Дождался отрицательного движения головы посла и продолжил:
— Значит, ты выздоравливаешь. Пески забвения, такое, мне кажется, есть у вас выражение? — тонко улыбнулся. — Слава богам, что боль твоя утихает!
Обнял его сам и шепнул на ухо:
— Помни, что я друг тебе навсегда.
Мар задержал его, когда он отстранялся от него, и ответил, глядя ему в лицо. И так же тихо:
— И тебя пусть хранят боги, Сын пустыни! — глаза принца блеснули. — Для меня честь быть твоим другом.
Глава 31
— Нет! Об этом не может быть и речи! Ты знаешь, что я никогда не пойду на это. Зачем начинать опять? — рявкнул Мар на брата ничуть не сдерживаясь.
До этого момента встреча их проходила, если не душевно, то спокойно и конструктивно. Король не пытался играть в сердечность, лезть обниматься или демонстрировать радость от приезда брата.
Они спокойно поздоровались, словно виделись накануне. Мар отчитался о поездке и передал подписанные договоры. Они обсудили их, переговоры и царя Самира. Король даже похвалил брата за отлично проделанную работу:
— Впрочем, никогда не сомневался в тебе. Ты просто не умеешь делать что-то в пол силы. Надо же, выучить самирский! Да, это мяуканье способен понимать только тот, кто родился там!
И правда, самирский язык считался одним из самых сложных в изучении. Он был полон через чур мягких для языка западного человека звуков, которые перемежались с резкими, рычащими. К тому же, интонация имела очень большое значение: она одна могла менять смысл сказанного. Ужас!
Дипломатов для работы в Самире готовили чуть ли не с детства. Надеяться только на переводчиков было категорически нельзя. Они могли быть подкуплены. Одна-две искаженные фразы и, привет, война! К тому же изучить этикет самирского двора, сам стиль их мышления и ведения дел, тоже требовало титанического труда.
— Хотя, я слышал, что у тебя был помощник, который помогал тебе практиковаться в языке и разобраться в хитросплетениях интриг самирцев, — пропел король хитро блестя глазами.
Мар насторожился. Он не собирался рассказывать о Самире. Огласка могла погубить его. Да и судьбы дормерского шпиона он принцу не желал. Неужели кто-то из друзей писал о нём в своих отчётах?
— Не сдвигай грозно брови, брат мой, — насмешничал король, — никто из твоих приятелей ни слова не писал о нём. Но ты же не думаешь, что только они отправляли отчёты в Тайную Канцелярию? Твоим дружкам ещё придется ответить на вопрос о том, почему такие важные сведения не были ими отражены.
В голосе короля Мар услышал странные нотки. Ревность? Зависть? Ну, конечно! У самого Эльдара никогда не было и не могло быть друзей, только брат. Осознав это, он по-новому оценил его щедрость и не мог не поблагодарить:
— Спасибо тебе за них. Они действительно стали мне друзьями.
— Кто бы сомневался! — капризно изгибает губы король. — Такие же благородные дураки, как и ты! Вы не могли не сойтись! Но, стоит признать, что, наверное, только вы вместе и могли справиться с тем, чтобы уломать самирцев. Так что не волнуйся, дружкам твоим ничего не будет за сокрытие информации. Тем более, — король явственно заколебался, но потом закончил фразу, глядя брату в глаза, — этот принц для нас абсолютно бесполезен.
Он словно приглашал спросить почему, и Мар не мог не спросить:
— Почему?
Король спокойно смотрел на него, и только в глубине его глаз плескалось сочувствие:
— Не жилец. Нет никого, кого царь Самира ненавидел бы больше.
— Почему? — только и мог пока произнести Мар.
Эльдар как-то по птичьи наклонил голову и внимательно рассматривал брата:
— Не сказал, значит. И помощи не попросил. Не захотел втягивать. Говорю же, благородные дураки!
Хмыкнул. Натолкнулся на предостерегающий взгляд и объяснил, наконец:
— Царь любил только одну женщину в своей жизни — его мать. А он её убил.
Слово упало как камень в воду, вызвав в душе Мара целый шквал чувств:
— Почему?
— Хочешь знать эту печальную историю? Изволь. Царь встретил её случайно. Заблудился в пустыне, а она его спасла. К какому народу она принадлежала, никто не знает до сих пор. Он вернулся в Самир с ней. Она согласилась быть с ним, но только с условием, что гарем будет распущен. Царь был влюблен и согласился. Выдал замуж всех своих жён и наложниц. Она же приняла его детей, как своих. Родился Самир…
Эльдар встал, прошёлся по кабинету. Принёс вино, налил им с братом и продолжил глядя на просвет на то, как рубиновая жидкость плещется в его бокале:
— Понятно, что эта сказка не могла длиться долго. Царь выиграл войну у какого-то местного племенного царька. Тот в залог мира подарил ему свою дочь. Отказаться нельзя, как же, оскорбить и поставить мир под угрозу! Потом ещё и ещё. Он клялся, что не притронется к тем женщинам, но кто же устоит? Он изменил раз, потом второй. Вымаливал прощение, мучил себя и её. А потом, благодаря советникам, понял, что никуда она не денется. Брачные клятвы сильны. А быть мужчине под пятой женщины — недостойно. Он распоясался совсем. А она-таки обошла клятвы: убила себя не сама, а руками сына, который тогда только-только вышел из подросткового возраста.
