– Идите же скорее к директору Образцовой школы № 1. Он вам все расскажет.
Новый учитель географии неуверенно подписал в кабинете директора какую-то бумажку и, получив аванс за месяц вперед, отправился на берег реки погулять. Там, недалеко от лодочной станции, сидел косматый человек и удил рыбу. Новый учитель подсел в нему, и они быстро познакомились. Так как оба оказались страстными рыболовами, то и разговор, естественно, все время касался интересующего их обоих вопроса, обходя вопросы школы.
Тут еще, кстати, у косматого попался крупный максун и пытайся сорваться с крючка. Новый учитель ловко прыгнул в своих болотных сапогах прямо в реку и успел ногами и руками загородить путь пытавшемуся удрать максуну. Лишенный плавательной сферы, максун оказался на мели и немедленно сдался.
В рыбалках провели вместе весь остаток каникул и достаточно подружились.
В сентябре школа села за уроки. На первом же из них – в 8-м классе – новый учитель немного развеселил учеников странной манерой пользоваться указкой и показывать ею на карте. Лучшие ученики обратили внимание и на то, что учитель начал первый урок не с общего обзора, а с Ленинградской области.
– Вот, детки, – начал он, – это значит город Санкт-Петербург… то есть теперь, конечно, переименован в Ленинград.
Ученики заметили, что учитель при последнем слове вздохнул.
– От него, – продолжал учитель, – идет железная дорога на Москву, потом дальше, аж до самого Владивостока… Еще батюшка царь, император Александр III протянул эту дорогу на другой конец России… Сначала, до Москвы, то император Николай Первый проклал первую дорогу… Ристократия, значит, против дороги была… а царь рассерчал и хватил синий карандаш, да как чиркнет им прямую от Петербурга до Москвы. Никаких, говорит, чтоб поворотов, а чтоб прямая дорога была… Ну, нагнали солдатов, колодников, кандальников, и в срок окончили дорогу. Теперь прямая, как стрела. Есть ма-ахонький поворот у станции Акуловки… и опять стрела до самой Москвы. Бывало едешь, да все спишь… спо-о-кой-ненько… до самой Москвы-Матушки…
Ученики слушали с затаенным дыханием.
– А вы, дяденька, часто ездили? – спросила бойкая восьмиклассница.
– A-а… почитай полжизни, – ответил учитель и продолжал:
– Как от Петербурга-то отъедешь, так вагон, бывало, и не шелохнется. Только станции мелькают… В Чудове остановка 20 минут. Паровоз воду берет. Потом как начнут мелькать… Турбино – одна минута остановки… Боровенки – одна минута, и так до Акуловки. Там, значит, депо. Починка или смена паровоза… а потом кати дальше… Да-а… – вздыхает учитель географии.
– Ну, а по дороге то, дяденька, есть города? – не унимается бойкая восьмиклассница.
– Есть, есть, как же… и леса, и поля, и пашни, и огороды, и сады, и выгоны для скотины… все есть. Красота-то какая!
– Ну, а экономическая жизнь? – опять спрашивает восьмиклассница.
– Ну, да есть конечно и экономическая… только про нее погодите… сначала про железную дорогу, потому транспорт, так сказать, товары разные по ней идут: скотина, камни, соль, железо, переселенцы, уголь… Это из Рассей. А в Рассею: дрова, лес, битая птица, масло сибирское, мороженое мясо, орехи, кедрушки…
– А что это кедрушки? – опять спрашивает весьмиклассница.
– Кедрушки? Это орешки такие… кедровые, очень даже вкусные… Не пробовали? – говорит учитель.
– Пробовали… пробовали… их и у нас сколько угодно в лесу. Вот! – и несколько рук тянется к учителю с горстями, полными кедровых орехов.
– Кушайте! Пробуйте!
В классе веселый шум. Звонка не слышали. Заглянул директор.
– Что это у вас тут, Иван Иванович, не уложились в 45 минут?
– Нет, нет, ничего… все в порядке… по правилу… не беспокойтесь… товарищ директор, – отвечает учитель.
По коридору ученики проводили нового учителя до самой учительской. В учительской его встретили другие учителя.
– Ну как в новой школе? Ребята не хулиганят?
– Нет, нет, ничего… хорошие ребятки… Вот кедрушками угостили, – добродушно улыбаясь, учитель вынул горсть орехов из кармана. Учителя приняли выражение «угостили» за шутку и поздравили учителя с успехом.
– Нам они ни одного ореха не дают, когда требуем отдать. Моментально куда-то спрячут… Это такие фокусники!
– Нет, у меня ничего… даже сами отдали.
Учителя переглянулись и разошлись из учительской по классам.
Следующий урок был в 9-м классе. Новый учитель вошел спокойно и уверенно. Ведь предыдущий урок прошел отлично. Сел за кафедру и опять начал про Николаевскую железную дорогу. Курс же 9 класса – Европа. После урока ученицы деликатно напомнили новому учителю, что он ошибся, приняв их за восьмиклассниц.
– Ну и хорошо! Как девятиклассницы, баловать меньше должны… а старое-то тоже повторить никогда не вредно.
Пришел после урока в учительскую и записал в журнале смело: «Повторение».
