновой. Играли у нее такие актеры, как Н. А. Ниткина, Б. А. Стукчич, Н. К. Куренчук, А. С. Бульбулиев, Т. П. Заварзяев, У. С. Умалишенко, 3. Ф. Хохлушкина, К. П. Кучерявый-Ричард, С. П. Мокрозадов и другие. Репертуар в тот сезон складывался довольно интересный: «Ночи в таверне» У. Джуйфойста, «Убийство под забором» Ж. Пистон и Фр. Пуркуа, «Жульё» М. Разверзаева, «Детки доняли» Б. Кроватьева, «Клятва в бочке» Эдм. Спринцетти, «Ах, дамы!» К. Шебуршенко и Т. Ахтышкина, «Шалун под кроватью» С. Акулькина, «Ревность и кровь» Н. Бобухина и др. Наши (т. е. — мое и жены) амплуа были представлены крепко, и нам не удалось закрепиться в Бежице…
Делать нечего. Кое-как, продавши часть нашего гардероба, мы с женою2 добрались до Москвы, где в посредническом агентстве Рассохиной мы застали уже таких актеров, как Н. Н. Сиволдаев, К. Ф. Бардадым, Ю. Ю. Перческу, Ф. Ф. Малохольная, Ж. А. Поросенок-Гай, С. С. Амбарьянц, У. Ф. Иванов-Бийский, Д. Д. Гнедич-Подседельников, Ал. Ар. Бесперебойная и другие.
-
2 А тут уже жена у мемуариста была другая. Это свидетельствуют многие. Как будто речь здесь идет о Ц. Р. Шевардюк — видной провинциальной гранд-кокет и мерзавке с гардеробом. — Фр. Ч.
-
Начались встречи с друзьями, бесконечные хождения в трактир на углу Георгиевского переулка и Тверской — в двух шагах от рассохинского бюро. Если рассказать о том, какие тогда цены были на кушанья и напитки в том трактире, — молодежь не поверит!.. Рюмка водки — 3 копейки. Жареные пирожки с многообразной начинкой (горячие) — копейка пара. Гуляш или там другое дежурное блюдо вроде битков — 4 копейки и т. д. Натурально, мы каждый день уходили из трактира, только когда его закрывали, то есть в три часа ночи. Тем более что еще приехали из провинции такие выдающиес