— Так все это было нарочно подстроено? — непонимающе поинтересовался Ренальд. — Странно, почему ты не поколотил ее за это? — продолжил де Лисл.
— Я не стану мять такой прелестный цветок. Я давно об этом догадывался, и потом для меня это не имеет никакого значения. Да и леди Имоджин чувствовала себя в полной безопасности, — сказал Фицроджер. Он встал и предложил руку леди Имоджин — хозяйке замка Каррисфорд.
Имоджин во все глаза смотрела на Фицроджера, но он оставался невозмутимым. Она была рада, что след от удара у него на щеке исчез.
— Как ваши ноги? — ласково спросил он ее. — Я попытаюсь найти сапожника, чтобы он смастерил для вас какую-нибудь обувь.
— Я уже понемногу могу ходить.
Имоджин оглядела зал и чуть не заплакала. Там не осталось почти ничего. Кое-где на дереве были следы от ударов мечами. Исчезли прекрасные гобелены, пол был голым, на полках больше не стояли кубки и блюда. В зале были только они втроем, и сюда не доносился шум со двора.
— Где же все? — спросила Имоджин.
— Они испугались и попрятались, но непременно вернутся, — ответил Фицроджер.
Она обрадовалась, когда увидела четырех собак, лежащих рядом со столом, но потом присмотрелась и поняла, что это не ее собаки. Этот зал уже почти ничем не напоминал ей о прежнем уюте собственного дома.
Имоджин, обращаясь к Фицроджеру, произнесла резким и властным тоном:
— Милорд, здесь предстоит проделать огромную работу. После завтрака я обследую замок и поговорю с людьми, которые остались в живых. Мне нужно прикинуть, что здесь можно поправить и починить и что придется вновь приобрести.
Фицроджер проводил леди к одному из двух больших кресел, а потом сказал:
— В первую очередь, леди Имоджин, вам нужна хорошая охрана. Боюсь, что из вашего гарнизона никого не осталось в живых.
— Что, все погибли? — спросила Имоджин.
Фицроджер утвердительно кивнул и налил ей эля.
— Ворбрик расправился со всеми. Потом он некоторое время помолчал и продолжил:
— Вам, наверное, придется что-то заплатить семьям погибших.
— Конечно, — согласилась Имоджин, хотя сама об этом не подумала. Теперь ей следовало помнить о многих важных вещах.
— Сейчас у меня больше воинов, чем мне требуется, — сказал Фицроджер. — Я могу на время выделить вам двадцать человек.
Имоджин посмотрела на него с подозрением. Хотя Фицроджер и держался с ней вежливо, нельзя было разобрать, что у него на уме. До приезда короля или до той поры, пока тот не пришлет собственного представителя, она должна была полагаться только на благородство Фицроджера. И еще ей очень хотелось верить, что он в отличие от Ворбрика не осмелится обмануть короля.
— Благодарю вас, лорд Фицроджер. Я беру на службу ваших людей, пока у меня не будет собственного гарнизона.
— Этот замок неуязвим. Видимо, кто-то помог Ворбрику.
— Я догадываюсь об этом. — нахмурилась Имоджин. — Только никак не пойму, кто бы мог совершить подобную подлость.
— Может быть, кто-то из вашей охраны. Если это так, то Ворбрик уже расправился с ним, — предположил Фицроджер.
— Это просто невозможно, — начала было протестовать Имоджин. — Все они многие годы служили у отца. Не верю, что кто-либо из них вдруг стал предателем.
Фицроджер сел в кресло рядом с Имоджин, отрезал хлеба и сыра и передал ей.
— Леди Имоджин, те, кому удалось выжить, говорят, что перед нападением врагов на замок почти вся стража была чем-то опоена.
— Значит, в замок проник кто-то чужой. Я не могу поверить…
— В замке были посторонние люди? — спросил Фицроджер.
— Нет, — ответила Имоджин и откусила кусочек сыра. — В последние дни к нам никто не приезжал. Разве что только несколько монахов из аббатства Глестонбери. Как только стало известно, что мой отец умирает, все ворота в замке закрыли.
Она увидела, как Фицроджер и де Лисл обменялись понимающими взглядами, потом Рональд ушел.
— Монахи! — воскликнула Имоджин. — Этого не может быть!
— Леди Имоджин, вы очень религиозный человек. На ваших чувствах было очень легко сыграть.
— Но они были здесь еще до того, как поранился отец. И у них на головах были тонзуры [2], я в этом уверена!
— Их тонзуры были такими же загорелыми, как и их лица? — спросил Фицроджер.
— Не помню, — призналась Имоджин и изумленно посмотрела на Фицроджера. — Значит, я теперь не могу никому доверять?
Фицроджер оторвал кусочек мякиша от краюшки хлеба, но не проглотил его, а стал задумчиво мять пальцами.
— Вам придется научиться весьма осторожно относиться к людям. Но у вас уже есть хорошее начало, — добавил он, сухо улыбаясь. — Ведь вы не доверяете мне. Мадемуазель, вам следует поскорее выйти замуж, и тогда ваш супруг станет заботиться о вас.
Так, начинается, решила Имоджин и вся напряглась.
— Лорд Фицроджер, я не желаю, чтобы обо мне заботились.
— Вы желаете предводительствовать вашими воинами? — скептически поинтересовался Фицроджер. — Обучать их военному делу? Проводить казни? И пытать предателей?
