Объединила их еда. Суп, похожий на густой компот, мясо с овощами на второе и десерт. В маленькие чашечки Эмма разлила кофе и поставила на стол торт, украшенный клубникой.
Густав был в недоумении: как такое можно есть? Мясо без вкуса, овощи на пару, жидкий суп цвета детской неожиданности; ни одного кусочка колбасы или хлеба, рыбы тоже не было, даже хвостика от селёдки.
Желудок урчал и издавал неприличные звуки. Густав улыбался и пытался держать себя в руках, чтобы не выдать раздражение; ему хотелось выйти на улицу, купить батон и кусок колбасы, вгрызться зубами в пахучую розовую мякоть. Клубника добила его: красивая, но синтетическая, без запаха и вкуса, твёрдая – еле надкусил.
Разговор между мужчинами не клеился, несмотря на виски, который Людвиг плескал на дно толстого стакана, украшенного серебряным вензелем. Густав сцепил руки, чтобы не налить самому виски до краёв и втянуть в себя тягучую медную жидкость.
– Как тебе пища богов? – спросил жену, когда остались одни.
– Что делать, если здесь так готовят.
– Так я скоро помру с такой едой!
– В чужой монастырь, сам знаешь.
– Ты, как всегда, права.
Потрясения, которые получил Густав на новом месте, встряхнули ум программиста.
Открытия были ошеломительными: его семья оформила документы в посольстве без очередей, но скоро народ двинется за новой жизнью, закон о беженцах наберёт обороты и вернётся к ним в виде многочисленной толпы желающих ринуться в райскую жизнь.
Им нужен поводырь, он будет водить их, как Моисей, по новой стране с бюрократическими зацепочками.
Когда путники наконец-то обретут кров, они останутся без пищи. Потому что от такой еды переселенец умрёт голодной смертью или будет готов. Готов покупать за золото русскую колбасу с жирком, пахнущую чесночком. Густав сглотнул слюну, накопившуюся во рту при воспоминании о розовых кружочках докторской, и лихорадочно собирал видения в одно целое. В действия, которые он станет предпринимать. А этот высохший член бундестага пусть помогает советами, куда он денется. Вытащил же их сюда первыми.
Программист по образованию, Густав окончил факультет электронно-вычислительной техники в ТАШГУ, думал формулами и компьютерным языком, отметая в сторону эмоции. Он привык мыслить схематично и первое, что сделал, – начертил схему действий.
Первая линия – юридическая помощь переселенцам там, в Москве, и здесь, в Германии.
Вторая – еда. Надо открыть магазины с русскими продуктами: колбаса, тушёнка, сгущёнка, хлеб, пряники.
Один он не сможет это сделать, надо искать компаньонов. С мыслями о будущей работе он спустился вниз к завтраку. Кстати, завтрак оказался вкуснее, чем праздничный обед.
Вкуснее, но меньше, детская порция: ломтик поджаренного хлеба, шоколадная паста для желающих и тонко нарезанные кусочки колбасы и ветчины, похоже, по одному кусочку на человека и по стакану свежевыжатого апельсинового сока. Откусив колбасы, Густав едва сдержал ругательство. Кусок был коричневого цвета, совершенно безвкусный, скользкий, похожий на мыло. Людвиг со вкусом слопал свой бутерброд, стоя за столом, запил соком и вышел из кухни, помахав всем на прощание.
Дэн разглядывал книги и одним глазом смотрел новости по телевизору, ничего не понимая, всё было на немецком языке.
Эмма перешла в гостиную и достала документы. Инга с Густавом принесли свои.
У них были гостевые визы на девяносто дней, полных три месяца. Если гости не выедут из Германии в указанный срок, то пригласившей стороне грозят неприятности и крупный денежный штраф. Людвиг попытается подать документы на воссоединение с семьёй, чтоб Инге и её мужу с сыном разрешили ждать окончания процедуры здесь, не выезжая за пределы Германии. Он работал в парламенте и знал, что страна готова принять этнических немцев назад по программе, которая уже была узаконена. Эмма спросила прямо, хочет ли Инга остаться жить в Германии вместе с семьёй? Она не знала, что возвращаться им некуда: надо начинать жизнь на новом месте, попытаться пустить корни, потому что Дэну будет сложно учиться и работать в Союзе, где сейчас происходят странные вещи.
– Плохо там сейчас, непонятно, чем все изменения закончатся. Мы хотели бы остаться жить в Германии, – раскрыл карты Густав.
– Решение принято. У вас три месяца в запасе, чтобы выучить немецкий язык до разговорного уровня. Я подобрала вам в городе курсы для взрослых и отдельно для Дэна. Всё остальное потом. Экскурсии проводить некогда, потому что дома будете закреплять учебный материал по языку. С завтрашнего дня все переходим на немецкий. Вот вам большой русско-немецкий словарь. Самые необходимые слова будем выписывать сегодня после обеда и запоминать.
– Сегодня? – округлил глаза Густав и принял испуганный вид.
– Именно сегодня. Спасибо, – закончила Эмма на немецком языке и весело кивнула, тряхнув кудрями.