Уроков географии по расписанию мало, всего два раза в неделю в каждом классе. С начала учебного года Завуч школы составлял, за недохватом учителей, так называемое «летучее расписание», уплотняя его и сокращая учебный день и насыщая его предметами наиболее важными, по которым даже не было достаточно часов охватить всю программу: математика и русский язык.
В следующий урок, через неделю, новый учитель рассказывал в 8-м классе про вокзалы Москвы и Петербурга, – о их красоте и внутренней отделке. Потом описал дорогу на Тулу и Казань: где подъемы, где спуски, где мосты, повороты крутые. Что на какой станции купить можно.
Дети слушали с большим интересом.
– В Перми, значит, молоко вынесут бабочки… мясо вареное, яйца… В Вятке рыбу жареную. В Туле пряники. В Казани – холодец, баранину, сыр… В Уфе – яблоки… Бабочки эти чистенькие наши, да румяные, что яблони… В Екатеринбурге – пироги с грибами, с груздями, клюкву, морошку вынесут в туесах берестовых… Эх… было…
– А теперь тоже так?
– Ну, теперь известно не так… потому частника пристукнули. Тоже наживаться-то на пассажирах не дело… – спохватился новый учитель.
Прошло несколько недель. Создавшаяся сначала дружба, на почве рыбной ловли, у нового учителя с Завучем постепенно охладевала, так как наступил уже октябрь. К этому времени уже начали до него доходить кое-какие слухи от родителей некоторых учеников. И он решил посетить уроки нового учителя.
Учитель, вследствие большой нужды в учителях, получил к этому времени частные уроки географии в местном батальоне для командного состава, в Г.П.У., у пожарников и в милиции. Это был период увлечения «учебой». Пооткрывали массу курсов, и учителя неплохо на них подрабатывали, как говорят, «халтурили» или, еще лучше, «латались».
На этих-то халтурах и окончилась учительская карьера учителя географии. Нужно же было ему поставить низкую отметку жене начальника районной милиции, бабе бестолковой и самоуверенной. Та сбегала к Завучу школы и сказала ему, что учитель географии совсем даже, по ее мнению, «не учитель, а совсем наоборот»…
Завуч посетил урок «географа» в 9-м классе и ахнул. Целых полчаса учитель рассказывал, а потом и спрашивал:
– Ну, сколько минут стоянки в Тюмени? – А какой знак стоит на Уральском хребте на границе с Сибирью? – Сколько туннелей на Кругобайкальской железной дороге?
Несмотря на то, что ученики бойко, с охотой и, видимо, правильно отвечали на все вопросы, Завуч тем не менее решил сбегать в Рай-Оно и проверить документы нового учителя географии. Документов не оказалось. А Зав Рай-Оно лишь смог прочесть хранившуюся у него в столе бумажку, представленную в свое время новым учителем.
Тогда запросили Обл-Оно и получили вполне исчерпывающий ответ, с копией заявления учителя и резолюции Обл-Оно: «Так как я уже превзошел все науки и хорошо знаю географию, прошу назначить меня учителем».
Резолюция Обл-Оно гласила: «Ввиду того, что тов. X., Иван Иванович, много лет прослужил кондуктором скорых поездов и отлично знает все станции, разрешаю предоставить ему уроки географии в одной из школ Новосибирского Края».
«Русская мысль», Париж, 22 сентября 1954, № 695, с. 4.
АртистИз советской жизни
То, что я хочу описать здесь, происходило уже давно, а именно в двадцатых годах, то есть в первые дни революции. Дело, конечно, было в новой России, в так называемом СССР.
Работал я на заводе слесарем. Известно, какая тогда была работа на заводах там. Занимались тем, что каждый делал, что ему вздумается, для насущного существования, так сказать: кто бритвы, кто зажигалки. Тогда столько этих зажигалок наделали, что если бы в СССР хватило тогда бензину, ими можно было бы зажечь мировой пожар. Но бензину не было, и народишко занялся самодельщиной во всех областях жизни и культуры.
Особенно всех привлекало искусство. Театров этих развелось, ну не приведи Ты Господь. Открылись всякие там культурно-просветительные клубы и такое разное, что теперь и вспоминать неловко. Талантов этих развелось, как бывало клопов. Достаточно было лишь пойти в Культком заявить о своем таланте, готово, давали роль или там какие назначения, и дело в шляпе.
Решил и я, извините, умора ей Богу, заявить, что чувствую в себе силу артистическую, так вот мол и прет она из меня, удержать невозможно. Так лучше уж, чем удерживать и тратить на это силы сопротивления материалов, лучше, мол, назначьте меня артистом, а я вам изображу классическое. Ну, известно, отказа не было. Валяй, мол! Потому артист нужен народу.
Ну, в общем, заявил и я о себе. Смотрю, обрадовался этот «Культком» здорово. Усадил меня на дырявый диван. Угостил махоркой. Меня даже страх взял от такого обращения. Ну, как, думаю, заставит он меня Шаляпина изобразить, что я буду, безголосый, тогда делать? Потому обращение такое, как будто я какой-нибудь комиссар внутренних дел.
Однако, обошлось все без Шаляпина, а просто нужно было классического дурака изобразить с буржуазным уклоном, и все, из повести писатели Фон-Визина: «Недоросль». Потому Недоросль этот представлен как идиот, а идиота никто играть не соглашается. Боятся, что кличка так потом на всю жизнь и останется. Ну, короче говоря, им нужен был идиот классический!