– А я поблагодарил тебя? – спросил он. – За то, что ты спасла мне жизнь?
Я засмеялась усталым, звенящим от нервов смехом:
– Не помню такого.
– Ну, тогда спасибо. – Темные глаза Ксавье блестели от грусти, как лунный свет на воде. – А еще прости меня. Ужасно думать, что я оказал тебе услугу в обмен на силу. Ты была в отчаянном положении, следовало помочь тебе просто так. Мне по-настоящему жаль.
– Да, тебе должно быть жаль.
Я вытерла липкие пальцы о фартук, взяла влажную салфетку и обработала раны Ксавье на предплечьях.
– А твоему отцу уже лучше? – спросил он. – Знаю, что благословение было наложено успешно, но потом…
Удовлетворение грело в груди теплым солнечным светом.
– Папа пришел в себя. Без твоей помощи мне не удалось бы ни его исцелить, ни укротить свою магию.
– Нет, Клара, твоя магия оказалась мне не по зубам! – засмеялся Ксавье. – Моя сила лишь шептала мне, ее я мог оттолкнуть, а вот твоя… Она совершенно беспощадна. И ты сражалась с ней в одиночку. Представить не могу, как ты справляешься.
«Конечно, не можешь, – прорычала моя магия. – Однажды я ее сломаю».
«Ты врешь», – напомнила я.
– Магия сейчас с тобой разговаривает? – хмуро спросил Ксавье.
– Да, – кивнула я. – Обещает однажды меня сломать.
Ксавье выдохнул полной грудью и провел большим пальцем по моему рукаву. Я задрожала.
– Она не сломает тебя. Только не после того, как ты с ней справилась.
– Контроль остается за мной. – Я смотрела на Ксавье, вместо того чтобы сосредоточиться на громком голосе своих чар. Я сохраняла контроль. Магия шептала и извивалась, но командовала заклинаниями я. Внимание, которое Ксавье мне уделял; его взгляд, сосредоточенный, как у рыцаря на посту, вызвали у меня улыбку. – Это… довольно приятно. Ну, ты же знаешь, каково носить в себе мою магию.
Рука Ксавье лежала рядом с моей ладонью вверх. Теперь к линиям на ладони у каждого из нас прибавилось по бледно-розовому шраму. На месте, где я касалась Ксавье, принося клятву. И где держалась за него, когда моя магия овладела им и обожгла меня.
– Я уважаю тебя еще больше, – проговорил Ксавье. – Ты так храбро боролась со своими чарами. Если я чем-то могу помочь в твоей битве, пожалуйста, дай мне знать. Ты не должна сражаться с ней в одиночку.
Ксавье был прав. Я вложила ладонь в его и почувствовала, как от кончиков пальцев к груди бежит слабый возбужденный гул.
– Спасибо, – шепнула я.
Магия закричала на меня, утверждая, что я не заслуживаю любви. «Ты рылась в его вещах, не оправдала его доверия», – напомнила мне она.
На сей раз магия была права.
– Я тоже должна перед тобой извиниться, – произнесла я. Моя сила закричала в знак согласия, бросаясь обвинениями, но я сосредоточилась на одном конкретном деле. – Я вторглась в твою личную жизнь. Читала записную книжку, лишив тебя шанса рассказать мне правду в свое время. Прости меня.
– Нельзя сказать, что это случилось преждевременно. Просто я слишком трусил и не решался поговорить об этом раньше.
– Нет, Ксавье, это неправильно. Мне не следовало так поступать.
В уголках глаз друга появились добрые морщинки.
Придвинувшись ближе, я поцеловала его в лоб, а когда отстранилась, щеки Ксавье стали темно-красными. Он отвел взгляд.
– Мисс Лукас, – начал Ксавье с ненавистной мне формальности, – как ведьму вас ждет блестящее будущее. Вы сможете отправиться куда угодно, заниматься чем угодно. Хочу, чтобы вы знали: я не смею вас как-либо обременять.
Я сердито нахмурилась:
– Почему ты должен меня обременять?
– Я… я лишь о том, что если ты желаешь работать отдельно, ни на что не отвлекаясь, или хочешь, чтобы я не докучал тебе всеми своими… то есть собой, тогда, не знаю, я отправлюсь в Альбиль или…
– Ксавье Морвин, что ты такое говоришь?
Он зарылся в гору подушек, лежащих у него за спиной. Теперь все его лицо становилось красным, даже покрытые синяками участки.
– Ну… ты – молодая ведьма в самом начале карьеры, а я – опальный бывший маг, которому нечего предложить, и я взял и… и признался в любви. На твоем месте я захотел бы от такого сбежать.
Казалось, Ксавье говорит на иностранном языке. Я уставилась на него, прищурившись.
– Хочешь сказать, что я не могу быть ведьмой и при этом любить тебя?
Глаза у Ксавье стали совсем круглыми.
– Нет, нет! Я просто подумал, что ты не захочешь… – Ксавье закрыл рот, потом открыл снова. Он ярко покраснел, и я просияла, поняв, что могу вызвать такую реакцию. – Наверное, мне лучше помолчать.
Я прижала салфетку к его лицу и вытерла медового цвета мазь. Кожа Ксавье стала чистой и гладкой, хотя временно пожелтела. Когда я костяшкой пальца задела его скулу, она была теплой.
Отложив салфетки и снадобья в сторону, я оперлась о кровать и нависла над Ксавье. Он вскинул брови.
– Знаешь, из меня и впрямь выйдет прекрасная ведьма, – тихо пообещала я. – Но кем бы я ни стала, где бы ни оказалась, больше всего на свете я хочу быть с тобой.
