— Посторонние, — терпеливо пояснил наш капитан службы безопасности.
— Нет, только свои, — ответил мужчина, хотя теперь это определение казалось спорным, — Как бы я чужим в таком виде показался?
Нас, видимо, уже причисляли к своим.
— Не дергайтесь капитан, а то останетесь без фестончиков, — проговорила — девушка-медик.
— Сердце кровью обольется… — посочувствовал террорист и снова стал бубнить-то что-то о любви и своей утрате. На месте патрульных, я предоставила ему все, что он хочет, только бы прекратить словесные муки. Наши.
Свет в коридоре мигнул, Мирх оставил модельера и его модель дальше заниматься любимым делом.
— Тритон вызывает Коробочка, — прогнусавил динамик обеспокоенным голосом Тары.
— Вы там живы или уже нет? — перебил ее Лоэн.
— Уже нет, — ответил кэп, — Ты рад?
— Безмерно. Доложи обстановку. Сколько единиц противника обнаружено и убито?
Я хмыкнула.
— Юродствуешь?
— Убиты надежды, убиты мечты, — словно почувствовав, что о нем говорят, оживился террорист.
— Патруль будет у станции через двадцать одну минуту. Вереск снесет вышку через пятнадцать. Успеете?
— Если нет, ты узнаешь об этом раньше патруля.
— Уйти оттуда успеете? — пояснил владелец станции.
— А зачем? Все равно записи покажут, что мы тут были.
— Записи Рэм подчистит.
— А с датчиков Вереска? — иронично спроси Мирх, ответили ему молчанием, даже террорист застенчиво замолчал, — Не городи огород, мы оказываем помощь гражданским согласно директиве «В» сто тридцать один.
— Сам будешь с патрулем объясняться, — буркнул Лоэн и отключился.
— Если что-то пойдет не так, он от тебя открестится. Скажет, уволил еще в прошлом году и знать не знает, что в твою контуженую башку пришло, — предупредил Тииз.
— Разберусь, — отрезал Мирх.
Очередной серый коридор с ровными стенами и пластиковым полом закончился автоматическими дверьми, оснащенными функцией герметизации. Если, не дай космос, что-то случится, активируется одна из линий безопасности корабля. Но иногда не помогает и она, особенно когда космос продолжает откусывать от крейсера кусочек за кусочком.
— Так и позавидуешь тебе, кэп, — Тииз посмотрел на Мирха, который по-прежнему пренебрегал респиратором, и вроде пока не собирался сходить с ума, видимо, увернийцы были правы, его организм выработал антитела после первой понюшки. — Подумаешь, признался в любви хорошенькой девке, другие-то фестончиками балуются, — он передернул плечами, — Если я начну такое же вытворять, пристрелите. Сразу же.
— Договорились, — кивнула я, — Как придешь с цветами, так и пристрелю, — он фыркнул. — Ибо нечего плодить конкурентов.
— Кстати, кэп, ты как, — Тииз посмотрел на начальника и встал по одну сторону от двери — Не испытываешь желания зажать нашу Тень в укромном уголке?
— Испытываю, — невозмутимо ответил Мирх, — становясь по другую сторону, — Но в экипировке это проблематично, да и ты рядом крутишься.
— Войду в тебя тихо, войду в тебя нежно, до самого дна, — пообещал ему поэт.
— Кэп, я могу говорить начистоту? — спросил Тииз, приподнимая руку с коммутатором.
— А что ты до этого делал?
— Значит, могу. Смотри, ты лез к цветочной девке…
— Сколько раз это будут еще повторять? — с тоской проговорила я, Мирх бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал и не велел заместителю заткнуться.
— Вся станция ржала. Было и прошло. Сейчас шутка уже не кажется смешной. Чтобы они не говорили, тебе, кэп, по кратеру. Это как прививка, и теперь у тебя иммунитет, — он вздохнул вместе с террористом, тот читал, что-то совсем печальное, — Но при всей своей сумасшедшей влюбленности, ты продолжал жить. Ты каждое утро приходил в центр управления, пусть и корчил особо печальную рожу. Работал, отслеживал нарушителей, карманников. Ты был вменяем, и не позволял никому нарезать фестончики. Так объясните мне, почему эти, — он дернул головой, — ведут себя, как пациенты госпиталя Лунных колец?
— Тогда, — ответила я, становясь рядом с Мирхом, — Кэп хапнул разовую дозу, сунув нос в контейнер. Эти же… Думаю, цветок продолжает выбрасывать пыльцу, система разносит ее по кораблю. Доза увеличивается с каждой минутой, и любовь переходит в одержимость.
— Интоксикация с летальным исходом возможна? — быстро уточнил Мирх.
— Нет, скоро одержимость достигнет максимума и пойдет на спад, организм начнет вырабатывать антитела. Никаких последствий для организма, — я подумала и добавила, — Физиологических.
— Сжечь чертов цветок, — еще больше уверился в своем решении Тииз.
— Не топчите поникшие лепестки… — застенчиво попросил поэт.
Кэп кивнул, Тииз поднес комм к сенсору. Двери открылись. Мы, наконец, вошли в рубку и увидели стихоплета, державшего в страхе Коробочку целых десять минут. Желание пристрелить его усилилось.
