Потом неожиданно расклеился Эльдар. Он как-то вечером вызвал магическим вестником Мара для доклада. Когда он явился в Малый Кабинет, о котором мало кто знал, где, собственно, король и работал, часто ночами, то нашёл брата абсолютно, в стельку пьяным. И от этого счастливым. Пока Мар пытался оттащить его в ванную, чтобы протрезвить и костерил Алата, который научил-таки короля напиваться, тот доверительно сообщил ему, что крайне благодарен безопаснику. Что, наконец-то, у него, Эльдара, появилась хоть какая-то возможность ослабить напряжение, которое сводило его с ума. Тогда Мар оставил брата в покое и предложил вызвать Алата с Лавилем, чтобы провести время вместе за приятной беседой и не только. Король задумался, а после сказал, чуть заплетаясь языком:
— Завтра. Сегодня хочу побыть с тобой. И не хочу, чтобы они увидели меня слюнтяем. Ты знаешь, что сейчас мне, как в детстве, хочется плакать, размазывая слёзы по лицу, цепляться за твою одежду и умолять, чтобы ты не уезжал?
А ведь правда. Маленький Эльдар так и делал. Он боялся расставаться с братом даже ненадолго. Даже если они спали в соседних комнатах. Надо сказать, что у него были причины бояться. Сейчас чувство вины перед братом и народом за развязанную войну, одиночество вытащили наружу эти глубинные страхи. Мар весело улыбнулся и похлопал Эльдара по плечу:
— Мне нет теперь нужды беречь резерв, поэтому я могу приходить во дворец порталом хоть каждые две недели. Только дай мне доступ.
Царственный интриган ответил ему довольно бодро, можно сказать, почти трезво, но ворчливо:
— У тебя всегда есть доступ во все помещения дворца. И твоих сил хватит навещать меня раз в неделю.
Вообще-то он мог теперь пользоваться порталами хоть каждый день, несмотря на то, что из-за слабеющей магии переход порталом требовал просто дикого количества энергии. Порталами ходили только сильные мира сего или шпионы и то, только в критических ситуациях. Энергию для этого брали из самых мощных накопителей, которые заполнялись загодя.
Его же собственный резерв, после произошедшего в Лиметте, необъяснимым образом начал расти. Медленно, постепенно, но стабильно. Сначала Мар не придал этому значения. Теперь ему было банально страшно признаться кому-то. Он и раньше был выродком, а теперь что? Будет раскачиваться пока не рванет когда-нибудь и не разнесёт пол континента? Шутки шутками, но щиты Мар теперь не ослаблял никогда.
— Совсем как Нейра Ривз когда-то. А у неё, что за проблемы были? Что она прятала так тщательно?
Теперь Мар был уверен, что никакого артефакта или нового заклинания которое бы обеспечило её щитами не было, а только самоконтроль. Феноменальный, надо признать. Единицы, из известных ему мужчин смогли бы держать щиты так долго, а уж женщины… И тут он вспомнил рассказ Элвина о королевах — воительницах эльфов. Если гарнарцы до сих пор воспитывают молодежь так, то как мало мы знаем о них и как мало можем им противопоставить! Ну, разве что вероломность и коварство.
О своих догадках он не расскажет брату никогда потому, что вместо того, чтобы договариваться с Гарнаром, он будет пытаться их уничтожить, снова и снова. И его поддержат аристократы. Страх и недоверие к непохожим на тебя всегда вытягивает из людей все самое мерзкое.
Они выехали через две недели. Мар обещал брату и друзьям навещать их как можно чаще. И, наконец, с радостью выбрался из столицы. Придворная жизнь и бездействие убивали его. В последние дни, наверное, что-то такое стало проступать в лице потому, что его наконец, благословили и отпустили.
Брат всучил ему несколько самоходных машин, и они с толком использовали их: набили под завязку оборудованием Лейна. А в одной из них, периодически, приходилось ехать самому лекарю. Четыре года сидения за лабораторным столом не прошли для него даром.
Первый день он, конечно, провёл в седле, как и остальные, но вечером не смог сам даже с лошади слезть. Над ним не смеялись: во-первых, сочувствовали, зная о его "заточении" в академии, а во-вторых, смеяться над лекарем чревато тем, что потом проведешь немало времени в отхожем месте, размышляя над бренностью бытия. Сам Лейн шипел, как змея, пока его снимали. Потом попросил самого дюжего парня размять его с какой-то мазью. Он матерился во время массажа так выразительно, что воины зауважали лекарей ещё больше: фантазия у ребят, судя по их парню, была что надо.
Теперь Лейн часть дня ехал верхом, а потом когда бледность лица на фоне ярко-рыжих волос становилась пугающей, Мар в приказном порядке отправлял его в самоходную машину. Там он стонал и ахал от любого движения, как бабка, думая, что никто его не слышит.
Остальные, тренированные воины и лошади, в одинаковой мере застоявшиеся в столице, наслаждались дорогой. Тем более, что картины вокруг радовали глаз. Люди, как муравьи, исправляли ущерб, что нанесла война. Разрушенные дома сносили, а те, что можно было, приводили в порядок.
