– Это обязательно? Мне не нравится идея быть связанным.
– Только во время взлета.
– Я лучше воздержусь. Быть связанным – это чересчур. Мне может стать нехорошо.
– Таковы правила, сэр. Позвольте я вам помогу.
– Нет! Я сам.
– Не так… это втыкается сюда.
– Подождите… Ну вот.
Как глупо. И чего я так боялся? Ремень не тугой, совсем не больно. Что же меня пугает? Вибрация во время взлета… что еще?.. самолет ныряет в темные облака… я подаюсь вперед… ремень не позволяет… запах пропитанной потом кожи… звон в ушах. Все это вместе…
Я гляжу в иллюминатор… среди облаков… я вижу Чарли. Ему лет пять. Еще до рождения Нормы…
– Вы готовы? – Отец стоит в прихожей, тучный, с мясистым лицом и дряблой шеей. Вид у него усталый. – Я спросил: вы готовы?
– Еще минутку, – откликается Роза. – Я надеваю шляпку. Проверь, застегнуты ли у него пуговицы, и завяжи ему шнурки.
– Ну хватит. Давай уже покончим с этим.
– А куда? – спрашивает он. – Куда… идет… Чарли?
Отец хмурится. Матт Гордон никогда не знает, как реагировать на вопросы сына.
Роза появляется в дверях спальни, поправляя вуалетку на шляпе. Она похожа на птицу: расставленные руки напоминают крылья.
– Мы идем к доктору, который поможет тебе стать умным.
Она глядит на него сквозь вуалетку, как через тюремную решетку. Когда они вот так одеваются перед выходом, его это пугает; это значит, что предстоит встреча с чужими людьми, во время которой мама будет огорчаться и сердиться.
Он и рад бы убежать, да некуда.
– Зачем ты ему это говоришь? – возмущается отец.
– Потому что это правда. Доктор Гуарино может реально ему помочь.
Матт мечется по прихожей, как человек, уже ни на что не надеющийся, но готовый предпринять последнюю попытку.
– С чего ты решила? Что ты знаешь о нем? Если бы существовало какое-то решение проблемы, врачи давно бы нам об этом сказали.
– Не говори так! – взвизгивает она. – Конечно существует. – Она прижимает Чарли к груди. – Он будет нормальным, чего бы это нам ни стоило.
– Ну да, деньги решают все… Но это не тот случай.
– Я говорю о Чарли. О твоем единственном сыне. – Близкая к истерике, она раскачивает мальчика из стороны в сторону. – Прекрати эти разговоры. Врачи ничего не смыслят, вот и говорят такое. Доктор Гуарино мне все объяснил. Они не хотят спонсировать его изобретение, потому что оно докажет их неправоту. Так было и с другими известными учеными. С Пастером, с Дженнингсом. Он рассказал мне все про твоих чудесных мозгоправов, которые воротят нос от прогресса.
Разговор с мужем в таком духе ее успокаивает и придает ей уверенности. Она отпускает Чарли, и тот, отойдя в угол, прижимается к стене, испуганный, дрожащий.
– Видишь? – говорит она мужу. – Опять ты его расстроил.
– Я?
– Вечно ты устраиваешь сцены в его присутствии.
– О господи! Пошли уже и покончим с этим.
Всю дорогу они избегают разговоров. Молчат в автобусе, молчат все три квартала от автобусной остановки до врачебной клиники. После пятнадцатиминутного ожидания доктор Гуарино выходит к ним в приемную. Он лысый и такой толстый, что кажется, сейчас на нем лопнет белый халат. Чарли с любопытством уставился на его густые седые брови и такие же усы, которые то и дело подергиваются. Сначала усы, а потом брови. И наоборот.
Большая белая комната, куда их проводят, пахнет свежей краской и выглядит голой. Два рабочих столика с одной стороны и один с другой, здоровенный аппарат с циферблатами и четырьмя длинными шлангами, напоминающими зонд у дантиста. А еще черная кожаная смотровая кушетка с крепкими перепончатыми стяжными ремнями.
– Так, так, так, – заговорил доктор, и брови полезли вверх. – Вот он какой, Чарли. – Он сжимает его за плечи. – Мы с ним подружимся.
– Вы правда можете ему помочь? – спрашивает Матт. – Вы уже кого-нибудь лечили от такой болезни? Деньги у нас скромные.
Доктор Гуарино нахмурился, и брови опустились, как шторы на окне.
– Мистер Гордон, разве я что-то сказал относительно моих процедур? Сначала я должен его осмотреть, не так ли? Может, получится… может, не получится. Надо провести физические и психологические тесты, чтобы выявить причину патологии. А вот потом уже можно будет поговорить о прогнозах. Вообще я сейчас очень занят. И согласился на ваш визит только потому, что этот случай как раз связан с моим специальным исследованием данного типа нейронной заторможенности. Но если у вас есть сомнения…
Конец фразы печально сходит на нет. Он отворачивается, а Роза пихает Матта локтем.
– Мой муж не это имел в виду, доктор Гуарино. Он у меня любит поговорить.
Она окатывает мужа ледяным взглядом – давай, мол, извиняйся. Матт вздыхает.
– Если вы сможете помочь Чарли, мы сделаем все, о чем вы только ни попросите. Времена сейчас трудные. Я продаю товары для парикмахерских салонов. И все, что у меня есть, я готов…
– Но вот на чем я должен буду настоять. – Гуарино надувает губы как человек, собирающийся принять решение. – Если мы начнем курс, то придется пройти его до конца. Случай особый. Результаты могут проявиться через много месяцев, а до этого вы не увидите никаких признаков улучшения. И успех, заметьте, я вам не обещаю. Никаких гарантий. Но вы должны дать мальчику шанс, а иначе не стоит и начинать.
