Когда мы вошли в комнату охраны, то первыми, кого я увидел, были несколько доганьеров, один из которых восседал перед экранами и хозяйничал с ними с таким небрежным профессионализмом, будто всю жизнь только этим и занимался. Остальные существа были заняты тем, что связывали руки и ноги людям, вповалку лежавшим на полу. Я подошёл к одному из служащих и осторожно тронул его ботинком, а когда он не отреагировал, проверил пульс. Парень был в отключке. Как и все остальные.
– Ребята, вам никто не говорил, что вы похожи на тех чокнутых пингвинов из мультфильма? – поинтересовался я.
Доганьеры посмотрели на меня с искренним удивлением. Похоже было, что всё происходящее они воспринимали как своего рода игру. Выбрав одного, у которого лицо было самое серьёзное, я сказал ему:
– Значит, буду звать тебя Шкипером.
Они не поняли шутки и потащили меня к экранам.
– Хорошо-хорошо, – сказал я, потягиваясь. – За дело. Дня четыре назад рейсом из Токио прибыли четверо человек…
Доганьер, который меня привел сюда, замотал головой и показал три пальца. Затем он показал один и скрестил руки на груди, вывалив язык набок. Точно, один пассажир умер по дороге. Возможно, это было важно, а возможно – нет. По крайней мере, доганьеры знали, о чём я говорю.
Тот, что следил за экранами, ткнул длинным тощим пальцем в один из мониторов. Присмотревшись к картинке, я без труда узнал Окаду и его спутницу. Следом за ними торопливо прошёл молодой человек с рюкзаком на плече. Нетрудно догадаться, что это и был Хидео Ито – фотограф. Качество видео было не ахти, и мне удалось разглядеть лишь общие черты, но этого, наверное, хватило бы, чтобы искать пропавшего человека.
– А есть ещё что-нибудь? – спросил я.
Оператор показал на другой экран – с изображением салона самолёта. По-видимому, у доганьеров в распоряжении было и видео с камеры безопасности на борту. Качество, правда, здесь было ещё хуже. Картинка всё время «зависала» и «сыпалась», превращаясь в кучу мелких разноцветных квадратиков. Зато здесь худо-бедно, но можно было разглядеть лица всех троих.
Я выудил из кармана MP3-брелок, положил его перед мониторами и велел:
– Пиши.
Плеер моргнул экраном в ответ. Доганьеры принялись удивлённо разглядывать маленький кусочек металла и электроники, при этом подозрительно к нему принюхиваясь. Они почуяли магию, и им страсть как хотелось «изъять» таинственную штуку. В то же время доганьеры не хотели проверять, насколько правдивым окажется моё обещание насчёт окончания их жизней.
Кария как-то сказала мне, что этот плеер – результат чьей-то попытки создать искусственный интеллект. Она недолюбливала техномагию и даже немного побаивалась её. Я же надеялся, что простой плеер никогда не захочет устроить восстание машин. Но на всякий случай старался быть с ним в более-менее дружеских отношениях.
Примерно на середине видео Окада встал со своего места и прошёл куда-то по салону. Доганьеры с ехидными лицами не преминули изобразить, куда он направляется. Следом за Окадой со своего места поднялся сухощавый старикашка, теребивший что-то в руках… Тут видео «посыпалось» окончательно, и рассмотреть что-то стало уже невозможно.
– Странно, – пробормотал я. – Не может быть, чтобы технику перед вылетом не проверяли. Интересно, какая роль у этого «путешествующего пенсионера».
У меня в кармане зазвонил мобильник. Лениво вытащив его и даже не взглянув на номер звонившего, я задумчиво спросил:
– Чё?
– Добрый вечер, Виктор, – поздоровался Икрамов, давно уже привыкший к тому, как я отвечаю на телефонные звонки. – Есть что-нибудь новенькое по твоему делу?
– Есть.
– И у меня есть, – сказал он. – Встречаемся через час в «Дьяволах».
Глава 9
Когда я вошёл в бар, Икрамов уже был там. И он снова занял моё место.
– Да ладно тебе! – протянул он в ответ на мой суровый взгляд. – Надо было просто придти раньше меня. Или ты был занят? Безпарашютным спортом?
Я сел напротив него и демонстративно выгнул бровь.
– Виктор! – Икрамов потянулся через стол и хлопнул меня по плечу. – Ты совсем в себя ушёл. Знаешь, когда я услышал разговоры о каких-то придурках, спрыгнувших с восемнадцатиэтажек, а после этого таинственно исчезнувших, первым, о ком я подумал, был…
– Большая честь, – проворчал я. – Это даже не твой участок, наверное. Какое тебе дело до того, что там происходит?
– Ладно. Вижу, ты не в духе. Не буду спрашивать, что ты там такое делал. Просто дам совет: в следующий раз постарайся делать это без лишнего шума. Сначала я позвонил тебе домой, но Кария сказала, что ты куда-то ушёл, ничего толком не объяснив. Ещё она просила передать, что ты, Виктор, безмозглый, безответственный и неблагодарный.
Рита поставила передо мной кофе. Я отхлебнул немного и почувствовал, как тепло разливается по телу. Пока я доехал до бара, на улице заметно похолодало. Похоже было, что не сегодня-завтра опять будет гроза.
– Ты говорил, что выяснил что-то, – напомнил я.
Икрамов придвинулся ближе.
– Да. И ты был прав – дело тут не совсем обычное. Я поговорил с очевидцами насчет тех фигур в плащах. Несколько человек сказали, что видели, как они возникали прямо из воздуха, будто сплетались из дыма. А ещё двое сказали, что видели, как эти фигуры таким же способом исчезли.
– Они не могут долго находиться в материальной форме, – сказал я. – Мой клиент говорил об этом. Интересно… Дед, представь, что ты стоишь на берегу реки. И скажи, ты полезешь в воду, чтобы посмотреть на дно, если и так его видишь?
– Нет конечно, – ответил Икрамов. – Только к чему ты клонишь?
– К тому, что не надо задерживать дыхание, не надо мокнуть, не надо бороться с течением. Короче, не надо создавать себе лишние проблемы. А они создают.
– А! – просиял он после минутного раздумья. – Кажется, понимаю! Если эти фигуры могут становиться невидимыми, и им так даже удобнее, то почему они не остаются невидимыми постоянно, так? Но если вода в реке мутная? Если будучи невидимыми они сами не могут что-то видеть?
Я мотнул головой.
– Тогда Таро не смог бы таскаться за мной, будучи с той стороны. А он может. Выходит, вода всё-таки прозрачная. Тогда в чём причина? Зачем они это делают?
Икрамов пожал плечами.
– Ничем не могу тебе здесь помочь. Теперь твоя очередь делиться информацией.
– Я видел записи с камер наблюдения в самолёте, на котором прибыли эти японцы. Не спрашивай, как я это сделал. Важно другое: четвёртый пассажир был жив до того момента, как пошёл за Окадой. Возможно, именно Окада помог ему умереть. Он опасен. Вещий уже сказал тебе о пропавшем фотографе? По ходу, у вас будет труп иностранца.
– Я понимаю, что в бизнесе не место слабым, – проговорил Икрамов, потирая лоб, – но этот Окада, по твоим словам, настоящий серийный убийца.
Я не был уверен насчет серийного, но насколько мог судить по нашему «знакомству», он – человек хладнокровный, действующий по принципу «воля и разум», готовый переступить черту и ни секунды после не сомневаться в принятом решении. Приказывая своей подчинённой убить меня, он просто позвал её по имени, не сказав ей ни одного лишнего слова, а значит, всё было спланировано заранее.
Моё внимание привлекла перебранка через несколько столов. Посетитель, которого я не видел раньше, на повышенных тонах выговаривал что-то Рите. Поднявшись из-за стола, я не спеша подошёл к ним и встал рядом с барменшей.
– Нет, я вас спрашиваю! Это что за еда такая?! – мужчина перешёл на истеричные нотки. – Это где же видано, чтобы омлет столько стоил?!
Я заглянул в счёт, который Рита держала в руках и, придя к выводу, что посетитель – обычный жмот, решивший выместить своё плохое настроение на «обслуживающем персонале», проговорил:
– Ничего удивительного. Это же омлет из яиц полесских перепёлок, собранных в Шато де Боржоме, в апреле, руками юных дев, достигших восемнадцатилетия за неделю до начала цветения ржи. Яйца доставляют сюда прямым рейсом в течение трёх часов, и повар готовит это блюдо, смочив руки бургундским вином урожая тысяча восемьсот семьдесят пятого года.
Выслушав эту ахинею, Рита несколько раз моргнула, улыбнулась самой невинной и очаровательной из всех доступных ей улыбок, и дописала в счёт ещё один ноль. Клиент открывал и закрывал рот, пытаясь произвести какие-то звуки, но вскоре бросил это дело и стал расплачиваться. Я вернулся к Икрамову.
– Это во Франции? – спросил он.
– Что?
– «Шато де Боржоме» – это во Франции, что ли?
Я пожал плечами.
– А я знаю?
Участковый приглушённо засмеялся.
– Знаешь, Виктор, – сказал он, успокоившись, – тебе стоило ещё сказать, что ты сам привез эти яйца и лично готовил омлет.
Мысль, которая не приходила мне в голову раньше, сверкнула так ярко, что я даже удивился, как не подумал об этом раньше. Между разрозненными прежде догадками появились более чёткие связи.
– Точно! – выпалил я, встав так резко, что едва не перевернул стул. – Потом позвоню, дед!
Вылетев на улицу, я буквально пробежал до конца тупика, в котором располагался бар, и только повернув в переулок сбавил шаг.
– Это ведь именно Идзуми Окада должен был передать тебе артефакт, – мой тон не подразумевал возражений.
– Да, – раздалось справа.
Я повернул голову и увидел Таро, топающего рядом как ни в чём не бывало.
– И, как я понимаю, он просто вырубил тебя.
– Верно.
– Тогда объясни мне, – проговорил я, чувствуя нарастающее раздражение, – какого чёрта ты не сказал мне этого сразу? Почему надо было врать, будто ничего не знаешь? А потом снова! И снова!
– Вы были не готовы, – ответил он.
– Что?! Как это понимать?
– Это сложно объяснить. Некоторые знания нужно получать постепенно, чтобы не делать ошибочных выводов.
– Зараза! Ты что, смеёшься надо мной?! – взорвался я. – Теперь я совершенно уверен, что тебе всё прекрасно известно: кто, что и когда должен был тебе передать! Ты просто ничего не говоришь!