Передвигались быстро, поэтому с местными жителями не контактировали. Хозяева постоялых дворов не в счёт. Они привыкли иметь дело с разными личностями и держать своё мнение о них при себе.
В общем, на подъезде к Лиметте Мар ещё раз напомнил своим людям о том, что их вряд-ли полюбили за прошедший год сильнее, чем раньше, и призвал к сдержанности.
Они предупредили о своем въезде в Лиметту заранее, как было положено по протоколу. Их ждали. Улицы оцепили и ничто не мешало движению. Но, видят боги, лучше бы они этого не делали! Эти взгляды и запах эмоций… Теперь это был запах не страха, а чистой ненависти. Ну, что ж, он знал куда едет! Его отряд продвигался по улицам в полном молчании. Славить его этих людей не смог бы заставить никто, а оскорбить его или солдат, значило подписать себе смертный приговор.
Так и прошло бы всё напряжённо, но без эксцессов, если бы не ребенок. Мелкий мальчишка внезапно выскочил из толпы прямо под копыта лошади брата короля, смачно плюнул ей под ноги и приготовился, судя по всему, умереть потому, что так и остался стоять. Жеребец, существо довольно деликатное, заволновался, заплясал на месте. Опытный седок знал, что делать. Он плавно и сильно натягивал поводья, чтобы постепенно отодвинуть коня от ребенка. И всё бы получилось, если бы один из его воинов не замахнулся на мальчика хлыстом. Мар не выдержал и заревел:
— Не сметь!!!
Вояка застыл, а вот Шторм испугался сильнее. Конь встал на дыбы и забил копытами в воздухе. Мар изо всех сил потянул поводья и, при этом, сотворил вокруг мальчика универсальный щит.
Мгновение, и ситуация разрешилась. Конь с седоком упали на бок. Мар смягчил падение и вывернулся, чтобы жеребец не придавил его. Через пару секунд оба были уже на ногах. Ребёнок перепуганный до смерти, бился в защитном коконе, кричал и плакал.
Ещё мгновение, и, видимо, мать мальчика пробивается к нему из-за заслона воинов и надрывно кричит, что это её вина и она готова ответить перед законом за оскорбление Наместника короля. Ребёнок, сообразив, что сейчас потеряет мать, зашёлся в истерике. И всё это при гробовом молчании толпы и его людей, которые стали сплочать ряды, прикрывая командира и отсекая мать и ребенка от взглядов людей.
Толпа глухо, как приближающаяся гроза, зароптала. Всё повисло на волоске и он вот-вот оборвётся…
— Молчать!!! — взревел Мар, вложив в голос толику принуждения.
Все замерли на пару мгновений. Этого ему хватило, чтобы вздернуть женщину с колен, развеять защитный кокон, всучить ребенка ей в руки и подтолкнуть сквозь строй воинов назад в толпу.
Женщина сообразила, что происходит и попыталась снова упасть на колени, уже с сыном на руках. Мар удержал её:
— Меня не за что благодарить. Вы ведь потеряли мужа и отца во время осады?
Женщина заплакала. А Наместник тихо сказал им обоим:
— Простите меня.
Плевать, если его даже кто-то и слышал, а его явно слышали. Воины так точно, а быть может, и не только они. Он сказал то, что думает и чувствует. И плевать на политику, дипломатию и здравый смысл!
До замка они доехали в абсолютной тишине. Их встречали. И, судя по всему, каким-то образом уже в курсе произошедшего. Лорд Фурмин был, во всяком случае, мертвенно бледен. В его разуме, вероятно, брата короля растерзала толпа, бунт произошёл, а его самого вот-вот четвертуют за то, что он всё это допустил.
Васкин явственно зол. Молод маг, не имеет пока должной выдержки. А вот у Квадра выдержка, дай Бог! Только набычился так, что стал напоминать бульдога. Рады его видеть. Вида не подают, но рады. Он тоже.
И только лорд Дарбор выделялся из крайне напряжённой группы встречающих. Выглядел так, словно только что получил самый желанный подарок в своей жизни.
— Мой лорд! — подскочил он к нему, наплевав на этикет, как только Мар сошёл с лошади.
На глазах онемевших солдат, припал к нему в коротком объятии, которое само по себе выглядело довольно комично — достойный лорд был намного ниже. Дарбору, как обычно, были безразличны такие мелочи:
— Дорогой Лорд Наместник, народ Лиметты безмерно рад приветствовать вас в нашем славном городе!
Мар едва не заржал на нервной почве, но Дарбор не дал ему такой возможности. Он никакой возможности ему не дал потому, что вцепился в него как клещ и с силой медведя потащил прочь со двора, приговаривая, очень громко, кстати:
— Чуть позже мы отпразднуем ваше прибытие в Лиметту, а сейчас позвольте вашему покорному слуге отчитаться о проделанной работе. Ваш покорный слуга подготовил ваши новые покои так, как вы и просили…
Что да, то да. Он действительно отправил Дарбору письмо. Попросил закрыть его старые покои и обустроить для него пару комнат в библиотечной башне. Лорд, как обычно, прикинулся дураком и сообщил, что старыми покоями никто не пользовался, а стоят они закрытыми на магические запоры ещё со времён его отъезда. И что новые покои будут готовы в срок. После они ещё не раз писали друг другу.