ахватить Таиланд, чтобы обеспечить себе беспрепятственный путь из Бирмы в Малайю. В результате сиамцы, или тайцы, как мы должны их сейчас называть, были вынуждены объявить войну Великобритании и Америке.
— Я об этом не слышал, — слабо отозвался Гарри.
— Вообще-то у них ничего не вышло, но нам пришлось иметь дело с гадкими желтыми людишками, которые ломали здесь комедию на протяжении последних двух лет. Лично я с удовольствием посмотрю, как они побегут. Сейчас они толпами покидают Бангкок, их головы болтаются поплавками в реке Чаопрайя. По меньшей мере, шестьдесят япошек уже искупались, — усмехнулся Себастьян. — Пусть уматывают, гадкие коротышки!
Гарри согласно кивнул. Себастьян пододвинул стул и сел рядом с ним.
— Знаю, тебе здорово досталось, старина. Как только более-менее поправишься, мы посадим тебя на корабль и отвезем домой. Разумеется, первым классом, — усмехнулся он. — И ты опять попадешь на зеленые английские лужайки. Если от них что-то осталось после немецких бомбежек.
— Я почти ничего не знаю о том, что там было, — с трудом прошептал Гарри.
— Сейчас тебе надо знать только одно: мы победили. Твои родители и Оливия живы-здоровы и с нетерпением ждут, когда ты вернешься домой.
— Хорошие новости, — пробормотал Гарри. Себастьян подался вперед, чтобы его услышать. — Пока сидел в Чанги, я получал письма только от мамы. От жены писем не было.
Себастьян вскинул бровь.
— Уверен, Оливия тебе писала. Но цензоры были очень строги.
— Ты думаешь? Значит, я?.. — Гарри вздохнул. — Мама ничего не сказала про ребенка. Оливия была беременна, когда я уезжал из дома. Ты слышал об этом?
Повисла неловкая пауза: Себастьян прикидывал, как помягче сообщить другу о неприятности.
— Мне очень жаль, старина, — осторожно начал он, — но так иногда бывает. У твоей жены случился выкидыш. Впрочем, ты вернешься домой и заведешь целую кучу детишек. И потом у тебя будет возможность быть рядом с ними и видеть, как они растут.
Гарри на мгновение закрыл глаза, пытаясь осознать услышанное. Мысль о возвращении в Уортон-Парк казалась ему странной: он до сих пор не верил, что это возможно.
— Как бы то ни было, приятель, ты только что вернулся с того света, и теперь не время сожалеть о былых потерях, — утешил его Себастьян. — Как только тебе полегчает, я увезу тебя отсюда. Думаю, ты до конца жизни возненавидел разные казенные учреждения. Так что набирайся сил и поскорей выздоравливай, и тогда я напомню тебе о том, что жизнь прекрасна и в ней всегда есть место веселью, особенно здесь, в Бангкоке.
— Я постараюсь, Себастьян, обещаю.
— Вот и молодец, старина! Я зайду к тебе завтра около одиннадцати. А еще пошлю в Уортон-Парк телеграмму. Сообщу, что с тобой все в порядке.
— Спасибо.
Кивнув, Себастьян размашисто зашагал к двери.
— Ну, поправляйся. До скорой!
Гарри кивнул в ответ и слабо улыбнулся другу, а когда тот вышел из палаты, откинулся на подушки и с разочарованием подумал, что не чувствует радости от долгожданной свободы. У него было ощущение, что он просто устал и не может прийти в себя после болезни. Поэтому вольный воздух не казался ему сладостным.
Никто из узников Чанги никогда всерьез не размышлял о том, каково ему будет на воле. Они только и говорили, что о доме, семье и еде, — это не давало им пасть духом и вселяло надежду. Гарри видел двоих парней, которые не выдержали тюремных тягот и повесились, связав вместе носки, обрывки шнурков от ботинок и бельевые лоскуты.
На секунду Гарри захотелось обратно в Чанги — к знакомой размеренной жизни, общим страданиям и целям, братству товарищей по несчастью.
«Неужели я не избавлюсь от повадок, привитых в тюрьме, и от тяжелого отпечатка на сердце? Смогу ли когда-нибудь вернуться к нормальной жизни?»
Гарри задремал, надеясь проснуться в более радужном настроении.
Неделю спустя врачи сочли Гарри достаточно окрепшим и выписали из больницы. Себастьян приехал за ним на «роллс-ройсе» — этот автомобиль его отец привез морем в Бангкок двадцать лет назад.
Когда они выходили из больницы, Гарри ощутил минутное удовольствие: наконец-то настоящая свобода! За три с половиной года он впервые осознанно покинул замкнутое помещение! Тайский шофер Себастьяна с уважением распахнул дверцу машины и усадил его на заднее сиденье. Себастьян сел рядом. Пока они ехали по оживленным улицам, водитель то и дело сигналил велосипедным такси, воловьим упряжкам и даже паре слонов, создающим пробки.
Впервые с тех пор, как высадил свой батальон с борта « Герцогини Атол» — корабля, который привез в Сингапур Пятый королевский норфолкский полк, — Гарри впитывал экзотическую атмосферу города с интересом, а не со страхом.
— Лучше всего осматривать город с лодки, плывя по узким каналам, которые здесь называют клонгами, — сообщил Себастьян. — Люди живут в домах, построенных прямо на реке, на сваях. Это так странно! Может, до твоего отъезда в Англию мы возьмем лодку, и я покажу тебе местные достопримечательности. Еще здесь есть великолепные храмы. Ага, приехали. Водитель, останови прямо у входа. Жизель нас ждет. — Себастьян обернулся к Гарри: — Гарри, дружище, добро пожаловать в отель «Ориенталь»!