Инга не сводила глаз с сестры и ходила за ней как привязанная. Они отправились на кухню готовить обед, а Густав вышел на террасу с чашкой кофе и стал удивляться. Кругом царила чистота. Газон на каждом сантиметре зеленел одинаково, каждая травинка стояла ровно, как солдат на плацу. Деревьев не было. Потом ему объяснили, что это мера предосторожности: воры могут прятаться в тени деревьев, пространство перед домом должно быть открытое. Насмотревшись на искусственную красоту, подумал:
– И еда у них такая же подстриженная, невкусная.
Мысли Густава вернулись к информации. Какая из неё правдивая? Людвиг вчера уставился на него стеклянными глазами, вытер уголком салфетки узкие губы, опять разложил её на своих велюровых штанах и сухим голосом начал говорить долго и нудно. Как будто стоял на трибуне в своём парламенте, даже руку вперёд выставил. Густав перепугался, что услышит приветствие времён войны на немецкой земле. Слава богу, Людвиг опустил руку и повторил, глядя на Густава, что закон о возвращении этнических немцев уже принят.
Значит, ещё раз повторил про себя Густав, скоро хлынут земляки из Казахстана и Средней Азии, Поволжья и Сибири плюс евреи, которым вообще дадут зелёный свет. И все будут плеваться, отведав заморской еды. Что здесь готовят и продают в супермаркетах – есть невозможно. Значит, надо бить в эту точку, открыть магазины для наших, кормить их так же, как прежде в Средней Азии. Будет тяжелее, потому что надо знать, где брать русские продукты, как перевозить их через границу. Густав разволновался, начал ходить по комнате и думать.
Когда вечером Людвиг сообщил, что в Германии нет русских продуктовых магазинов, Густав обхватил его и сжал в объятиях. Отпустив упирающегося родственника, он позвал Эмму и попросил перевести то, что он сейчас будет говорить.
– Сразу прошу не обижаться. Людвиг, слушай меня внимательно и поправь, если я скажу неправильно. Верно, что Германия приняла закон о возвращении этнических немцев на историческую родину?
– Да, – удивился Людвиг.
– Въедут евреи и беженцы тоже?
– Да.
– В Германии нет магазинов с русскими продуктами?
– Нет, сегодня я сам проверял статистику.
– Ты знаешь, сколько русскоязычных немцев въедет в страну?
– Называли цифру около 2 миллионов.
– Им всем будет нужна еда, своя еда, к которой они привыкли с детства, а то, что у вас, кушать невозможно.
Увидев, как у Эммы глаза округлились, Густав засмеялся и замахал руками:
– Нет, ты готовишь отлично, но у тех людей свой вкус. Надо открыть магазины для переселенцев, хочу этим заниматься. По профессии я программист-компьютерщик, но последние пять лет работал торговым представителем, ездил по стране и скупал продукты, чтобы продавать в тех местах, где их не было. Сейчас надо будет узнать условия работы для переселенцев, позволят ли им заниматься бизнесом. Поможешь? Мне нужно знание законов.
Густав опять разволновался, вытер пот со лба и выжидающе смотрел на нового родственника.
Людвиг был приятно удивлён. Густав не был похож на русского медведя или на неотёсанного деревенского мужика: прилично одет, есть манеры, немного насмешливый взгляд. Но самое главное, он хотел работать, а не сидеть на пособии. Принимая закон о возвращении этнических немцев с Востока, немецкие власти готовились, что блудных сыновей придётся приучать к порядку и труду, от которого они отвыкли на чужбине. Кнут и пряник для этого были уже приготовлены в виде социальных пособий и льгот, чтобы держать их на крючке послушания.
Кстати, гость ни разу не спросил о льготах для переселенцев, почему бы ему не помочь, да и Эмма будет счастлива, расцвела за последнее время, общаясь с сестрой. Улыбка не сходила с лица, глаза искрились, как в молодости, когда они познакомились. Потом она несколько увяла, тосковала о матери и сестре. Если бы не жена, разве стал бы он разглашать информацию, принятую совсем недавно в парламенте? Толстяк, видимо, любитель поесть, привычка странная, поглаживает себя по животу. Наверное, в стране, откуда они приехали, совсем плохо было с продуктами. Людвиг строго произнёс, подняв указательный палец вверх:
– Хорошо. Только всё будем делать по закону.
– А разве можно иначе? – улыбнулся Густав.
Они выпили виски, квадратную бутылку взял в руки гость и, щедро наполнив стаканы чуть ли не до краёв, хлопнул по плечу родственника:
– Давай, за здоровье, брат!
– Давай! – и опрокинул вслед за Густавом виски в рот, проглотил, выпучил глаза и закашлялся. Потом смахнул слёзы, выступившие на глазах, и помотал головой:
– Нет!
– Что – нет?
– Так не пьют виски.
– Но ты же выпил.
Оба засмеялись и подняли большой палец.
Глава 9. Интеграция Шахина и Айши
В сентябре дети пошли в школу. Айша готовила им каждое утро бутерброды, складывала их в пластиковые контейнеры и наливала в специальные бутылочки питьевую воду. Домой дети возвращались после четырёх часов дня.
В среду занятия длились до часу дня, поэтому в этот день Айша была свободна.
Айша медленнее обычного выпила чай, оделась и торопливо пошла в сторону автобусной остановки и железнодорожного вокзала, они находились р