Как это ему всегда удается выставлять меня полной дурой? — подумала Имоджин и сказала:
— Я попрошу короля, чтобы он сам выбрал мне мужа.
В ответ Фицроджер громко расхохотался.
— Он будет просто счастлив. У него найдется огромное количество желающих заплатить за подобную привилегию!
— Мой отец оставил меня на попечении короля Генриха, и моя обязанность — ждать решения монарха.
Имоджин пыталась выглядеть уверенной, но на самом деле она лишилась присутствия духа.
— Возможно, возможно, — заметил Фицроджер. — Но одно дело оставить право выбора за королем, а другое — обратиться к нему и просить позволения выйти замуж за уже определенного мужчину. — Фицроджер сделал небольшую паузу, а потом продолжил. — Я знаю, в каком положении сейчас находится Генрих. Чтобы получить всеобщее одобрение своих претензий на корону, ему пришлось обещать, что все станут платить меньше налогов. Леди Имоджин, если вы оставите выбор за ним, он отдаст вас тому, кто пообещает ему заплатить больше всех. Возможно, даже Ворбрику.
Имоджин, услышав такое, побелела от ужаса.
— Он не может так поступить. Особенно после всего случившегося.
— Должен признаться, что это весьма невероятно. Король зол на все их семейство. Они поддерживали Нормандию во время недавнего конфликта. Но все зависит от того, сколько пожелает заплатить ему Ворбрик или пообещает заплатить.
Имоджин поняла, что Фицроджер блефует.
— Вы нарочно пытаетесь запугать меня, — заявила она и поняла, что была права. — Чего вы добиваетесь, лорд Фицроджер? Скажите мне наконец.
В его глазах мелькнуло явное уважение, и он сказал:
— Только вашего благополучия. Имоджин решила не поддаваться.
— Не могу поверить этому. Он сделал вид, что его не обескуражил ее тон.
— Как пожелаете. Мадемуазель, за кого тогда вы собираетесь выйти замуж?
Имоджин стало легче оттого, что он так спокойно согласился с ней.
Фицроджер был также прав и в том, что ей необходимо предстать перед королем с заранее выбранным претендентом на ее руку.
— Это будет сэр Ричард из Елстона или граф Ланкастер.
— Неужели? — изумился Фицроджер. Он не сдавался и желал, чтобы она выбрала его, но Имоджин не хотела продолжать играть в кошки-мышки.
— Я никогда не выйду за вас, — твердо заявила она.
— Леди Имоджин, вы должны выбрать одного жениха. Так все же, кого вы предпочтете?
Имоджин решила положить конец расспросам.
— За графа Ланкастера. У него имеется достаточно власти, чтобы он мог позаботиться обо мне, и он долгие годы был добрым другом нашей семьи.
— Мадемуазель, вам придется послать ему весточку, чтобы сообщить, как ему повезло.
Имоджин ожидала возражений, и поэтому она стала отступать.
— Мне нужно до нашей свадьбы восстановить прежний порядок в Каррисфорде, — сказала она и решительно встала из-за стола.
— Как пожелаете, леди Имоджин, — дружеским тоном заявил Ублюдок. — Вы скажете мне, когда вам понадобится гонец?
— Я пошлю своего собственного, — заявила Имоджин.
Фицроджер удивленно приподнял брови, и она вспомнила, что у нее нет такой возможности.
Ей захотелось снова ударить его. Как это ему удается постоянно провоцировать ее самые худшие наклонности? Имоджин вовремя опомнилась, ведь в зале, кроме них, были и слуги.
— Весьма мудрое решение, — пробормотал Ублюдок.
— Я хочу все объяснить раз и навсегда, — ледяным тоном заявила Имоджин. — Милорд, вы являетесь самым последним мужчиной в Англии, который мог бы претендовать на роль моего мужа.
С этими словами она помчалась вверх по лестнице, хотя ноги у нее безумно ныли.
Входивший в зал де Лисл расслышал ее последние слова, и его это позабавило.
— Монахи были здесь во время нападения Ворбрика, но они все мертвы. А ты действительно умеешь управляться с женщинами, правда?
— Где священник? — спросил Фицроджер и отрезал себе кусок сыра.
— Я послал людей, чтобы они его догнали. Он не мог далеко уйти. У него ноги так же поранены, как и руки. Он совершал паломничество в Иерусалим. Его поймали и распяли на кресте неверные. Здешний народ считает его святым. Он им не нравится, но они почитают его. Между прочим, он не был связан с монахами. Он говорил, что они порочные безбожники.
— Когда ты найдешь священника, не торопись приводить его сюда.
— Что происходит? Сначала ты его вышвырнул, теперь ты желаешь возвратить его, а потом предлагаешь мне не торопиться.
Фицроджер задумчиво повернул кольцо на пальце.
— Кажется, придется в конце концов соблазнить свою будущую жену, но мне не хочется, чтобы потом ее мучали угрызения совести.
Ренальд громко захохотал.
— Тай, мне кажется, что тебе придется основательно помучиться, прежде чем Имоджин из Каррисфорда окажется под тобой, мягкая и розовенькая, как свинка. Я слышал, как она сказала, что ты последний мужчина в Англии из способных претендовать на ее руку. Я уверен, что она сдержит свое обещание.