— Подожди немного, я сейчас, — Хидэтада отошел за угол узкой улицы, вытащил монету в один рё[43] и осторожно просунул в щель между балками. Услышал, как она стукнула и отскочила от пола. И быстро зашагал по улице, посмеиваясь и представляя, как удивятся хозяева дома, когда ее найдут.
Вскоре домики закончились, и друзья вышли к высоким крепким воротам. Юкинага остановился и пнул по ним ногой.
— Эй, открывайте, — закричал он.
И Хидэтада, наконец, понял, куда они пришли.
— Тюрьма? Ты что же, хочешь, чтобы я казнил преступника? — криво усмехнулся он.
— А, вовсе нет, — Юкинага поднял руку, — все еще интереснее, не торопись.
Створки ворот распахнулись, и навстречу им вышел человек. Судя по рисунку на его хаори — начальник охраны.
— Заходите, благородные господа, заходите, — забормотал он, низко кланяясь и пропуская их вперед.
Хидэтада прошел первым, с любопытством косясь на постоянно кланяющегося человека. Или Юкинага все подготовил заранее, или его здесь хорошо знали.
Двое стражников закрыли ворота за их спиной, и начальник охраны махнул им, указывая на низкое строение в глубине широкого двора.
— Ведите, — скомандовал он и повернулся к Хидэтаде и его спутнику. И разулыбался во весь рот: — Вам сегодня очень повезло, господин, очень повезло. Не какой-нибудь грязный разбойник, настоящий воин, самурай.
Стражники тем временем подошли не к дверям здания, а к стене и, взяв длинные крюки, подняли решетку.
«Яма», — догадался Хидэтада. И, словно в ответ на его мысли, до него донеслись крики и грязная ругань.
Один из стражников взял прислоненную к стене лестницу и сунул в яму. И оба, наклонившись, выставили вперед копья.
— Ты! Мумэй! Выходи! — стражник ткнул копьем куда-то вглубь. И, спустя некоторое время, над ямой показалась лохматая голова. Стражники схватили появившегося человека под мышки, выдернули из ямы и закрыли решетку, держа у его горла наконечники копий. Затем, снова подхватив преступника под мышки, поволокли по земле.
— О… — довольно произнес Юкинага, — похоже, и правда воин. Тебе на самом деле повезло. Мне в первый раз достался грабитель и мародер, который и копья толком держать не умел.
Хидэтада сглотнул застрявший в горле кисловатый комок. Он понял, зачем Юкинага привел его сюда. И зачем взял деревянные мечи.
— А ты… Сколько лет тебе было тогда?.. — прочистив горло, с нарочитой небрежностью поинтересовался он.
— Мне было четырнадцать, когда господин Като привел меня в такое же место. В Киото. Но и здесь ничуть не хуже, я проверял, — Юкинага рассмеялся. — Правда, в прошлый раз троих пришлось зарубить, прежде чем я хотя бы разогрелся. Так что цени — можно сказать, от сердца открываю.
Юкинага приблизился к распростертому на земле грязному, с отросшими спутанными волосами и всклокоченной бородой человеку. Тот действительно был сложен, как воин, а так как из одежды на нем было лишь что-то, в чем смутно угадывались штаны, то Хидэтада мог оценить, что еще совсем недавно этот человек был в очень хорошей форме.
— Как твое имя, ронин? — Юкинага ткнул лежащего в шею ногой.
Преступник поднял голову и оскалил рот в усмешке, показав дыру на месте выбитых передних зубов:
— Мумэй.
— Встань, — Юкинага достал из чехла боккэн и бросил его на землю, — ты будешь сражаться. Поэтому назови свое имя.
— Зачем имя мертвецу? — ронин встал на колени, взял боккэн и повертел в руках.
— И с чего ты взял, парень, что я буду сражаться?
Один из стражников молча ударил его ногой в живот. Ронин согнулся пополам и хрипло расхохотался:
— Все эти приличия покойнику тоже ни к чему.
Юкинага повернулся к начальнику стражи:
— В чем вина этого человека?
— Грабеж, убийство, изнасилование, поджог. Обычное дело, — снова поклонился тот.
— Приговор уже вынесен?
— Да, господин. Его должны были казнить сегодня на рассвете.
— Видишь, и тебе тоже повезло! — сказал Юкинага ронину. — А сражаться ты будешь, потому что лучше погибнуть от меча, как воин, чем висеть на кресте, как обычный вор.
— Это правда, — ронин провел рукой по дереву и вновь расхохотался: — Ты мне предлагаешь сражаться этим? Палкой? Похоже, ты не держал в руке ничего тверже собственного члена.
Стражник снова занес ногу для удара, но Юкинага остановил его жестом.
— Ты будешь сражаться не со мной. С ним, — он указал на Хидэтаду. — И знай, что тебе оказана великая честь. Твою жизнь отнимет господин Токугава Хидэтада.
— Вот оно что… — ронин прикрыл глаза и опустил голову. — Ты прав, юноша… мне очень, очень повезло. Мое имя — Тагари Цукэру. Пусть все запомнят это имя. Имя моего господина — Ходзё Удзимаса. — Он перехватил боккэн и с места прыгнул вперед:
— И мне достаточно палки, чтобы раскроить череп щенку проклятого тануки.
Начальник стражи шагнул было к нему.
— Взя… — но договорить он не успел — кончик меча Юкинаги коснулся его горла.
— Не вмешиваться.
Начальник поднял руку, останавливая стражников, и судорожно сглотнул. Растопыренные пальцы на его вытянутой руке дрожали.
«— Вы мертвы, молодой господин.
Хидэтада ощутил, как гладкое дерево скользнуло по его шее. И вздохнул.
— Еще раз.
— Сколько раз мне это делать? Я только и делаю, что вынимаю меч из ножен и убираю обратно!
— До тех пор, пока это не спасет вашу жизнь».
Клинок сверкнул в воздухе и взметнулся вверх за мгновение до того, как боккэн вплотную приблизился к шее Хидэтады, но деревянный меч смог лишь скользнуть по подставленному лезвию. Хидэтада ушел в сторону, едва не вывернув руку — настолько силен был нанесенный ронином удар. Не успей он — валялся бы уже на земле с раздробленной на куски челюстью и сломанной шеей.
…Сколько раз он уже должен кланяться в ноги наставнику Мунэнори? За мучительные и казавшиеся совершенно бессмысленными часы? Впрочем, он был ребенком и мало что понимал.
…И сейчас он все еще учится. Только цена плохо усвоенного урока — смерть.
Хидэтада вновь выбросил руку вперед и вверх, на этот раз защищаясь от прямого удара в голову. Боккэн опять скользнул вдоль клинка и с такой силой врезался в цубу, что руки, сжимающие рукоять, онемели и Хидэтада едва не выпустил оружие.
«Это маневр. Это был маневр. Обман. Стратегия», — Хидэтада дернул головой, едва не пропустив удар в правое плечо. До чего же быстро двигается этот человек. И наносит удары так, чтобы меч противника лишь плашмя соприкасался с боккэном. И его цель — выбить оружие или повредить руки, голову, ноги… Хидэтада слегка улыбнулся, понимая, что тело можно не защищать: деревянный меч не сможет серьезно ему навредить.
И, сконцентрировавшись на защите головы, слишком поздно заметил прямой колющий удар в грудь. Отшатнулся назад и, потеряв равновесие, только и успел, что отбить удар вскользь.
Юкинага шагнул к сражающимся, занося меч. Но слегка нахмурился и опустил его. На лице ронина Тагари Цукэру усмешка превратилась в оскал, он рванулся вперед и… Хидэтада едва коснулся левой рукой земли, оттолкнулся от нее и, твердо встав на ноги, опять взялся за меч обеими руками. Скорость. Противник очень быстрый, слишком быстрый для обычного воина. Кто он такой? Впрочем, это сейчас значения не имело. Хидэтада стоял, уперев ноги в землю, словно врастая в нее корнями, и выставил клинок в базовую стойку, медленно поднимая вверх. И в последний момент, когда боккэн уже почти коснулся его колена, изменил угол удара и резко опустил руки вниз, рассекая деревянный меч на две части. И обратным ударом повел вверх.
Отрубленная кисть ронина шлепнулась на землю рядом с куском дерева. А он сам, наклонив голову, с досадным удивлением смотрел на глубокую рубленую рану на животе. И, постояв так несколько мгновений, медленно опустился на колени.
— А ты… неплох, маленький тануки… — он оперся целой рукой о землю и хрипло рассмеялся: — Не мой… сегодня ветер…
Хидэтада опустил меч, тяжело дыша. Юкинага подошел сзади и хлопнул его по плечу:
— Молодец. Я, конечно, хотел посмотреть на красивый бой, но ты правильно поступил, не став играть с таким сильным противником.
Начальник стражи словно очнулся от ступора. Он открыл рот, потом снова закрыл — подбородок его дрожал.
— Вы! — он ткнул рукой в охранников. — Этого! На крест! Пусть висит, пока не подохнет, проклятое отродье!
— Нет! — Хидэтада вскинул руку в запрещающем жесте. — Не трогать.
Он подошел к ронину, чей смех уже перешел в булькающий кашель, схватил за грязные спутанные волосы и задрал его голову вверх. И нанес один удар по горлу, затем сразу же второй, сзади, отсекая голову. Подождал, пока тело упадет, и аккуратно положил ее рядом. И повернулся к начальнику стражи:
— Пусть его погребут как подобает. Вот.
Он вытащил не глядя несколько монет и бросил их на землю. И, больше не оборачиваясь, зашагал к воротам тюрьмы.
Юкинага догнал его уже на дороге.
— Хоть меч вытри, — посоветовал он и хлопнул Хидэтаду по руке.
— Сейчас… — Хидэтада остановился и, подняв меч, стал рассматривать его, словно видел в первый раз.
— Вот, возьми, — Юкинага протянул ему тряпку, в которую были завернуты боккэны.
Хидэтада, не говоря ни слова, взял ее, тщательно протер клинок, повертев его во все стороны, чтобы не осталось ни следа крови, и также молча убрал меч в ножны.
— Да что с тобой? Тебе разве не понравилось?
— У него была палка. Просто палка… — Хидэтада старательно не смотрел на товарища.
— А я что тебе говорил? Но ты и правда молодец. Правильно решил все закончить одним мощным ударом. Никогда нельзя недооценивать врага. Чем быстрее ты убил — тем меньше шансов быть убитым самому.
— Я хочу побыть один. Подумать. Прошу извинить меня, Юкинага, — попросил Хидэтада, все-таки поворачиваясь к нему.
— Ну уж нет! — рассмеялся Юкинага. — Брось. Думаешь, я не понимаю? Меня в первый раз тоже трясло и вообще чуть не стошнило! Мы сейчас пойдем в одно очень хорошее место. Первое лекарство в таких случаях — сакэ. Второе — милая девушка, которая выполнит любые твои желания.