Король замолчал, но это явно был не конец истории.
— Что было потом?
— Ты достаточно изучил царя Самира, брат мой. Он, конечно, не смог проглотить такого оскорбления. Ну, и горечь потери отравляла его. Он, по сути, так и не оправился от неё. Туда ему и дорога, больному ублюдку. Он не замял историю и хотел казнить сына, но разбирательство оправдало его: он действовал во исполнение клятвы, данной матери и по её просьбе.
— Почему он не убил его тайно?
— Прошёл первый запал чувств и царь понял, что это было бы слишком просто. Ожидание смерти — самая страшная пытка. Но приговор ему уже вынесен, и это знают все. Как только царь почувствует, что слабеет, он отдаст приказ… Очень жаль, на самом деле. Самир был бы отличным царём.
Мар уставился на брата тяжёлым взглядом:
— Я помогу ему, что бы там ни было.
Король грустно улыбнулся:
— Да на здоровье, Мар! Только ты не успеешь. Не будет никакой опасности или подготовки, что насторожит тебя или его. Это же Восток. Он просто исчезнет. И только царь будет знать, где сгинул его любимый сын.
— Я буду стараться помочь ему, — заладил Мар.
— Говорю же, попытайся. Он был бы хорошим царём и стал тебе хорошим другом. Я даже готов поддержать его притязания на трон Самира официально. Так и сделаю, если он, в итоге, выживет.
На этом грустную тему закрыли и дальнейшая беседа шла на диво мирно, пока король не заявил в лоб, что брат должен срочно жениться. Мар, естественно, взбесился:
— Это же дичь, ты сам знаешь это. Уймись, наконец, с тем, чтобы управлять моей жизнью! Да это просто безнравственно! Подкладывать кого-то под меня с этой целью — то же самое, что убивать несчастную женщину. Никогда, слышишь? Уймись!
Он бушевал и имел на это право. Они оба знали, что нет магички с резервом равным его. Ребёнок его явно будет подобен ему по силам, а значит, любая женщина, что забеременеет от него, гарантированно умрёт от магического истощения. И, вероятнее всего, не доживёт до родов. Ребёнок тоже умрёт, а значит гробить чью-то жизнь просто не имеет никакого смысла. Эльдар знал это. Так почему?
Мар присмотрелся к брату внимательнее. Прекрасный Король хорошо прячет свои тайны, но и он знает его как никто. Лёгкая напряжённость лица, нервозность ослепительной улыбки, тени под глазами.
— Что-то случилось, Дири? — назвал он его детским прозвищем.
Тот не ожидал и маска на миг треснула, приоткрыв усталость, беспокойство, душевную маяту.
— Нет, пока ничего, — Эльдар с силой потёр лицо руками, словно сдирая с лица остатки маски. — Просто устал. И соскучился по тебе.
Он выглядел сейчас непривычно беззащитным. Мар изо всех сил старался этого не замечать.
— Ты сам услал меня подальше, — поддел он его.
— Кто мог бы справиться, кроме тебя? Никто… Я так боялся, что самирцы прикончат тебя. Алат, Лавиль и другие, конечно хороши, но я боялся. И принцу твоему всегда буду благодарен за его помощь тебе. Хорошо, что ты вернулся.
Он так явно расклеился, что Мар не выдержал:
— Это Эуфимия? Она всё же предала тебя?
— Нет. Пока, нет… Но ты был прав: она хочет жить и избегает беременности любой ценой. Уже и тайны из этого не делает. Я даже не сержусь не неё. Это так нормально — хотеть жить…
Король взял так и не выпитый бокал и заворожённо смотрел, как плещется и сверкает в лучах солнца рубиновое вино:
— Прости. Я всегда знал, что жестоко требовать этого от тебя, и потому наследником придётся обзаводиться мне. Но сейчас я просто в отчаянии: больше пяти лет брака, любовницы. Всё мимо. Ладно Эуфимия хитра и борется за свою жизнь, но эти девочки — наивные глупышки и не делают ничего. Может быть, я вообще не способен иметь детей?
До Мара, наконец, дошло:
— Ты поэтому берешь незамужних, меняешь их и никогда не прячешь связь с каждой из них?
Король закатил глаза:
— Ну, конечно! В моем отцовстве, если оно случится, не должно быть сомнения. Я признаю ребенка от любовницы, если понадобится. И смысла держать их рядом с собой долго, если они не способны зачать, тоже не вижу, — король скептично хмыкнул. — Отличный план! Да только, кажется, проблема во мне.
Мар был шокирован. Он увидел в распутстве брата совсем не то, что раньше. И эта гонка, этот надрыв не нравился ему:
— Они хоть нравятся тебе, эти женщины?
— Не смей меня жалеть! Ты тоже, насколько я знаю, никогда не пылал симпатией к своим любовницам. Потребность и всё. В моем случае, ещё и долг.
Отставил наконец бокал и вперился в брата:
— Опять о долге. Нам нужен наследник. Иначе династия и весь Дормер под угрозой. Может быть, случится чудо и получится у тебя?
Он смотрел, ожидая ответа. Мар услышал в этой фразе другое и не мог не спросить:
— Это кто-то из соседей? Опять заговор?