Глаза Ксавье заблестели, как полированное черное дерево.
– Ты… Я… Мы?
Я поднесла его руку ближе к себе и поцеловала в ладонь.
– Если хочешь, чтобы я объяснила просто, то объясню. – Я коснулась губами его щеки, тоже теплой и на вкус напоминающей мед, входящий в состав бальзама. Моя ладонь уперлась в расстегнутый ворот рубашки, и я почувствовала, как стучит сердце Ксавье. – Я тебя люблю, – проговорила я, и моя магия согласно запела, не в силах этого отрицать. Она извивалась и шипела у меня в крови, умоляя выпустить ее на свободу.
Лицо Ксавье порозовело, как вишневый цвет, он поднял руку и осторожно прикоснулся к моему подбородку.
– Могу я тебя поцеловать? – спросила я.
Ксавье кивнул, не отрывая взгляда от моих губ.
– Пожалуйста.
Я склонялась над ним до тех пор, пока моя коса не задела ему скулу. Его дыхание сбилось. Волосы пахли гвоздикой и полевыми цветами.
Когда я вплотную приблизилась к лицу Ксавье, шелест его дыхания прервался окончательно. Губы – теплые, добрые, щедрые – прильнули к моим. Чудесная, будоражащая радость, которую я чувствовала школьницей, целуя нравившихся мне людей, вряд ли могла сравниться с этим ощущением. Желание, страх, щемящая душу тревога, удовлетворение и потребность – образы у меня в сознании были яркими, как восход солнца, и горячими, как пожар. Моя сила стала такой свободной, такой безмятежной.
«Да, магия, – думала я, – делай что угодно. Я пока немного занята».
Момент напоминал готовый лопнуть пузырь, переливающуюся тончайшую нить паутины, которая вот-вот порвется.
Вместе с пузырем и паутиной треснет по швам мое сердце. Я запустила пальцы в волосы Ксавье на затылке. Намертво вцепилась в ворот его рубашки.
Где-то внизу скрипнула дверь.
Я отстранилась буквально на дюйм, так, что кончик носа Ксавье до сих пор касался моего.
Ладонь его поддерживала мне висок так нежно, будто я была стеклянной.
– В чем дело?
– Я слышала шум.
Я отодвинулась от Ксавье и соскользнула с кровати. Мое лицо мгновенно вспыхнуло, когда я увидела, что стало с комнатой за несколько коротких минут. Темно-зеленый ковер превратился в луг, заросший сотнями цветов.
Пурпурные глоксинии. Красные хризантемы. Белоснежные гардении. Цветы земляничника, розовые, как нежный румянец. Плющ. Ароматные бутоны апельсинового дерева. Золотые орхидеи. Мирт. Красные розы. Дюжины ярких цветов говорили о моей любви на дюжины разных ладов.
– Ой, мамочки! – пролепетала я.
– Ксавье! – высокий голос прилетел с первого этажа и разнесся по дому. – Ксавье, ты здесь?
Он резко сел на постели; волосы у него стояли дыбом, как черные перья. Ксавье слез с кровати, окинул быстрым смущенным взглядом цветы вокруг нас, потом взял меня за руку.
– Это мои родные, – объявил он, и ослепительная улыбка осветила его лицо.
С ошеломляющей энергией Ксавье потащил меня прочь из комнаты, вниз по винтовой лестнице на первый этаж.
В лавке стояла группа высоких темноволосых людей. Женщина в красном платке переставляла пузырьки со снадобьями на прилавке. Она аж подскочила, когда одна из девушек рядом с ней вскрикнула:
– Это он!
Стоило Ксавье сделать шаг к лавке, как три девушки выбежали в коридор и заключили его в объятия. Самая низкорослая уткнулась лицом ему в живот и задрожала от слез. Это была Инес, милая, застенчивая, самая младшая из сестер Ксавье. Та, которую он благословил смелостью. Пока две другие закидывали его вопросами, Ксавье положил ладонь на ее короткие черные кудри.
– Ну как ты без меня? Справилась? – спросил он тихим, мягким голосом.
Инес отстранилась, вытерла глаза и улыбнулась.
– Да, да, я была очень смелой. Каждый день сама ходила на рынок. У меня даже появилась новая подруга. Это здорово, только… – Инес сморщилась и снова зарылась лицом в рубашку брата. – Я сильно скучала по тебе.
Ксавье поцеловал сестру в макушку и крепко обнял.
– Я тоже по тебе скучал. Прости, мне очень-очень жаль.
Самая высокая из сестер, с длинными волосами, перевязанными красным шарфом, сердито взглянула на Ксавье и стукнула его по плечу.
– Тебе должно быть стыдно, – рявкнула она. – Ты вел себя как засранец – остался здесь, работал на износ, почти не посылая нам весточек. Мама с ума сходила.
Ксавье покачал головой:
– Мне очень жаль. Я хотел писать. Должен был писать. Я… – Ксавье протянул руку. – Иди сюда.
Леонор прильнула к нему и обняла вместе с Инес.
Третья сестра, девушка в красивом оливково-зеленом платье, с волосами, собранными в высокую, как у благородной дамы, прическу, посмотрела на меня с улыбкой. Затем бросилась ко мне и расцеловала в обе щеки.
– Клара Лукас, я узнаю тебя где угодно! – Она потянула за кудряшку у меня на лбу. – Хотя волосы у тебя не такие дикие, как мне помнится.
Взглянув на девушку, на маленькую родинку над красной накрашенной губой, я тотчас ее вспомнила. Это она утаскивала меня от Ксавье, чтобы устроить совместное чаепитие.