Для благословения требовались намерение, мощь и, самое важное, любовь. Это пугало меня и сбивало с толку, но не так сильно, как страх в глазах матери.
Линия роста волос Имоджен заблестела от пота.
– Послушай, я благословила твою магию таким образом: если кто-то отнимет ее у тебя, она станет настолько дикой, что убьет нового владельца.
У меня душа ушла в пятки. Чтобы не упасть, я схватилась за полку.
– Что?!
– Я поступила так, чтобы тебя защитить, – ответила Имоджен негромко и спокойно, словно усмиряя дикую лошадь.
В тот момент я и чувствовала себя дикой лошадью. Шагнула к Имоджен и, пригвоздив ее взглядом, схватила за перед блузки.
– Ты должна это остановить, – прошипела я.
Глаза Имоджен стали такими круглыми, что я увидела ее радужки целиком. Заметно дрожа, она подняла вверх руки:
– Я ничего не могу поделать. Если захвативший твою магию погиб, можешь принести его или ее ко мне…
– Он не погиб, – перебила я. Подобное казалось бессмыслицей, непостижимым уравнением, фантазией о несуществующем цвете. Ксавье Морвин не погиб. – Создай мне портал, – потребовала я. Чем больше говорила, тем труднее становилось дышать. Грудь вваливалась. Окружающий мир сжимался. Сердце стучало так быстро, что аж гул слышался. – Я опишу тебе его дом.
Имоджен кивнула, но подняла палец:
– Ради твоей и моей безопасности я должна наложить на тебя умалчивающее заклинание. Ты не сможешь рассказать ни обо мне, ни об этой лавке, ни о чем-то услышанном сегодня, какими бы чарами ни обрабатывал тебя Совет.
На миг я подумала о жертвах «эйфории», потом попрощалась со всеми надеждами на мщение. Жизнь Ксавье была в опасности.
– Накладывай, – проговорила я и опустила еще дрожащие руки по швам. По моим щекам катились слезы и пот. Каждая секунда причиняла боль. Ксавье умирал? Он уже умер? Что натворила моя жестокая магия?
Имоджен прижала мне к губам два пальца и прочитала непонятное заклинание шепотом, от которого затуманило мысли и заложило уши. Когда она закончила, когда с ее губ слетел последний слог, рот мне жгло, словно мать засунула в него горячую кочергу. Я охнула, коснулась пальцами языка, но когда достала их, то крови не увидела.
– Ну вот, – проговорила Имоджен, взяла меня под руку и легонько подтолкнула к двери, высокой, тонкой, черной, как ночь. – А теперь опиши мне его дом.
Имоджен коснулась ладонью медной дверной ручки, украшенной затейливой резьбой в виде побегов.
Закрыв глаза, я стала вспоминать. Радостное волнение, с которым прыгала на крыльце, дожидаясь, когда мадам Морвин откроет дверь и позволит мне поиграть с ее детьми. Соленый запах альбиланской тортильи на кухне, смешанный с тяжелыми цветочными ароматами снадобий.
– Открыв дверь, ты увидишь натертые полы, темно-коричневые, как шоколад. Обои светло-зеленые, с ирисами.
– Хорошо, – тихо сказала Имоджен, – продолжай.
– По обеим сторонам от двери чугунные лампы, а слева круглый стол и два маленьких стула, как в закусочной.
Вспомнилось, как мы вместе пили чай. Как я кричала на Ксавье. Разрази меня гром, неужели та ссора станет нашим последним разговором?!
– Напротив разделочный стол из красного дерева с каменной столешницей. Вокруг шкафчики, под потолком кастрюли и сковороды, на стенах сушатся растения. Один буфет белый, другие – из темного дерева. Пахнет чаем и цветами. Там… там очень мирно.
Что-то негромко щелкнуло, потом резко заскрипело. Открыв глаза, я увидела, как Имоджен распахивает дверь. За ней находилась лавка Ксавье, пустая и темная.
Мне было страшно сдвинуться с места.
– Будь осторожна, Клара! – тихо велела Имоджен. – Не делай так, чтобы мой ковен увидел в тебе угрозу. Люди всегда смотрят и следят.
Сейчас мне ничего угрожать не могло. В голове крутилась только одна мысль, она гимном раздавалась в сердце, отчаянная и настойчивая: «Спаси его, спаси его, спаси его».
Я переступила порог и не оглянулась.
20
Дверь захлопнулась у меня за спиной, лишив единственного пути обратно к матери. Только я из-за этого не переживала – уже неслась через залитую солнцем прихожую. Вытянув шею, я крикнула хриплым прерывистым голосом:
– Ксавье!
Глянула на спинку дивана в гостиной, за прилавок в лавке, а когда метнулась в следующий коридор, воображение стало терзать меня образами, которых я больше всего боялась. Тело Ксавье, холодное и неподвижное; он задушен моей магией или подавился цветами.
Слыша шум своего дыхания, я обыскала первый этаж. В гостевой было пусто, если не считать бинтов и небольшой кровати на случай, если пациенту захочется прилечь.
Стуча сапогами по каменным ступеням, я понеслась на второй этаж.
– Ксавье! – кричала я. – Ксавье, пожалуйста, отзовись, ты там?!
Одну за другой я распахивала комнаты.
Дверь в библиотеку оказалась приоткрыта. Забежав внутрь, я громко позвала Ксавье, но его не оказалось и там.
