— Целый вагон отводят под нашу бригаду. Давай махнем — а?
— Что ж… Я подумаю… Отчего ж… Можно и тово…
— Поехать?
— Угу. Да. То есть — что я?.. Можно обсудить такое предложение… Ну, бывай, Павел. Отчего никогда не зайдешь, не позвонишь?..
— Так вот я насчет поездки тебе звякну… А? — вослед поэту сказал критик.
Но С. Шершавый уже покинул помещение…
В третий раз вдохновение к нашему лирику пришло вечером. Ему предшествовала небольшая стычка с соседями по квартире. Соседи заявляли какие-то особенные свои права на уборную. Поэт эти права оспаривал. Соседи грозились повесить на уборную замок, И повесили. А поэт грозился замок сорвать. И сорвал.
Сорвал и, еще взволнованный борьбой, стал писать бодрые строки (не без предварительных «та-та, та-та»):
Враг тугой в себе уверен,
Враг коварен и жесток.
Для меня он в счастье двери
Запер туго на замок!
Ух, страна моя! Я вышел
На заказанный мне путь.
Я врага с позором вышиб,
Я сумею отдохнуть!..
И это стихотворение было переписано красивыми буквами и помечено датой сочинения. Перечитав данный опус, поэт пробормотал:
— Что — плохо написано? Здорово написано! И даже с гражданскими и воинскими чувствами. А они предлагают куда-то ехать… какой-то вагон, бригады… К чему эти хлопоты, если я умею буквально из подручного бытового материала создавать такие… эээ… мужественные строфы?! Зачем мне еще ездить?
Поэт спрятал новое свое произведение в ящик письменного стола и крикнул жене:
— Зинаида, долго я еще буду ждать чаю?!
Затем Семена Шершавого опять обступили заботы суетного света. Заботы владычествовали до самого отхода ко сну, они царили и тогда, когда Семен уже лежал под одеялом.
Но, совсем засыпая, поэт почувствовал укол где-то в районе ляжки и бедра. Поэт протянул руку, по руке быстро двигалось что-то теплое. Поэт откинул одеяло и включил свет.
Вдоль простыни бодрой рысцой бежал клоп. Почувствовав преследование, он ускорил аллюр. Свернул вбок. Притворился дохлым. Но ничего клопу не помогло: он был настигнут и погиб под туфлей поэта, оросив пол праведною кровью поэта же.
И вот мысль о том, что именно ему, Шершавому, принадлежит брызнувшая на пол кровь, в последний раз в этот день вдохновила поэта. С обычной для него романтической приподнятостью Шершавый «переключил» тему на высокий план:
Та-та, та-та-та-та, та-та…
Эх, страна! Для кровопийцы
Нету места на тебе!
Против них свой мощный бицепс
Двину в яростной борьбе.
— Словно бы недурно получается! — шепотом выговорил поэт и смежил очи. Вдохновение вступило в борьбу со сном и, побежденное сном, расточилось…
Поэт спал, с присвистом храпя и набираясь сил для завтрашней лирической деятельности…
Дездемона на три точки
Вопреки обычаю, директор драматического театра не пригласил к себе в большой кабинет заместителя своего, а сам вошел в крохотную комнатку, которая была отведена оному заму.
— Семен Адольфович, — начал директор, — вы продумали, что мы будем делать тридцать первого декабря? Учтите, это — последний день бюджетного года…
— Что-то такое слышал об этом, — не без иронии отозвался зам.
— Если мы тридцать первого не наверстаем хоть что-нибудь из недовыполнения плана, тогда — плохо дело… Ну, разумеется, тридцать первого мы дадим два спектакля у себя, в нашем здании…
— В здании — три! — отозвался зам, придвигая к себе счеты и карандаш, — а может, даже четыре. Плюс — выездные…
Директор поднял брови.
— Ну, три — это понятно: «утренник», «обедник» и «вечерник»… — сказал он. — А четвертый куда вы воткнете?
— А после вечернего представления. Сделаем новогодний бал с танцами и призами за лучшие костюмы. Теперь всюду так.
— Но это же не спектакль…
— Хо-хо! Это, если хотите знать, побольше спектакля: билетов мы продадим четыре полных комплекта…
— А не тесновато получится?
— Ну и что?.. Современные танцы — это тебе не мазурка и не краковяк, которые требовали чуть ли не циркового манежа для каждой пары. Сейчас все танцуется впритирочку, так сказать… Люди обнимутся и топчутся себе под музыку… А которые не танцуют, а смотрят, — тем еще меньше места надо…
— Но нельзя же все-таки, чтобы — как в трамвае…
— Безусловно, нельзя… Хотя — почему нельзя? Вон в соседней области как сделали?..
Директор прищурился и произнес не без величественности:
— А вы забыли, что в соседней области именно за это сняли и директора, и заместителя, и…
— А? Разве?.. Хотя — да… Что-то такое вспоминаю. Ну что же, ограничимся тремя комплектами билетных книжек… ну, тремя с половиной! И — все!
— Ой, Семен, Семен, не туда вы смотрите! Не подводите коллектив и… руководство: себя, меня и так далее… Лучше продумаем сейчас: какие будут у нас выездные спектакли?
— Тут в основном все ясно. Тридцать первого числа три выездных «утренника» — это уж как пить дать: «Отелло», «Стряпуха» и «Девушка с веснушками».
— Заказчики есть на эти спектакли?
— Сделаем. Умрем, а сделаем! Уж кому-нибудь обязательно всучим все три выезда… То есть — не всучим, а уговорим; в общем, культурно обслужим. Хозяйственники там опомниться не успеют, а уж договора ими подписаны… Вы же знаете моих орлов распространителей!
— Потому и тревожусь, что знаю… Мне в обкоме два раза намекали, чтобы я их поунял…
— Дайте перевалить в новый год, Пал Михалыч, дайте залатать убытки ж недовыполнение, а там лично я переведу всех моих разъездных кассиров на культурные методы работы. Вот вам слово! Так. Значит, тридцать первого декабря «утренников» будет три. «Обедники» на выезд не берут. Переходим, значит, к вечеру… Что ж, тут тоже мне мерещится что-то порядка четырех-пяти спектаклей…
— Это как же?
— Очень просто: «Девушку с веснушками» дадим у швейников; «Стряпуху» отправим в клуб пищевиков; «Отелло» — в Дом медиков…
— А вот и не выйдет!
— Почему «не выйдет»?
— Канавцева играет стряпуху. И она же в «Отелло» исполняет Дездемону — обе роли ведущие, не забудьте! Да!.. Она же еще и девушка с веснушками!
— Да… верно… и все-таки что-нибудь придумать надо… Вон ведь в кино: из одного театра возят на мотоцикле коробки с лентами в другой театр. В этом кино крутят первую часть, а подвезли вторую. А там пошла третья часть. И уже им везут четвертую. А первую часть — фрррр! — покатили на новую точку!
— Но Канавцеву надо «крутить» единовременно на трех точках: и стряпуха все время на сцене, и Дездемона тоже поминутно вылезает к публике, и эти веснушки — тоже на глазах у зрителей…
— Позвольте, позвольте, Дездемону в конце концов душат! Вот тут и надо ее перекинуть туда, где идет «Стряпуха»…
— Так душат — именно «в конце концов»: в самом последнем акте!
— Ага. Так, так. А почему нам не начать с этого? Задушили эту венецианку сразу в первой картине — и перекидываем ее на другую площадку изображать колхозную повариху!
— Хорошо. Допустим. А кого тогда Отелло станет ревновать весь остальной спектакль? А как быть при этом с веснушками?
— А?.. Да… это действительно надо продумать… Вы не помните: девушку с веснушками в каком акте душат?
— Кто ее душит?! В бодрой советской комедии, по-вашему, героиню убивают из низменных побуждений?!
— Не убивают, значит?.. Жаль-жаль… А то бы, может, удалось развести все три спектакля. Ведь эти веснушки играет еще Гущенко. Ее можно бы выдать за Дездемону или — за стряпуху Павлину…
— Как это «выдать»?! Ну, что вы говорите!
— Выдать… подменить, значит. Если нам взять напрокат хотя бы два мотоцикла с галошами, мы бы сумели организовать темповую перекидку на все три площадки. При условии, конечно, взаимозаменяемости актрис: здесь, допустим, играла Канавцева; начался антракт… вы следите за ходом моих мыслей?
— Ну?
— Да… И сразу же — в тот момент, как закрыли занавес, ее уводят в другой спектакль.
— Кого — «ее»?
— А героиню. Дездемону. Или стряпуху Павлину. Или эту — как ее? — ну, Дездемону с веснушками… то есть девушку с мавром… тьфу! без мавра, конечно… Ну, вы меня поняли: сразу увозим…
— Прямо в гриме?
— А что такое? Грим-то у них у всех — одинаковый: молодая героиня. Или там — инженю… Веснушки наляпать нетрудно и убрать ничего не стоит… И притом почему Дездемона не может быть конопатой? Где это сказано? Нигде не сказано!
— А костюм?
— Что костюм? Да, костюмы у них у всех трех действительно разные… Ну и что ж? Пока будут ее везти, она переодевается. Подсадим к каждой в галошу мотоцикла портниху-одевалыцицу…
— Вы думаете, на ходу в мотоцикле артистка сумеет переодеться? А как вы ее с портнихой разместите в галоше?
— Ну, не в мотоцикле, — автомобиль возьмем. Та-ак. Привезли, значит, Дездемону на полевой стан колхоза… Она играет здесь…
— А тем временем там антракт кончился.
— Правильно, кончился. А мы уже везем ее обратно — в Венецию… или же прямо на остров Крит! Ну, может быть, немного потянули с антрактом… Вы следите?
— Что же, у вас антракты будут величиной с целое действие плюс время на переезды?
— А что такого? Если организовать приличный буфет… В общем, мне думается, можно устроить всё так, что двух героинь хватит на три спектакля… Надо только продумать как следует. По-моему, тут — новый прогрессивный метод… ммм… метод интенсификации спектаклей… Вы следите?
— Что я!.. Если вы попробуете на деле такую «интенсификацию», тогда уже прокурор будет следить… то есть начнет следствие.
— Вы думаете?.. Гммм… да… Пожалуй, это верно…Так что же делать?..
— Я думаю, надо как-то добиться, чтобы зрители посещали наши основные спектакли. Не четыре и не пять представлений в день, а — одно. От силы — два. Но чтобы ходили бы, черт их возьми! Чтобы им интересно было!
Замдиректора не слышал этих слов своего начальника. Он что-то прикидывал на счетах и писал цифры карандашом. Даже на прямое обращение замдиректора отозвался не сразу. А когда поднял голову от бумаги с цифрами, лицо его было печально и спокойно. Он сказал: