— Прошу прощения, что отвлек вас. Вы, наверное, отдыхали после тяжелой ночи?
— О, что вы, я отлично выспался. Да, признаться, на вчерашнем банкете я здорово переел, но у меня есть отличное средство от болезни желудка. Поэтому я спал как младенец, — Иэясу рассмеялся.
— Это превосходно, — по лицу Мицунари скользнула легкая улыбка, — тогда я и правда сразу перейду к делу. Господин Токугава, мне нужна ваша помощь.
— Моя помощь? — Иэясу удивленно вскинул брови. — О, разумеется, я всегда готов вам помочь. Вы — правая рука моего давнего друга и господина, да и сами вы у меня всегда вызывали искреннюю симпатию.
— Я рад это слышать. Дело очень важное, и поэтому прошу разрешения быть с вами предельно откровенным. Я очень рассчитываю на ваше понимание.
— Конечно. Я вас внимательно слушаю.
— Речь, господин Токугава, пойдет о заговоре. О заговоре против его светлости. И мне не к кому обратиться за помощью, кроме вас, увы.
— Заговор? Что вы имеете в виду? Если речь идет о том покушении и последующем мятеже — то разве виновные не наказаны? Или… уже успело произойти что-то, о чем я не знаю?
— Я уже просил разрешения быть с вами предельно откровенным. И теперь прошу сохранить этот разговор между нами.
— Конечно, можете не сомневаться. Простите, я ненадолго. — Иэясу встал и вышел в коридор. Мицунари услышал, как он негромко отдает распоряжения своим людям, и, когда Иэясу вернулся обратно, кивнул, показывая, что все понял.
— Все, теперь можете говорить свободно. Даже бабочка не подлетит к этим дверям.
— Хорошо. Вам, наверное, известно, что именно я занимался расследованием дела о мятеже господина Хидэцугу?
— Да, разумеется, — весь вид Иэясу говорил, что он слушает очень внимательно.
— Так вот. Дело в том, что я ошибся. Хидэцугу обвинили ложно и сфабриковали доказательства. Точнее, не сфабриковали, а ввели в заблуждение, заставив его совершить действия, выглядящие как участие в заговоре и мятеже. Меня тоже ввели в заблуждение. И это было сделано настолько хорошо, что даже я не заподозрил подвоха.
— О… Вот как… — Иэясу от удивления даже слегка приоткрыл рот, — а… как это стало вам известно? То есть… вы точно уверены?
— Абсолютно. Источник информации, прошу прощения, я не стану разглашать. Но, поверьте мне на слово, он не вызывает сомнений. Поэтому я продолжаю вести расследование. И прошу в этом вашей помощи. Кроме того, все гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
— Это… очень серьезное дело. И я благодарен за оказанное мне доверие. Разумеется, я сделаю все, что в моих силах. Ваша откровенность вызывает у меня глубочайшее уважение: не каждый бы нашел в себе смелость открыто сознаться в подобной ошибке. Я искренне восхищен вами, — произнес Иэясу.
— Не стоит восхищаться. Я попал в крайне затруднительное положение, и, поверьте мне, моя гордость ничто по сравнению с тем, что может произойти, если я ошибусь еще раз. Поэтому я здесь. Видите ли, господин Токугава, смерть господина Хидэцугу — не единственная. Как вы прекрасно знаете: за последние несколько лет этот мир скоропостижно покинули брат его светлости и его сын. И я не считаю это случайным стечением обстоятельств.
Иэясу глубоко вздохнул и задумался, намотав на палец ткань широкого рукава. И покачал головой:
— Госпожа Омандокоро, достопочтенная матушка его светлости и моей супруги, также покинула этот мир.
Мицунари улыбнулся одними уголками губ и тоже покачал головой:
— Я… понимаю, к чему вы клоните. Мне не хуже, а может, и лучше, чем вам, известны сплетни и слухи, которые ходят вокруг всего этого. Вы тоже считаете, что боги отвернулись от его светлости и это кара, ниспосланная ими?
— Нет, я вовсе так не считаю. Я всего лишь хотел сказать, что люди смертны, и стоит ли искать в этом немилость богов или козни людей?
Мицунари сцепил пальцы и некоторое время смотрел на свои руки. Потом поднял взгляд и внимательно посмотрел на собеседника:
— Нет. В том, что боги здесь ни при чем, я абсолютно уверен. Если бы в их воле было лишить его светлость наследника, они не даровали бы ему юного господина Хироимару. Наоборот, в его появлении на свет я вижу высшее проявление справедливости. И это приносит моей душе долгожданный покой. И именно поэтому я настроен настолько решительно. Это дело рук людей, а не богов.
— Что же. Не буду с вами спорить. Но мне бы хотелось услышать нечто более весомое, чем философия. Я думаю, вы понимаете меня.
— Конечно. Позвольте вам рассказать одну историю.
Иэясу кивнул в знак согласия, и улыбка снова скользнула по лицу Мицунари. Сейчас он подошел вплотную к опасной черте. И уже был готов сделать свой ход. И, если ошибется — поплатится за свою неудачу.
— Я уверен, вам эта история известна не хуже меня. Но прошу разрешения ее напомнить. Много, очень много лет назад, один могущественный дайме произвел на свет троих сыновей. Один из них стал его наследником, а двое других — приемными сыновьями в менее могущественных, но, тем не менее, довольно сильный родах. И надо же было такому случиться — через некоторое время они оказались единственными наследниками этих родов. Люди смертны, так вы сказали? К прямым наследникам тех семей смерть приходила особенно охотно. Впрочем, может, и не стоит повторять слухи: время тогда было неспокойное, но я все же осмелюсь предположить, что это точно не было волей богов.
