– У меня получилось? – охнула я.
– Получилось, – кивнув, подтвердил Ксавье.
Восторженно вскрикнув, я запрыгала на месте перед раскрытой дверью.
– Браво, магия! – похвалила я. Та шипела во мне, а в воздухе вокруг меня светлячками мелькали искорки.
– Не хочу умалять ваше достижение, мисс Лукас, но нам лучше было бы оказаться ближе к рынку, – заметил Ксавье. – Не возражаете, если я создам новый портал?
Искорки мигом погасли.
– Нет… не возражаю, но не хочу, чтобы вы себя изнуряли.
Из-за бессонных ночей простейшее заклятие сбивало Ксавье дыхание и вызывало усталость. Создавая порталы, он едва не падал в обморок от нехватки сил.
– С элементарным портальным заклятием я справлюсь. В любом случае это лучше, чем тащить наши товары на рынок.
Не успела я открыть рот, чтобы поспорить, как Ксавье захлопнул дверь, прижался к ней лбом и стал напевать. Когда же снова распахнул, нас затопило море звуков и запахов. Шумные торговцы; родители, орущие на детей, чтобы слушались; ржущие лошади. Свежая выпечка, дым, сырая трава.
Но мне стало не до всего этого, когда Ксавье упал в ближнее к нам кресло и прижал дрожащую руку к виску. Из его носа капала кровь.
– Ксавье! – вскричала я, вытащила из кармана платок и прижала к носу бедняги. Тот покраснел от мыска на лбу до полоски кожи между подбородком и воротом, потом оттолкнул мою руку и приложил к носу свой платок.
– Я в порядке, – пробормотал Ксавье. Не открывая плотно сомкнутых глаз, он махнул рукой на пирамиду коробок: – Вынесите на улицу вон тот рулон брезента. На траве там будет свободное место.
Я оторвала взгляд от Ксавье и неохотно взяла длинный, плотно скатанный брезент.
– На него уже наложены чары, – пояснил Ксавье приглушенным носовым платком голосом. – Раскатайте рулон, как одеяло для пикника, и он сам собой превратится в палатку. Идите, не беспокойтесь обо мне.
Я послушалась друга – вынесла брезент за порог, ступив на сырую траву. Чем дольше я задерживалась в доме, тем более неловко наверняка становилось Ксавье.
На минутку оставшись без присмотра, я наслаждалась солнцем и представляла себя частью толпы, суетившейся вокруг. Кто-то занимался своими лотками, заворачивал посуду, упаковывал красивые пирожные; кто-то заглядывал в палатки, уходил с подарками или еженедельными покупками. Болтовня посетителей была мне так же приятна и знакома, как пение птиц. Проходя мимо, покупатели вежливо кивали мне, спешащая за матерью девочка помахала рукой.
Они не видели магии, пылающей у меня внутри. Не знали о моих ошибках, ни откуда я, ни про ведьму-мать, ни про проклятого мной отца. Для них я была обыкновенной.
Ну, не считая конечно заколдованной палатки в моих руках.
Я оглянулась на Ксавье, который так и сидел на стуле, прижимая платок к кровоточащему носу.
Сделав шаг от двери, я встряхнула брезент словно простыню. Он полетел на землю и с резким хлопком превратился в палатку с тремя стенами и островерхой крышей. Заглянув внутрь, я увидела прилавок, три полки для товара, вешалку и даже часы, висящие на туго натянутом бежевом брезенте. Снаружи над входом красовалась деревянная вывеска «Магические товары и услуги мастера Морвина».
– Впечатляющая колдовская работа для человека, у которого течет кровь от портального заклинания.
Я подумала о том, что могло довести Ксавье до такого состояния. Неужели подобным образом его наказывали вечно подавляемые эмоции? Иначе просто не получалось. Морвины славились своей магической силой. Ксавье славился своей магической силой. В пятнадцать лет получить допуск к чарам и стать членом Совета – случай совершенно уникальный. Почему же тогда магия причиняет ему такие страдания?
Сердце болезненно сжалось.
В день, когда члены Совета навестили меня впервые, они предложили заклинание, которое ограничило бы мою силу, подточило ее и сделало использование чар болезненным.
Ксавье тогда выступил против.
Возможно, его магию тоже ограничили. Вероятно, поэтому он так спешил принести клятву, принять мою силу в качестве оплаты за свою помощь. Вот только после страданий от подавленной, мучительной магии он получит обратную проблему. Разнузданную силу.
Но зачем Совету в принципе ограничивать магию Ксавье?
Я вернулась к изумрудно-зеленой двери, так и стоявшей отдельно среди травы. Ксавье по-прежнему сидел на стуле, одной рукой держась за нос, другой – за лоб. Тревожная часть меня требовала убедиться, что друг в порядке. Куда более спокойный здравый смысл призывал не трогать беднягу. К нему я и прислушалась, молча перетаскав коробки со снадобьями в палатку.
Когда я раскладывала пузырьки и банки по полкам внутри прилавка, у входа появился ссутулившийся Ксавье.
– Простите, что так получилось, – проговорил он.
Я опустила взгляд на траву.
– Если честно, я тревожусь за вас. – Ксавье открыл рот, чтобы возразить, но я подняла руку. – Вы должны признать, что видеть у вас такую неестественную усталость – веский повод для беспокойства. – Моя собственная магия пуще прежнего защемила в сердце. – Совет ограничил вашу силу, верно?
Кусая губу, Ксавье устремил на меня немигающий взгляд.
– Я… Да, верно, – наконец проговорил он.
Вопреки летнему зною, показалось, что у меня кровь стынет.
Вместе с жалостью появился и слабейший лучик надежды. Если Совет так поступил с Ксавье, возможно, его магия была наподобие моей. Возможно, я не одна такая.
– Ваша сила стала дикой, как у меня? – спросила я. – Они ограничили ее, чтобы контролировать?
Ксавье судорожно кивнул, темные волосы свесились ему на глаза.
– Да. Моя магия… создавала мне много проблем.
Значит, он и впрямь был таким же, как я. Ксавье, могущественный, невероятно одаренный, получивший официальный допуск маг, тоже обладал дикой силой.
Если бы он только сказал об этом раньше, то облегчил бы мне страдания, разделив их. Возможно, ему было слишком стыдно об этом говорить. «Что я за Морвин, если магию свою не контролирую?» – спросил бы он себя.
– Очень жаль, что Совет подверг вас таким испытаниям, – тихо проговорила я.
– Пустяки, – отмахнулся Ксавье.
– Нет, не пустяки. Я знаю, каково иметь непокорную магию. Это ужасно. Страшно. Унизительно. – Я схватилась за прилавок. Мои силы и без того внушали мне страх. Если каждая попытка заклинания станет вызывать упадок сил, какой, видимо, испытывает Ксавье, я не сомневалась, что попросту испугаюсь колдовать. – Думаю, у вас есть все основания расстраиваться.
На губах у него появилась слабая полуулыбка.
– Спасибо, мисс Лукас. Вы очень добры.
Потом он вскрикнул и отвернулся от меня. Старушка в заношенном оранжевом платке робко улыбалась и тянула его за рукав.
– Ой, простите, молодой человек, – начала она. – Я тут волшебника ищу.
Засмеявшись, Ксавье прижал руку к сердцу:
– Волшебник – это я. Заходите, мы с моей ученицей поможем вам.
9
В нашу маленькую палатку посетители заходили даже чаще, чем в лавку.
Старик горячо поблагодарил меня за снадобье от ревматизма, которое я ему дала. Женщина купила противовоспалительное средство и с теплотой вспомнила, как мать Ксавье помогала ей рожать дочь.
Казалось, у каждого посетителя имелась история о чудесах, которые творили Морвины. Стоя рядом с Ксавье, я позволила себе представить мир, где сама буду помогать столь многим людям. Где буду смотреть исцеленным в глаза и пожимать им руки.
Собрав коробку с целебными мазями для издерганной семьи из пяти человек, я стояла у входа в палатку и наблюдала, как глава семьи толкает деревянную тележку с покупками. Три его дочери скакали рядом, смеялись и пели во все горло. Они напоминали мне сестер Ксавье. Оглянувшись, я увидела боль в его глазах и поняла, что он думает о том же.
– Все эти разговоры о великой семье Морвинов, – начала я, снова войдя в палатку. – Вам не кажется, что вы живете в ее тени?
Ссутулившись, Ксавье склонился над прилавком.
– Я… я горжусь тем, что Морвин. Обожаю слушать о том, как они помогают людям, только не думаю, что сам когда-нибудь… – Ксавье осекся и покачал головой. – Неважно.
– Мне вы можете сказать. – Я прошла по травяному полу к прилавку и встала перед Ксавье. – Меня в душевном смятении вы видели не раз. Я дразниться не буду, обещаю.
Не встречаясь со мной взглядом, Ксавье провел по волосам неестественно белыми пальцами.
– Я очень по ним скучаю. Правда. Но… наша разлука – это тоже хорошо.
У меня сердце упало.
– В том старом письме вы упоминаете своего отца. Насколько я понимаю, ваши отношения с ним почти не изменились?
Когда Ксавье взглянул на меня, круги у него под глазами показались еще темнее.
– Это он придумал меня изолировать. Сказал, что мне нельзя ни на что отвлекаться, пока я выполняю задание Совета. – Ксавье невесело засмеялся. – Интересно, как бы он отреагировал, узнав, что я взял ученицу?
Я ощетинилась:
– Мы уже знаем, как.
У Ксавье сузились зрачки.
– Разрази меня гром! Простите, я не имел в виду… Дело не в вас, Клара. Моему отцу никто не нравится. Ему и я не нравлюсь.
Из уст любого другого человека я такого заявления не приняла бы. Но знала темперамент его отца. И знала, каково иметь родителя, который не хотел твоего появления.
– Извините, – проговорила я. – Жаль, что меня не было рядом все эти годы.
– И мне жаль.
Между нами повисла тишина, тяжелая и грустная. Думать о времени, которое мы могли бы провести вместе, было почти так же больно, как если бы что-то между нами умерло. Мы словно скорбели по жизни, которую могли прожить вдвоем.
Зато оказались вместе сейчас.
Я улыбнулась Ксавье:
– Вы назвали меня Кларой.
Наши взгляды встретились. Вопреки секретам, смущению, вспышкам, в глазах у Ксавье таилось столько нежности. Они всегда были очень добрыми.
– Вы не против? – спросил он.
– Нет.
Ксавье кивнул: