– Ой, глядите. Здесь тоже растет папоротник. Совсем как у нас дома! – закричала Изольда.
– И стрекозы тоже. Всех цветов и… ой, смотрите, какая большая! Зеленая с красным! – воскликнула Бронуин, весело хлопая в ладоши.
– А вон королевская цапля, – прошептал Баррис, показывая на величавую птицу, которая застыла как изваяние, обеспокоенная шумными гостями.
Уинн стояла по колено в какой-то колючей неизвестной ей траве. Но деревья, высоко поднявшиеся над ее головой, были старыми знакомыми – такие же дубы росли у нее дома, а низкие растения с остроконечными листьями, что окружали темно-серые стволы, были обыкновенной лесной земляникой. Уинн проделала долгий путь, чтобы попасть в эту страну с чужим языком и чужими обычаями, но все же лес и его обитатели не были ей в новинку, как она предполагала. Даже горластые птицы, взметнувшиеся к облакам при их приближении, оказались темнокрылыми воронами из ее родных лесов.
– Я вижу гнездо канюка, – помахала она девочкам. – Вон там, над второй веткой этого дерева. Справа. Справа. – Уинн похлопала Бронуин по правому плечу.
– Да, – выдохнула Бронуин, как только повернула голову в нужном направлении. – Такое большое. А в нем есть птенцы?
– В это время года – нет, – ответил чужой голос. Ко всеобщему удивлению, из чащи падуба появилась Аделина. – В этом гнезде птицы выводят птенцов уже несколько лет. Последний выводок улетел недели две назад, может, больше.
Первой пришла в себя Бронуин.
– Вы любите птиц? Артур тоже. Он хочет научиться летать, как они.
Девочка присела на корточки, и ее светлые волосы коснулись высокой травы. Пока она разглядывала Аделину, Уинн поразило, какая типично английская внешность у Бронуин – такой же цвет волос и хрупкость, как удочери Сомервилла. Аделина улыбнулась малышке.
– Летать. Это было бы чудесно. Возможно, если он научится, то сможет научить и всех нас. – Затем она перевела взгляд на Уинн, и от ее непринужденности не осталось и следа. – Можно мне с вами поговорить?
– Я не могу вам помочь, – ответила Уинн. – Как уже сказала. Поговорите с отцом.
– Поговорю. Обязательно. Но мне нужно кое-что другое, а вы ведь, как мне сказали, вещунья.
– Что за напасть такая! – пробормотала досадливо Уинн, сухо взглянув на Аделину. – Ладно, давайте сюда руку. Я скажу вам, что вас ждет впереди. – Когда девушка покорно протянула сначала одну, а потом, занервничав, и вторую ладошку, Уинн презрительно фыркнула. – Я могла бы и не смотреть на вашу беленькую холеную ручку, не знающую, что такое мозоли, чтобы предсказать вам будущее. Вы выйдете замуж за высокомерного, хотя и красивого, рыцаря и родите трех или четырех детей. Может, пять или шесть. И у вас все будет.
– Все, кроме счастья! – воскликнула Аделина, сцепив руки. – А мне, как и вам, хочется счастья.
– Да, Уинн, она говорит дело, – вмешался Баррис.
– Вы с ней, да и Дрюс тоже, так хандрите, будто над всеми нами нависло тяжелое облако. Ради Бога, помоги девушке. Дрюс ведь твой друг. Неужели ты останешься равнодушной к его несчастью?
Уинн досадливо провела рукой по густым волосам.
– Ну и чего ты ждешь от меня? Я не могу повлиять ни на лорда Уильяма, ни на сэра Клива, а эти двое ни за что не сойдут с выбранного пути.
– Но Клив любит вас, а не меня! – воскликнула Аделина. – Я уверена.
Уинн начала было отвечать, но сразу замолчала. Как она могла возразить, когда ей так хотелось поверить этому невероятному заявлению?
– Он действительно любит тебя, – серьезно вторила англичанке Бронуин своим детским голоском. – Я знаю, что любит.
– Я могу приготовить для тебя любовное зелье, – добавила Изольда, мотнув головой. – Думаю, оно подействует лучше, если это сделаю я, а не ты для самой себя.
Уинн помолчала в печальном раздумье.
– Да, моя маленькая, наверное, ты права. А сейчас погуляйте с Баррисом, пока мы с Аделиной закончим разговор.
Не успели девочки отойти далеко вместе с ухмылявшимся Баррисом, на лугу появился всадник, мчавшийся к ним галопом. Когда Дрюс заметил двух женщин, он направил скакуна прямо к ним и, прежде чем животное остановилось, уже спрыгнул с седла.
– Аделина… – страдальчески начал он. Потом повернулся к Уинн: – Уинн, ты должна помочь нам!
От расстройства Уинн даже подняла руки к небу.
– Так что же мне делать? Почему ты обращаешься ко мне, когда ясно, причем уже две недели, что я менее всех способна добиться чего-нибудь! Я не желала ехать в Англию, и вот я здесь. Я не желала отдавать сына… или двух… лорду Уильяму, но такова моя судьба. Почему ты теперь считаешь, что я могу как-то помочь тебе в твоем безнадежном деле?
– Оно вовсе не безнадежное, – возмутился Дрюс, и лицо его потемнело.
Он с отчаянием притянул к себе Аделину, и, несмотря на грубость, в этом жесте безошибочно угадывалась нежность. Он и англичанка смотрели друг на друга глазами, сияющими от счастья и в то же время очень печальными, так что Уинн даже потупилась. Не смогла вынести этого зрелища. Но если бы ей удалось отбросить в сторону гнев, досаду, да и зависть тоже… чем, в самом деле, она могла бы помочь этим двоим? Влюбленные по-прежнему не сводили друг с друга жадных взоров, и Уинн откашлялась.