Себастьян быстро провел Гарри по вестибюлю и переговорил с женщиной по имени Жизель — то ли управляющей, то ли хозяйкой отеля. Усталый и переполненный впечатлениями Гарри уже перестал обращать внимание на происходящее. Вдобавок автомобильная поездка по перегруженным транспортом дорогам вызвала в нем приступ клаустрофобии.
«Может, я теперь до конца жизни буду бояться замкнутых пространств», — с горечью думал он, шагая по коридору следом за тайским портье (пареньку не пришлось тащить багаж, так как у Гарри не было вещей).
В память врезалось время, проведенное в бараках Селаранг, когда японцы вывезли весь лагерь, потому что британские офицеры отказались подписывать пакт об отказе от побега. Селаранг был рассчитан на тысячу человек, а туда прибыли восемнадцать тысяч заключенных Чанги. Целых два дня пленники часами стояли под палящим солнцем, так плотно прижавшись друг к другу, что невозможно было поднять руку почесать нос, а потом ночью спали вповалку на бетонном полу — сардинам в банке и то комфортнее и просторнее.
Чтобы спасти людей от эпидемии дизентерии, которая в таких ужасающих условиях наверняка унесла бы тысячи жизней, англичане под давлением полковника Холмса, командующего войсками в Чанги, все-таки подписали пакт об отказе от побегов.
С тех пор Гарри постоянно мучили ночные кошмары. Он знал, что после такого испытания ему будет страшно находиться в толпе.
Портье отпер дверь в его номер, и Гарри с удовольствием отметил, что там царит восхитительная прохлада. Окна закрыты ставнями, над кроватью висит противомоскитная сетка, а мебель хоть и простая, но удобная. Он отдал гостиничному бою последние оставшиеся у него центы, закрыл за ним дверь, подошел к кровати и лег, наслаждаясь простором и покоем.
Проснувшись пару часов спустя, Гарри подумал, что уже ночь, но часы показывали только шесть вечера. Темно было из-за ставней. Он встал, подошел к окну, распахнул деревянные створки и ахнул от восторга перед открывшейся панорамой. Сразу под окном виднелась большая зеленая лужайка, уставленная соломенными креслами и тентами. За ней простиралась широкая гладь реки, на которой покачивалось деревянное судно. Гарри даже прослезился от красоты и открытости пейзажа.
Кран над маленькой раковиной в углу комнаты выдал лишь тонкую струйку воды, но и это показалось неземным блаженством: за годы тюремного заключения ему удавалось помыться, только когда шел дождь. Гарри надел рубашку и брюки, которые любезно выдал Себастьян до тех пор, пока он не купит собственные вещи. Брюки с трудом налезли на «рисовое пузо» — у всех пленных отросли огромные животы. Парни шутили, что выглядят как беременные на шестом месяце.
Гарри отправился искать террасу с видом на реку. Найдя нужное место, он устроился в кресле под зонтиком. Тут же к нему подлетел тайский юноша.
— Принести вам чаю, сэр? — прощебетал он.
Гарри чуть не расхохотался. Там, откуда он прибыл, сама мысль о подобном сервисе казалась нелепой, и вот, пожалуйста: он сидит в удобном кресле, укрытом зонтом от солнца, и ему предлагают чай!
— Спасибо, чай — как раз то, что надо, — ответил он, и паренек улетел выполнять заказ.
«Наверное, — подумал Гарри, — мне еще долго придется привыкать к свободе, удивляться самым обычным вещам. Вряд ли кто-то, кроме тех, кто вместе со мной сидел в тайской тюрьме, поймет, какой ад я пережил за эти годы...»
— Пожалуйста, сэр, ваш чай с молоком и сахаром. — Юноша поставил поднос на маленький столик рядом с креслом.
Гарри едва удержался от желания схватить сахарницу и высыпать в рот горсть сладкого песка. За три с половиной года он впервые увидел сахар!
Через полчаса, когда солнце начало опускаться в реку, к нему присоединился Себастьян. Он заказал джин с тоником для себя и для Гарри, но тот, понюхав рюмку, воздержался от выпивки. Алкоголь он не пробовал с тех пор, как уехал из Англии. А в теперешнем состоянии мог выключиться после капли спиртного.
— Кстати, пока не забыл: кажется, это твое. — Себастьян положил на стол маленький кожаный дневник. — Когда в больнице Бангкока перебирали остатки твоей одежды, медсестра нашла это в твоих панталонах. И отдала мне на хранение.
Гарри ревностно берег дневник с того момента, как его корабль отчалил от английского берега. Если бы японцы нашли его в Чанги, они бы убили автора, поэтому Гарри пришил к панталонам внутренний карман и повсюду носил дневник с собой.
— Спасибо, Себастьян, я очень тебе благодарен, хоть и сомневаюсь, что в ближайшем будущем осмелюсь раскрыть эти страницы и совершить путешествие по аллеям памяти.
— Я тебя понимаю. Что ж, старина, через три недели сюда прибудет лодка, на которой ты с комфортом доплывешь до Феликстоу, а оттуда доберешься домой. Советую послать родным телеграмму и сообщить о своем приезде. Они наверняка с удовольствием встретят тебя в гавани, — улыбнулся Себастьян.