– Мы дорожили друг другом.
– Папа, а кто ещё жив из тех, с кем она дружила? Семья отца жива? Кто они были?
Вальтер долго рассказывал историю семьи Дэна, как его отец, дед Лоры, открыл магазины с русскими продуктами. Когда случилось несчастье, арестовали Дэна, Густав основал благотворительный фонд. Вместе с Розой разработали программу лечения игромании и наркомании. Европейцы таких больных вывозят в Африку, где нет связи с внешним миром. Густав предложил устроить лечебницу в казахских степях. Считал, что степь не хуже, чем африканская саванна. Многих успешно вылечили. В первый год родители Лоры ездили вместе в Казахстан.
Кстати, Густав перевёл всё состояние в благотворительный фонд. Он считал, что наследство неразумно отписывать детям, если они не хотят работать. Его супруга Инга, Лорина бабушка по отцу, получает положенную сумму и живёт скромно, без роскоши. Мы с ней не общаемся, она считает меня виновным в том, что произошло с Дэном. Живёт в доме, который после её смерти перейдёт в благотворительный фонд.
– Прости меня, что я так распорядился твоей судьбой, – посмотрел виновато в глаза Лоре Вальтер.
– Ты сделал всё правильно. Спасибо за детство, оно было прекрасное. Ты не обидишься, если я буду общаться с отцом?
– Нет. Конечно, нет! Я и так совершил много ошибок, – вздохнул Вальтер.
– Да, съезжу в Бонн. Ваш дом, он же ещё на месте?
– Куда он денется, там нет ничего интересного.
Лора прежде никогда не задумывалась, как их семья оказалась в Германии. Тут даже вопросов не возникало: естественно, что немцы живут в Германии, нечего даже думать об этом. Родилась, жила, росла. Почему родители никогда не разговаривали о переезде?
В один из выходных дней Лора поехала во Фридланд, бывший лагерь для первых переселенцев из Казахстана. К тому времени она уже знала, почему немцы уехали в Россию и через столетия вернулись назад.
Лагерь состоял из домов, разбросанных по всей территории. Лора испытывала странные ощущения: как будто мама идёт рядом и разговаривает с ней, рассказывает о своей работе в лагере. Что изменилось с тех пор? Что увидела бы мама сейчас? В последнее время газеты и телевидение писали, что такого количества беженцев Германия не знала раньше. Когда в 90-е годы этнические немцы переселились на историческую родину, их было немного. Теперь они заполнили Германию в таком количестве, что местные стали бояться их. Обе стороны приглядывались друг к другу с подозрением. Беженцы возмущались, что социальные пособия невелики, они рассчитывали на более обеспеченную жизнь. Местные жители негодовали, что пришельцы не работали и требовали для себя пособия и льготы.
Редко в лагере встречались поздние переселенцы: они приезжали подготовленными к жизни в чужой стране, со знанием немецкого языка и многих деталей переселения. Это была спокойная красивая эмиграция. И ещё часто молодые женщины из постсоветского пространства выходили замуж за немцев, переезжали в Германию. Они строили новые отношения в новой стране спокойно и безболезненно. Вели странички в социальных сетях, советовали, как выйти замуж за немцев. Интеграция проходила у них веселее, чем у первых переселенцев.
После поездки во Фридланд Лора поехала в Бонн. Дом, где жила мама с родителями и братом, находился на окраине города. Тёмный и мрачный, ограждённый со всех сторон высоким забором, он угрюмо смотрел на неё. Лора прошлась несколько раз по улице, посмотрела в окна, прежде чем решилась позвонить. Позвонила. Никто не открывал дверь. Дом казался пустым, как будто время выветрило из него запахи прежней жизни и стёрло из памяти жильцов.
И вдруг дверь открылась. Пожилая женщина удивлением смотрела на Лору.
– Простите, пожалуйста, в этом доме выросла моя мама, можно мне войти?
Немного подумав, женщина сделала шаг назад и пропустила Лору внутрь.
Тихо. Он и внутри был пустым, этот большой дом: кухня, напичканная шкафами со встроенной устаревшей техникой, зал и рабочий кабинет. Лора поднялась по скрипучим лестницам на второй этаж и остановилась у дверей спальни, не решаясь открыть дверь. Женщина сделала это за неё. Ничего особенного, узкая деревянная кровать, застеленная строго и безупречно.
Следующие комнаты были такими же, только в одной из них стояла широкая двухместная кровать, рядом на тумбочке лежало Евангелие. Интересно, оно сохранилось с тех пор? Лора обвела взглядом комнаты: здесь бродила одинокая девочка, здесь она думала и переживала. По этим лестницам бегал проворный мальчик, шалил и дразнил сестру, украдкой читал её записи в дневнике. Эти стены слышали последний вздох стариков, которые остались одни без детей: дочь умерла, а сын сбежал от них и не позволил общаться с внуками. Смог ли утешить Бог их в тоскливом одиночестве?
Если бы они все были живы, Лора обняла бы каждого из них и утешила.
Она прислушалась: дом молчал и грустил вместе с ней о прожитых годах.
Поблагодарив хозяйку, вышла из дома и медленно поехала на машине по узкой улице. Наверное, здесь ходила её мама, грустила и прятала свои чувства от родителей и брата. Сердце заныло. Лоре хотелось обнять девочку и постоять с ней вместе.
После дневников матери Лора невольно обращала внимание на всё, что касалось переселенцев и беженцев. Статистика впечатлила. Число русскоязычных немцев, проживающих в Германии, перевалило за два миллиона. Они заставили немцев считаться с собой. Социальные институты и официальная власть не смела скидывать со счетов переселенцев, их детей и внуков. Во всех областях Германии действовали различные общественные организации в виде землячества.
Воскресные школы и детские садики на русском языке предлагали различные программы для детей и взрослых. Дед Мороз со Снегурочкой бродили в новогодние праздники по утренникам, а вечером они уже шли в гости ко взрослым, шумно отмечающим Новый год.
Концерты. Российские певцы собирали полные залы любителей русской эстрады.
Русскоязычных диаспоры помогали интегрироваться в новой стране без трагических случаев.
Газеты пестрели объявлениями – услуги на русском языке. Они были разными. Юридические, финансовые, строительные, ремонтные, по уборке дома и ведению хозяйства, по уходу за престарелыми и детьми, по переводу документов и статей, по получению виз в Россию и постсоветские страны.
Брачные объявления предлагали женихов и невест с получением немецкого гражданства.
Организация свадебных мероприятий на русском языке: ведущие, музыканты, повара.
Сеть русской диаспоры охватила всю Германию. И магазины. Магазины с русскими продуктами процветали во всех регионах Германии. К водочке и солёным огурчикам привыкли даже местные немцы. Они бродили вдоль полок с продуктами с незнакомым вкусом, покупали, чтобы попробовать, и становились постоянными клиентами.
– Дедушка Густав, – думала Лора, – оказался настоящим стратегом: без русской колбасы и сала переселенцы и их внуки не могли обойтись и сейчас. Внуки тоже. Им нравился запах чеснока, которым густо натирали сало, приправляли разные салаты и еду.
Одно объявление особенно поразило Лору. В Германии был клуб успешных людей. Успешных людей из числа переселенцев. Среди них встречались и совсем взрослые, и совсем молодые люди. Одним из направлений работы клуба являлась помощь талантливым детям на территории бывших республик Советского Союза.
Прошло много лет с тех пор, как происходили эти события. Призраки потерянных переселенцев мелькали всё реже. У Розы не хватило времени расшифровать третью линию, линию жизни внуков тех, кто горевал и плакал в первые годы переезда в Германию. Улыбаясь, она делала бы заметки в дневнике о своих земляках из села Степного. Ваня Центнер, который был младше её всего на пару лет, стал известным профессором физики и преподавал в университете, Светлана Фельк смогла выучиться на стоматолога и открыть свою клинику в Бонне.
– Что делать? – спросила бы она, узнав о новом потоке беженцев, хлынувшем в Германию из других неблагополучных стран.
Принять или не принять их – вопрос политики отдельного государства, но, если приняли, дайте шанс. Шанс беженцам, чтоб переболели и принялись в новой среде. И шанс местным, чтоб помогли тем, кто пришёл к ним не с войной, а с протянутой рукой.
Уж она-то знала много историй, горьких и печальных, о тех, кто искал счастья на чужой стороне.
Роза не узнает, как чума охватила мир, нацепив себе на голову корону из страшного вируса.
Затихли города и сёла, умолкли на улицах голоса и смех людей. Чума сеяла смерть и косила планету косой, и никто с ней не мог справиться.
В одну из тоскливых ночей вирусолог из Германии увидела сон: полыхала степь, кругом горели зловещие костры, и в пламени плясали формулы. Босиком она прошла к столу, тихо-тихо, чтоб не вспугнуть видения, записала пляшущие в огне буквы и цифры.
Знаки из ночного видения стали основой вакцины от коронавируса. Им было предназначено спасти мир от пандемии. Сенсация! Создана вакцина! Сенсацией стало и то, что открытие сделано учёной из семьи эмигрантов.
В аннотации Лора написала, что дневники её матери Розы Ган легли в основу книги «Цветы эмиграции».
В 1990-е годы этнические немцы переехали на постоянное место жительства в Германию. Произошло это, когда рухнул Советский Союз, и началась перестройка пятнадцати республик.
Чётко прослеживались две линии жизни эмигрантов. Первая – жизнь родителей в новых условиях, когда теряли близких и родных, плакали и страдали.
Вторая – трагедия детей переселенцев, потерянных во времени, не сумевших найти общий язык с родителями.
Дед Лоры говорил, что растения болеют в новой почве, потом приживаются. Так и переселенцы, вернувшиеся в Германию, болели и медленно приживались на своей этнической Родине.
Книга Лоры Ган «Цветы эмиграции» была удостоена национальной премии имени Хильде Домин как лучшая книга об эмигрантах.