Теранс Вист плакал, сидел на полу в одних форменных брюках, демонстрируя всем голую узкую грудь, и размазывал слезы по лицу.
— Я не могу подобрать рифму к ее глазам, — с надрывом пожаловался он Мирху, как влюбленный влюбленному, — К ее прекрасным глазам! Других таких не достать!
— Да, я и пытаться не буду, — дал ему слово наш капитан, опуская оружие, террористов на борту не было, а если бы и были, думаю, тоже ушли заниматься любимым делом.
За исключением малолетнего поэта, рубка была пуста, пластиковый пол был усеян обрывками весьма и весьма редкой бумаги. Видимо, дорогие сердцу строчки нельзя было доверить памяти машины. Парень страдальчески закрыл глаза, свои слова закончились, и он процитировал:
— Оставь надежду всяк сюда входящий3.
Дверь закрылась за нашими спинами.
Контейнер с розой стоял здесь. Под лампой дневного света, как предписывала инструкция, совсем рядом с пультом управления. Дальше у стены теснились вещи, менее важные вроде ионного кулера, заварочного отстойника или коллекции пластиковых чашек разной степени исцарапанности.
Видео было выключено, самым радикальным образом, из панели управления торчала векторная отвертка. Причём выключен только исходящий сигнал. Вереск продолжал принимать сигнал с Коробочки. Тииз внимательно рассматривал декольте Тары, которая склонилась к пульту, играя сенсорами, и что-то выговаривал Лоэну. Надо сказать владелец станции смотрел туда же. Возвышенные достоинства диспетчера оставили равнодушным только раздетого поэта.
— Оставь за дверью все былое, — раскачиваясь, словно в трансе, проговорил Теранс, — Взгляни в глаза и выпей… эээ…
— Яду, — припечатал Тииз, но террорист, нисколько не обидевшись, задумался.
— Мирх, смотри, — я указала взявшемуся за иньектор капитану на контейнер.
— Идиотизм, — прокомментировал он.
Я подошла к стойке, снимая перчатки. Да, они выполнили указания в точности, цветок стоял под лампой, над которой едва слышно шуршала система вентиляции. Инструкции инструкциями, а наличие своего разума еще никому не вредило. Контейнер с розой был слишком велик для одного цветка, и свободное место не давало покоя пытливым умам космолетчиков Вереска, и они поставили рядом с розой Сердечник Стыдливый.
Вроде ничего страшного они не сделали, открыли контейнер, поставили растение — кинетик, вернули крышку на место, включили лампу.
Их предупредили о розе…
Я нажала кнопку, отщелкивая крышку.
…их не предупредили о сердечнике. И о фильтре, выставленном мною на максимум. Сейчас вместо семерки, горела тройка. Среднее значение. При открытии, контейнер всегда возвращается к заводским настройкам. И не только контейнер, вскрой хоть отсек корабля, хоть паек, хоть биотуалет. Это автоматика, мы слишком привыкли на нее полагаться.
Но это полбеды, прибавьте к ней еще половину и на выходе получите целую. Лампа, контейнер, вентиляция и… Растение — кинетик, которое расправило листья — ладони над алым бутоном, и все лампы корабля стали тому безразличны. Ставили в контейнер огрызок, а спустя час получили пышный куст, в тени которого притаилась роза. Цветок закрылся, выделяя в воздух пыльцу, фильтр — тройка не справился, не благое начинание подхватила система вентиляции. Три фактора — исключи любой, и последствия были бы куда менее масштабными.
Я коснулась листа сердечника, цветок секунду раздумывал, а потом смутился, сворачивая листья. Щелкнул иньектор, поэт получил свою дозу, но судя по молчанию, вдохновения ему это не прибавило. Тииз вытащил из панели отвертку, продолжая смотреть на Тару. Я вытащила растение — кинетик, и вернула крышку на место.
— Коробочка, вызывает Вереск, — проговорил кэп в микрофон.
— Коробочка на связи, — с облегчением откликнулась Тара.
— Вырубай канал, противника не обнаружено, — отрапортовал Мирх.
— Оцените состояние гражданских, — попросил Уших, по каналу связи механический голос переводчика странным образом обрел почти человеческие интонации.
— Мало данных. Предварительный анализ, основанный на визуальной оценке четырех членов личного состава, будет некорректен.
— Да они полностью с резьбы слетели, — перебил капитана Тииз.
— Вы обнаружили только четырех человек? — удивилась Тара, — Они же все здесь, двое в пятом грузовом отсеке, четверо в личных каютах за номером семь, восемь…
— А у меня только два человека, — перебил ее Мирх.
— Семь минут до столкновения, — напомнил Лоэн, — Если опасности нет, вы не займетесь тем, за чем вас послали?
Я нажала на кнопку, переводя систему вентиляции в интенсивный режим с полной заменой кислорода.
— Кажется, парень влюблен не в конкретную девушку, а в стихи. Причем в собственные, — Тииз поддел ногой листы бумаги, на которых остались отпечатки ребристых подошв.
— Тень, — позвал кэп, и я подошла к пульту.
Панель Вереска мало чем отличалась от панели разведывательного крейсера, упрощенная система навигации, семь стабилизаторов, вместо девяти. Я ввела код.
— В доступе отказано, — откликнулся искин.
— Ситуация 2119 допускает управление кораблем с