Иэясу слегка передвинулся вперед и посмотрел на Мицунари с неподдельным интересом:
— Вот как… Вы, что же, подозреваете в произошедшем господина Мори Тэрумото?
— Я, кажется, не называл имен, господин Токугава.
— Ну, вы же сами сказали: мы говорим честно и откровенно. История рода Мори мне известна, и политика господина Мори Мотонари может вызывать у кого-то восхищение, а у кого-то презрение, но разве его сыновья, господа Кобаякава Такэкагэ и Киккава Мотохару не служат его светлости со всем почтением и усердием? И разве есть причины подозревать их в чем-то? Да и выгоды для господина Мори Тэрумото я никакой не вижу. Признаться, вы озадачили меня.
— А я и не говорил, что подозреваю кого-то из семьи Мори. Хотя не стал бы совершенно списывать их со счетов, — Мицунари снова улыбнулся.
— Тогда к чему эта история? Кого же вы подозреваете?
Улыбка Мицунари стала шире, он снова вернул руки на колени и посмотрел Иэясу прямо в глаза:
— Вас, господин Токугава.
Иэясу закрыл рот ладонью и покачал головой. В его взгляде мелькнула легкая грусть, он медленно опустил руку и печально улыбнулся:
— А много ли людей знает, что вы отправились ко мне?
— Что? Какое это имеет значение?
— Господин Мицунари, вы смелый, но отнюдь не глупый человек. Наверняка вы подстраховались перед тем, как прийти ко мне с подобными обвинениями. И я уверен, что его светлость прекрасно знает о вашем визите ко мне. Что же мне делать? — Иэясу поднял глаза, словно задумался, а потом, сжав ладонь в кулак, поднял руку и выбросил вверх указательный палец. — О! Пожалуй, скажу так: я, зная, что вы правая рука его светлости, отнесся к вам со всем доверием, и вас не стали обыскивать на входе. Тем более что это правда. А вы, обвинив меня в тайном заговоре и заявив, что все равно не сможете ничего доказать, напали на меня и пытались убить. Но мои люди успели вовремя. И, конечно, я приму искренние извинения его светлости за ужасающее поведение его верного вассала и не буду готовить войска к нападению на Осаку. Как вам такой вариант?
— Вы… угрожаете мне? — Мицунари прищурил глаза.
— Нет, конечно! — Иэясу искренне рассмеялся. — Я безмерно восхищен вашим мужеством. Не каждый бы решился своей смертью доказать свою правоту или просто проверить, не допустил ли он ошибку. Ведь если я убью вас, ваш господин, даже если и не сможет мне ничего предъявить, все равно будет знать, так?
— Именно, — с улыбкой согласился Мицунари.
— Умно, что я могу сказать. Но… тогда лучше сделать так. Вы сейчас спокойно покинете мой дом, так ни в чем и не убедившись точно, и продолжите искать доказательства. Но… У вас, с вашей известной всем прямотой и честностью, множество врагов. Ну и кроме прочего, мы уже говорили о том, что люди смертны.
— Разве тот, кто желает убить тайно, предупреждает об этом, господин Токугава?
— Ах, какая незадача… — Иэясу всплеснул руками и снова рассмеялся. — Вот вы меня и поймали. Нет, я вовсе не хочу вас убивать, вы мне ужасно нравитесь. Терпеть не могу убивать симпатичных мне людей.
— Я… несказанно рад этому. Кому не приятно пожить на этом свете еще немного?
— Да-да. Тем более что вы еще так молоды, в отличие от меня. Так что же вы тогда от меня хотите, если смерть сегодня не входит в ваши планы?
Мицунари вздохнул, провел ладонью по волосам, словно проверяя, в порядке ли его прическа, и медленно проговорил:
— Мне бы хотелось, господин Иэясу, чтобы вы убедили меня в том, что я ошибаюсь. Потому что, если я прав — это катастрофа, совершенно несравнимая с моей ничтожной жизнью.
— Вот оно что… да вы просто потрясающий человек. Вот так вот взять и переложить на меня груз ваших проблем.
— Господин Токугава, я смею напомнить вам, что вы обещали всяческую помощь в этом вопросе.
— И я не отказываюсь от своих слов. Так как же, по-вашему, мне следует доказать свою невиновность? Что я должен сделать, чтобы вы мне поверили?
— Все очень просто. Откажитесь от предложения его светлости. Ведь если за всем этим стоите не вы, то должны понимать, что следующей жертвой станет ваш сын.
— Разумеется. Но это только в том случае, если вы правы в целом в своих подозрениях. И все, что вы рассказали, не является цепью случайностей, волей богов или вашей попыткой оправдаться перед собой за совершенные ошибки.
— Все это возможно. И как? Вы хотите рискнуть жизнью своего сына, чтобы это проверить?
Иэясу задумчиво помолчал и придвинулся к Мицунари еще ближе:
— Послушайте меня. Для начала — просто послушайте. Я уже не молод. Я прожил интересную, насыщенную жизнь, полную стремлений и удовлетворения своих амбиций. Я воевал, интриговал, побеждал, проигрывал. И то, что я имею в результате, — поверьте, это очень много. Вам известно, почему я принял предложение вашего господина и принес ему клятву верности?