Один из стульев чуть сдвинули с места. На столе лежала маленькая, с мой указательный палец, веточка тысячелистника. Красные цветы были красивыми, но чуть влажными.
«Тысячелистник для любви. Для исцеления. Для смелости».
Пока я смотрела на тысячелистник, вокруг запахло дымом. Нахмурившись, я обернулась – над плюшевым ковром и впрямь поднималось белое облако. Пламени не возникло – только призрачная фигура женщины, медленно приобретавшая четкие очертания. Мадам Бен Аммар выступила из тумана, держа в руках какой-то шарм – листья и веревку вокруг предмета, похожего на мою расческу. Как и шарм, с помощью которого я разыскала мать, этот тоже растворился в клубе дыма.
– Клара?
Я оббежала вокруг стола, изумленно глядя на нее.
– Мадам! Как вы здесь оказались? И вы… вы видели Ксавье? Знаете, жив он или нет?
Ведьма потянулась ко мне и спрятала мои ладони в свои. За две недели я почти забыла, каково это – держать человека за руки, не боясь причинить ему боль. Но моя магия до сих пор действовала и вредила другим.
– Мастер Морвин жив, – ответила мадам Бен Аммар. – Хотя и нездоров. Он явился к нам, бушуя и твердя, что у него твоя магия… – Ведьма посмотрела на наши ладони и прищурилась. – Таковым было условие вашей клятвы?
Я не могла ответить, даже думать не могла. Голова шла кругом, рисуя мне образы тела Ксавье, изувеченного и искалеченного моей силой. Вихрь своих тревог я подавила: мне требовались факты, а не фантазии.
– В каком смысле он «нездоров»?
– Клара. – Голос ведьмы звучал твердо, но печально. Она перехватила мой взгляд. – Ты отдала ему свою магию?
– Да. – По щекам потекли слезы. – Это было условием клятвы, но, пожалуйста, я… я боюсь, что моя сила убьет Ксавье…
– Вот и мы боимся. – Мадам Бен Аммар подняла палец. – Когда эта история закончится, тебе придется объясниться с Советом. Отдать свою магию, да еще человеку, которого, на минутку, считают преступником… Такое поведение Совет не одобряет…
– Мне все равно, – прошептала я. – Пожалуйста, пожалуйста, только позвольте мне его увидеть!
Мадам Бен Аммар кивнула и повела меня к двери в коридор. Закрыла ее и положила ладонь на дверную ручку. Прежде чем прочитать заклинание, она глянула на меня через плечо:
– Ты должна приготовиться. Состояние мастера Морвина… тяжелое.
Я видела, как мой отец кашляет цветами. Видела бред, танцы, безудержный, истерический смех, вызванный «эйфорией». Порой магия – дикое, жестокое чудовище. Но ради спасения жизни Ксавье я была готова столкнуться с чем угодно.
Мадам Бен Аммар прижала лоб к двери и зашептала ей. Ее рука задрожала, голос зазвучал громче, эхом разлетаясь по комнате и по моему сознанию. Едкий запах расползся по воздуху, где-то вдалеке послышались негромкие разговоры магов.
Дверь распахнулась в бесконечный коридор. Мадам Бен Аммар переступила порог, я – следом. Настенные фонари были из тонкого черного камня. Свет свечей просачивался сквозь них, становясь чуть ли не серым и походя на тусклое сияние луны. Я содрогнулась.
Постепенно плоские мраморные стены изогнулись, словно река, несущая нас вперед. С каждым шагом мое сердце билось все быстрее.
Слабый запах дыма сменился удушающим цветочным ароматом с нотами роз, фрезий, свежескошенной травы. Глаза заслезились. Я вцепилась в рукав мадам Бен Аммар, которая вела меня по коридору.
Громкий крик эхом разнесся по коридору, утробный и болезненный, как у раненого зверя. Душа ушла в пятки, и я застыла на месте.
Крик повторился. В нем звучало мое имя.
– Клара!
Сердце колотилось как бешеное. Ксавье!
Оставив мадам Бен Аммар позади, я понеслась по коридору на ужасный звук и попала в длинную прямоугольную палату.
Потолок в зале суда был высокий и белый, как в замке, увенчанный массивной черной люстрой с каплями янтарного света. Стены украшала золотая мозаика, изображающая магов древности, которые творили чудеса и накладывали руки на больных и безнадежных.
По трем сторонам зала стояли ряды стульев, на которых уместились бы все члены Совета королевства, а в самом центре выстроились как минимум двадцать магов. Внутри все болезненно сжалось, когда я узнала среди них мастера О’Брайана и седовласого колдуна, которые присутствовали на моей предыдущей встрече с Советом. Они, как стеной, загораживали кого-то мне невидного.
Они загораживали Ксавье.
Когда я рванула вперед, маг с длинными белокурыми волосами заметил меня и вытянул руку. Я тут же застыла на месте и упала на колени. Вскрикнув от удивления, ударилась коленями о жесткий мрамор и поняла, что не могу шевельнуться.
За кольцом магов высилась спинка большого стула. Она раскачивалась взад-вперед.
– Нет! – гремел голос, полный боли, искаженный и в то же время знакомый. – Нет, Клара, Клара, Клара!
– Пожалуйста, пустите меня! – умоляла я мага, отчаянно сопротивляясь заклинанию, которое приклеило мои ладони к мрамору. Чем больше я старалась, тем сильнее чужая магия прикипала к рукам. – Он меня зовет. Я Клара Лукас.