– А вы не думали вместе пойти к лорду Уильяму и поговорить с ним?
Дрюс покачал головой:
– Вначале нам нужно убедить Клива. Если он согласится, тогда нам легче будет уговорить лорда Уильяма.
– С лордом Уильямом все равно будет трудно сговориться, – возразила Уинн и поддала ногой семенную коробочку кошачьей лапки. – Неужели ты и вправду думаешь, что он примет бедного валлийца в зятья, когда так много аристократов обхаживают его, желая породниться с таким могущественным и богатым лордом? Даже Кливу пришлось заслужить право на руку Аделины тем, что он нашел Риса и Мэдока.
Но Дрюс упорствовал:
– Предоставь это мне, Уинн. Все, что я прошу, это устранить Клива как препятствие на пути к нашему счастью.
– И как же я должна это сделать?
– Ты уже один раз это сделала, – ответил Дрюс, многозначительно взглянув на нее.
Услышав подобную дерзость, Уинн широко раскрыла глаза от возмущения, а лицо ее ярко запылало. Как он мог ей сказать такую ужасную вещь? Неужели он имел в виду, что она должна предложить себя Кливу, как какая-то… какая-то… У нее перехватило дыхание. Предложить себя, как в тот первый раз, подобно распутнице?
Уинн с силой прикусила нижнюю губу и быстро заморгала, пытаясь справиться с переполнявшими ее эмоциями, грозившими вылиться наружу.
– Ничего не выйдет, – невнятно пробормотала она и нехотя посмотрела на влюбленных.
На Аделину, видимо, не произвело впечатления откровение Дрюса – скорее всего она ничего не поняла. Но следующая фраза девушки развеяла эту надежду.
– Я не чувствую к сэру Кливу то… что чувствуете вы. – Аделина посмотрела на Дрюса, и настала ее очередь покраснеть. – А вот к Дрюсу…
Она замолчала, но Уинн поняла. Даже, наверное, лучше, чем сама Аделина. Когда сердце ноет от желания и ему греховно вторит плоть, надежда противостоять этим двум сильным противникам невелика. Голос рассудка терпит поражение перед лицом их превосходящей мощи.
Она проглотила ком в горле и снова прокашлялась.
– Я попытаюсь урезонить сэра Клива. Но не больше, – хмуро добавила она. – Хотя мне непонятно, почему бы вам двоим не поговорить с ним.
– У тебя на него больше влияния, – сказал Дрюс.
Уинн покачала головой:
– Ты заблуждаешься, Дрюс. И вы тоже, Аделина. Ему нужно только одно – власть и земли. Земли и власть.
– Это уже две вещи, – заметила Аделина.
– Это одно и то же, – отрезала Уинн. – А теперь оставьте меня. Просто оставьте и дайте мне подумать.
Она повернулась и зашагала к реке, затем остановилась на берегу, сложив руки на груди и выпрямив спину.
– Тогда ладно. Мы уходим, Уинн. Но помни, ты согласилась. Сегодня как раз подходящий день, – добавил Дрюс.
Она бросила на него холодный взгляд:
– Если ты ждешь чуда, то лучше сходи в часовню и помолись.
– Но если отец объявит о помолвке сегодня, тогда все станет намного сложнее, – захныкала Аделина.
– А, чтоб вас обоих! – выругалась Уинн. – Аделина, в таком случае запритесь у себя в спальне. Скажитесь больной. Или еще что-нибудь. Вашему отцу вряд ли захочется объявлять хорошую новость в отсутствие невесты. А что касается жениха… – Она замолкла, пораженная мстительной мыслью, пришедшей на ум, и чуть скривила губы в горькой улыбке. – Если жених несколько переберет и не сможет присутствовать на празднике, ну что ж поделать… – Она пожала плечами и многозначительно взглянула на Дрюса.
– Что ты хочешь сказать… о-о… – Дрюс выпрямился, начав догадываться. – Ты подсыплешь ему что-нибудь?
– О нет. Не я, – возразила Уинн. – На этот раз сей подвиг совершишь ты. – Она снова отвернулась от них. – А теперь ступайте.
– Дрюс, что она замышляет? – услышала Уинн голос англичанки, когда влюбленная пара направилась к замку.
– Тебе это не нужно знать, милая. Но она все устроит. Уинн можно верить.
Резкая боль пульсировала в груди Уинн, пока она стояла одна на крутом берегу. Они считают, что ей можно верить. Ну и ну! Когда дело касается Клива Фицуэрина, она сама себе не верит. Но они все же ждут от нее, что она решит их проблемы с этим человеком. Как глупы молодые влюбленные.
А она поступила глупее всех.
Все ее усилия приведут лишь к тому, что она выиграет немного времени для этой помешанной пары. Они проведут вместе день, другой, но, в конце концов… В конце концов, Клив женится на Аделине. Это было его самое заветное желание, и никакие уговоры, мольбы и даже соблазны тут не помогут.
Уинн оставалось надеяться, что короткий роман Аделины с Дрюсом пустил не очень глубокие корни. Что касается Дрюса, то он перебрал много женщин и, безусловно, сумеет оправиться от этой потери без особых страданий. Она тоже скоро придет в себя. Что еще им остается делать?
Ровно в полдень начали звонить колокола часовни Святого Питера, созывая обитателей замка и деревенских жителей собраться на лугу, где шли спешные приготовления к ярмарке. Уинн увидела Клива издалека, но сразу свернула в другую сторону. Она пришла на праздник с единственной целью – отдать Дрюсу маленький пакетик с травой, которую тот должен будет подсыпать в вино Клива. За детьми обещал присмотреть Баррис, к которому позже присоединится Дрюс. Аделина уже лежала в кровати с компрессом на голове.