Ироничная улыбка на лице инспектора погасла.
— И чем все закончилось? — поинтересовался он.
— Я его поймала.
Инспектор ничего не ответил. Тереза ощутила его смущение.
— Изучая поведение таких, как Розман, и сотен других преступников, многое узнаёшь о психике убийцы, — продолжила Тереза. — А когда ты знаешь, что у убийцы на уме, ты знаешь и где его искать. Поэтому так важно определить тип. Если мы имеем дело с дезорганизованным убийцей, нужно искать человека с расстройствами психики, который опустился на самое дно.
— А если это не так?
— Тогда дело плохо. Потому что такие типы отлично маскируются под безобидной личиной. Понимаешь? Это может быть и милый, застенчивый учитель, и добропорядочный сосед-зануда — в общем, кто-то вроде тебя.
Тереза поднялась:
— Идем. Нам еще два часа ехать.
— Куда?
— На место преступления. Он объявился.
Недоумевающий Марини спросил:
— Кто?
Тереза бросила ему ключи от машины.
— Убийца!
16
— Полагаете, он пометил дом?
Марини почти устыдился своего вопроса, обнаружив беспокойство перед этим куском мяса. Тушка зайца все еще болталась на распахнутой ставне. Животному свернули шею и освежевали. Без шкурки зверек являл собой отталкивающее зрелище: открытая пасть на голом черепе, обтянутом редким пучком мышц.
Тереза не ответила. Хоть она и разделяла мнение инспектора, делать выводы было еще слишком рано.
Хуго Кнаус, начальник местной полиции, отвел ее в сторону. Крупный, не слишком высокий, казалось, он всегда улыбается, даже когда абсолютно серьезен. Такое впечатление складывалось из-за изгиба потрескавшихся губ и прищура на обветренном лице. Как и у всех рыжих, у него была светлая кожа.
— Нас вызвала девочка — Лючия Кравина. Она была дома одна, — доложил он.
Тереза молча кивнула не сводя глаз с зайца.
— Такое случалось и раньше? — спросила комиссар.
— Да нет. Сто лет тут работаю, такое вижу впервые. Бывает, шутники сопрут вывешенное сушиться белье — а так ничего серьезного. И вдруг на прошлой неделе убили человека, а теперь вот это… — Он сплюнул на землю. — Думаете, тут орудует банда? Может, это предупреждение?
Тереза опасалась, что дело обстоит намного серьезнее.
— Нет, — ответила она. — Банда, скорее всего, тут ни при чем. Что за люди эти Кравина?
Кнаус выдохнул.
— Он — бездельник, ни на одной работе не задерживается. Она — официантка в центре, по вечерам подрабатывает в пабе. Конечно, не образцовая семья, но люди безвредные.
Тереза не стала ему объяснять, что безвредные с виду люди — отличный компост, на котором дают обильные всходы недовольство и злоба.
— Без-вред-ны-е, — еще раз проговорила она по слогам, будто слово горчило во рту. — Дорогой мой Кнаус, безвредных людей в природе не существует, такова жизнь.
Тот перестал жевать жвачку, которую гонял из стороны в сторону с самого начала разговора. Было похоже, что слова Терезы его задели, будто речь шла о нем, а не о родителях девочки.
— Мы — не дикари, — ответил он. — Тут, в Травени, никто на такое не способен.
Теперь Тереза поняла. Это принадлежность к общине вынуждала его выгораживать местных жителей.
— Это точно не местные, потому что местные не такие. Интересное соображение, — заметила она с иронией, похоже ускользнувшей от Кнауса.
Кивнув, он отошел, а Тереза осталась стоять, уставившись на дом. Стена кровоточила. Алые капли стекали по штукатурке прямо на снег. Они уже замерзли: зайца, видимо, убили прямо перед тем, как подвесить на крючок ставни.
Тереза ощущала за спиной молчаливое присутствие Марини.
— Они тут повсюду, — пробормотала она.
На стене виднелось с дюжину отпечатков перепачканной руки.
— Это тебе ничего не напоминает?
Марини колебался.
— Давай, инспектор. Без лишних раздумий. Я же вижу, что у тебя есть что-то на уме.
— Наскальные рисунки. — По движению его губ Тереза догадалась, что он в замешательстве.
— Вот именно! — кивнула она.
У нее возникло похожее впечатление, и перед глазами замелькали кадры — не из документального ли фильма? — снятые в пещерах с такими же отпечатками. И хотя Терезу и рисунки разделяла пропасть в десятки тысяч лет и не меньшее количество километров, непостижимым, непонятным для нее самой образом ее с ними что-то связывало: на долю секунды она было подумала об обряде утверждения собственного Я, о переходе незрелой личности во взрослый возраст.
Но в руке, оставившей следы на стене, не было ничего детского. Тереза приложила, не касаясь стены, свою руку поверх примитивных отпечатков: следы были намного шире, ладонь — крупнее, а пальцы — толще. Тереза вздрогнула, словно дотронулась до самого убийцы.
— Отпечатков обуви тоже предостаточно. Он пришел из леса, — проговорил Марини, оторвав ее от мрачных мыслей.
Проследив за следами взглядом, Тереза представила темную фигуру, бредущую в ночи по заснеженному полю, — глаза смотрят на дом, в руках мертвый заяц.
Но зачем?
— Следы ведут до самого окна, — заметила она. — А вот в обратном направлении их нет.
Тереза увидела, как Марини изменился в лице, побледнел и весь подобрался, встревоженно вглядываясь в дом.
— Он еще внутри, — проговорил он, нащупывая пистолет в кобуре под пальто.
— Успокойся, Марини. Посмотри-ка сюда повнимательнее, — скомандовала Тереза, наклонившись. — Некоторые отпечатки четче остальных. Он ушел по своим же следам. — Она выпрямилась. — В сообразительности ему не откажешь. Уверена, что и эти следы теряются в лесу.
Казалось, Марини растерялся от новой информации. Комиссар разделяла его чувства.
— Что? Никак не можешь взять в толк, с кем мы имеем дело? — спросила она. — Я тоже.
— Почему вы уверены, что это дело рук убийцы Валента? Это мог сотворить какой-то извращенец.
— Какой-то извращенец? Как бы не так! Ты выбрал верное слово — «сотворить». Тут такая же инсценировка, как и в деле Валента. Здесь есть смысл — и рано или поздно мы до него докопаемся.
— А почему мертвый заяц? Угроза?
Тереза покачала головой.
— Нет, дело в другом. Многие преступники убивают животных, но делают это тайком. Это, так сказать, первые шаги в воплощении фантазий, которые не дают им покоя и вынуждают действовать.
Марини оглянулся.
— И что теперь?
— Теперь я бы поговорила с девочкой.
Лючия Кравина уже превратилась в маленькую женщину. В свои восемь лет она приготовила полицейским кофе, в то время как вернувшаяся с работы мать выглядела растеряннее дочери. Она даже не обняла малышку, чтобы ее утешить. Терезе пришло в голову, что, судя по виду, женщина родила слишком рано, еще не созрев для материнства. Она походила на подростка-переростка с облупившимся черным лаком на обкусанных ногтях и розовой прядкой на мелированных, давно не крашенных волосах. На ней были обтягивающие легинсы и короткая, едва доходившая до талии, кожаная куртка. Паризи уже допрашивал ее, но по его виду Тереза догадалась, что допрос не дал результатов.
Из всех присутствующих именно мать была маленькой девочкой, растерянно озиравшейся по сторонам, в то время как Лючия выглядела не по годам взрослой. Тереза готова была поклясться, что девочка, а не мать ведет хозяйство. Вокруг все было непритязательным, но прибранным и опрятным.
Тереза присматривалась к девочке, держась на расстоянии и делая вид, что раздает распоряжения. Она выгадывала время, размышляя, как заговорить с ребенком, чтобы не напугать и расположить к себе не навредив. За этот день девочка натерпелась с лихвой: сначала мертвый заяц в окне, затем посторонние люди в ее доме. И Тереза была одной из них.
— Лючия — храбрая девочка. Рано повзрослев, она не утратила детской непосредственности.
Тереза обернулась.
Человек, произнесший эти слова, смотрел на нее с легкой улыбкой. Нижнюю половину его лица скрывал шерстяной клетчатый шарф, а на голове красовалась фетровая шляпа с декоративным шнуром и пучком шелковистых перьев. Незнакомец в зеленом шерстяном пальто был немногим выше Терезы.
— Простите, — проговорил он. — Я заметил, куда вы смотрите, и дерзнул угадать ход ваших мыслей.
— Вам не откажешь в наблюдательности, — ответила Тереза.
Мужчина улыбнулся и протянул руку. На Терезу взглянули два небесно-голубых глаза.
— Карло Ян, — представился незнакомец. — Здешний врач. Я хорошо знаю Кравина, поэтому и забеспокоился, увидев полицейские машины.
Вероятно, он перешагнул пенсионный возраст лет этак десять назад. Тереза пожала протянутую руку.
— Комиссар Батталья, — проговорила она. — Расследую дело Валента.
Ян помрачнел и посмотрел на тень, все еще болтавшуюся за окном. Объектив фотоаппарата запечатлевал ее под разными ракурсами. Скрытая от взглядов, она незримо присутствовала в комнате.
— Полагаете, это сделал убийца Валента? — спросил врач.
Тереза не успела ответить.
— Доктор!
Лючия Кравина кинулась к медику, зарылась лицом в его пальто и обняла за шею. Затем, склонившись друг к другу, девочка с врачом стали о чем-то перешептываться. Они походили на двух приятелей, привыкших делиться сокровенным. У Терезы отлегло от сердца: к счастью, у этой маленькой женщины нашелся человек, способный вернуть ей частичку детства. До Терезы доносились детские всхлипы. Врач вытер девочке слезы и даже вызвал у нее улыбку, достав непонятно откуда яркий леденец.
Тереза почувствовала себя лишней, но тут врач пришел ей на помощь.
— Лючия! — обратился он к девочке. — Эта синьора здесь, чтобы найти того, кто так плохо поступил.
Девочка внимательно посмотрела на Терезу, не отпуская доктора.
Комиссар улыбнулась.
— Здравствуй, Лючия. Я Тереза, — ласково проговорила она.
Девочка прикусила губу, раздумывая ответить ли незнакомке или убежать прочь.
— Синьора здесь, чтобы помочь, — вмешался Ян. — Ты же меня не боишься?
Лючия кивнула.
— Так вот, синьору тоже не нужно бояться. Я за нее ручаюсь, — продолжил он, подмигнув ребенку.