Он хмурится, как бы давая им понять всю серьезность сказанного, а из-под седых бровей на них уставились ярко-голубые глаза.
– А сейчас я попрошу вас выйти и оставить меня с мальчиком наедине.
Матт откровенно колеблется, но Гуарино выпроваживает их в приемную со словами:
– Так будет лучше. Результаты психосубстанциональных тестов более впечатляющие, когда я с пациентом один на один. Отвлекающие факторы оказывают пагубное влияние на разветвленную шкалу оценок.
Роза одаривает мужа победной улыбкой, и Матт покорно выходит следом за ней из кабинета.
Оставшись с Чарли наедине, доктор Гуарино потрепал его по голове. Улыбка у него добрая.
– Ну что, мальчик. На кушетку.
Не дождавшись ответа, он подсаживает Чарли на смотровую кушетку и накрепко пристегивает стяжными ремнями. Кушетка пропитана потом, а еще пахнет кожей.
– Маааа!
– Она в соседней комнате. Не бойся, Чарли. Больно не будет.
– Хочу маму!
Чарли не понимает, зачем его обездвижили. Но, с другой стороны, другие доктора в отсутствие родителей обходились с ним и похуже.
Гуарино его успокаивает:
– Не переживай, дружок. Это не страшно. Видишь большой аппарат? Знаешь, для чего он?
Чарли сначала съеживается, но потом вспоминает слова мамы:
– Чтобы сделать меня умнее.
– Именно. По крайней мере, ты знаешь, зачем тебя сюда привели. А сейчас закрой глаза и расслабься, а я запущу эту машину. Звук будет как при взлете самолета, но ты не пугайся. Попробуем сделать тебя чуть умнее.
Гуарино щелкает переключателем, и гигантская машина оживает, помигивая красными и голубыми лампочками. Чарли пришел в ужас. Он ежится и дрожит, пытаясь высвободиться из плена. Он начал было кричать, но Гуарино тут же вставляет ему в рот кляп:
– Ну-ну, Чарли. Давай без крика. Будь хорошим мальчиком. Я же тебе сказал, больно не будет.
Он пробует снова закричать, но раздается лишь сдавленное мычание и подкатывает рвота. Ляжки вдруг стали мокрыми и липкими, и по запаху он понял, что маминых шлепков и постановки в угол ему не избежать. Сдержать себя не получилось. Всякий раз, оказавшись в ловушке, он впадает в панику, теряет над собой контроль и делает в штаны. Удушье… боль… тошнота… а затем он проваливается во тьму…
Сколько прошло времени – неизвестно, но когда Чарли открывает глаза, кляпа во рту уже нет, как и стягивающих ремней. Доктор Гуарино делает вид, что не чувствует неприятного запаха.
– Ну что, тебе не было больно?
– Н-нет…
– Тогда что ж ты так дрожишь? Я всего лишь использовал машину, чтобы сделать тебя умнее. Ну как, почувствовал?
Забыв о страхе, Чарли широко раскрытыми глазами разглядывал машину:
– Я правда стал умнее?
– Ну конечно. Отойди вон туда. Что ты сейчас чувствуешь?
– Чувствую, что я мокрый.
– Ну да… в следующий раз ты не обмочишься, правда? Теперь, когда ты знаешь, что это не больно, ты уже не будешь испытывать страх. Сейчас ты скажешь маме, каким умным ты себя почувствовал, и она будет приводить тебя сюда дважды в неделю для восстановления мозга с помощью энцефалографа. И с каждым разом ты будешь становиться все умнее и умнее.
Чарли улыбнулся:
– Я могу ходить задом наперед.
– Серьезно? Ну-ка покажи. – Гуарино закрыл досье, демонстрируя искренний интерес. – Хочу посмотреть.
Медленно, с большими усилиями, Чарли делает несколько шажков назад и спотыкается, натолкнувшись на смотровую кушетку. Гуарино с улыбочкой кивает:
– Прогресс налицо. Подожди, ты станешь самым умным в твоем квартале еще до того, как мы здесь все закончим.
У Чарли порозовели щеки от таких похвал и такого внимания. Нечасто ему приходится слышать, что у него кое-что получилось. Даже страх перед машиной и пристяжными ремнями отошел на задний план.
– Во всем квартале? – От этой мысли у него перехватывает дыхание. – Даже умнее, чем Хайми?
Гуарино снова с улыбкой кивает:
– Даже умнее, чем Хайми.
Чарли смотрит на машину с приливом удивления и восхищения. Она сделает его умнее, чем Хайми, который живет по соседству, умеет читать и писать, а еще он в команде бойскаутов.
– Это ваша машина? – спрашивает Чарли.
– Пока нет. Она принадлежит банку. Но скоро она станет моей, и я смогу сделать еще многих таких, как ты, умнее. – Потрепав Чарли по голове, он продолжает: – Ты дашь фору некоторым нормальным ребятам, которых ко мне приводят мамаши в надежде, что я сделаю из них гениев семи пядей во лбу, увеличив их IQ.
– Семи дядей на лбу? – Чарли с озабоченным видом начинает мерить пальцами свой лоб. – У меня тоже будет семь дядей?
Гуарино с добродушным смехом сжимает ему плечо: